— Есть ли более драгоценный дар, чем любовь кота, — сказал мужчина в жилете человеку в красном костюме. Он произнёс эти слова очень внушительно, выразительно двигая руками, будто каждое имело огромное значение, а сам он стоял на сцене.
Отец Рождество улыбнулся и кивнул. Ему понравился этот мужчина и его жилет.
— Любовь оленя — тоже хороший подарок, — заметил он.
— Боюсь, я мало знаю об оленях, так что поверю вам на слово. Счастливого Рождества.
Мужчина собрался затворить дверь, и Отец Рождество поспешил перейти к делу.
— Я ищу девочку по имени Амелия Визарт. Этот кот когда-то принадлежал ей.
Мужчина снова распахнул дверь. В его глазах зажёгся интерес.
— А кто её ищет в час ночи на Рождество?
— Просто друг семьи.
— И друг оленей?
— Я стараюсь дружить со всеми.
— И как вас зовут? Меня — Чарльз Диккенс.
— О да, — кивнул Отец Рождество. — Я вас знаю.
— Разумеется, знаете.
— Я дарил ваши книги. — Отец Рождество понял, что этот человек может ему помочь. Но для этого нужно, чтобы он ему поверил — а путь к доверию вымощен правдой. Потому он поднялся на крыльцо и сказал тихо, чтобы никто больше не услышал: — Я Отец Рождество.
Чарльз Диккенс нервно хохотнул.
— Я пишу сказки, но это не значит, что я в них верю.
Отец Рождество попытался припомнить, какие дети жили на этой улице. Получилось не сразу, но он точно знал, что где-то в мозгу это записано.
— М-м-м… Чарли понравились шоколадные монеты? А Кейт рисует карандашами, которые я ей принёс? А малыш Уолтер играет в солдатиков?
— Откуда вам всё это известно? — изумлённо вытаращился на него мистер Диккенс.
— Потому что я говорю правду. Неловко беспокоить вас рождественской ночью, но у меня дело чрезвычайной важности. Понимаете, в воздухе не хватает волшебства, чтобы остановить время. И с каждой минутой тает вероятность, что я успею до утра разнести подарки всем детям. А ещё без волшебства мои сани летают с большим трудом. Олени всё-таки не птицы. Когда волшебства недостаточно, они падают вниз. Это нужно исправить, а значит, нам необходима надежда. Такое уже случалось прежде, и тогда меня выручила девочка, Амелия. Её вера в чудо помогла мне взлететь над Эльфхельмом. Это город, где живут эльфы.
Чарльз Диккенс помотал головой и рассмеялся.
— Эльфы? Простите, но вы, кажется, не в себе. Знаю, на дворе Рождество, но с глинтвейном все-таки надо быть поаккуратнее.
Отец Рождество не отступал.
— Понимаете, два года назад у меня едва получилось. Волшебства едва хватало. Как и надежды. Поэтому я начал с ребёнка, который надеялся сильнее всех. И сильнее всех верил в волшебство. Амелия стала для меня и оленей путеводной звездой. Рождество случилось только благодаря ей. Я никогда не встречал ребёнка, который бы так верил в чудо. Её надежды хватило на весь мир. А теперь она исчезла.
Чарльз Диккенс протёр глаза платком.
— Это очень грустная история, но я всё равно вам не верю. Остановить вре…
Остановить время.
Вот что он собирался сказать. Но не успел. Потому что время снова остановилось. Отец Рождество понял, что ему выпал шанс убедить Чарльза Диккенса. Он быстро вытащил из кармана красный колпак с белой опушкой и водрузил его на голову писателю.
Потом отошёл на середину улицы и стал ждать, когда время опять тронется с места.
И оно тронулось.
Увидев, где стоит Отец Рождество, Чарльз Диккенс громко ахнул.
— Боже! Во имя всего святого, как вы это сделали?
Отец Рождество указал на колпак, который мистер Диккенс ещё не заметил.
— Милая шляпка, — улыбнулся он.
Чарльз Диккенс от удивления выронил перо. Он открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Потом его наконец осенило.
— Чтоб меня! Это же волшебство. А вы и в самом деле Отец Рождество. Поразительно. Воистину, поразительно. — Он протянул руку. — Невероятно приятно встретить кого-то столь же известного, как я.
— Только, пожалуйста, не рассказывайте никому, — шёпотом попросил Отец Рождество, пожимая писателю руку.
— Разумеется. Заходите, заходите.
Следующие десять минут Отец Рождество провёл в гостиной Чарльза Диккенса. Там было довольно темно — горела лишь одна свеча, — но уютно. Писатель угостил его глинтвейном, который ещё не успел остыть.
Отец Рождество узнал, что Амелию отправили в Работный дом мистера Мора.
— Худший в Лондоне, — с горечью закончил Чарльз Диккенс.
— Я должен её спасти.
— Что? Прямо сейчас?
— Да, — твёрдо сказал Отец Рождество. — Пока ещё есть возможность спасти Рождество. Если мы пропустим второе кряду, надежды не останется.
Он вдруг сообразил, что за последние десять минут время ни разу не остановилось.
— Мне пора. Дети начнут просыпаться уже через пять часов.
— Подождите, — остановил его Чарльз Диккенс. — Вам понадобится план. И маскировка. Раз волшебство не работает, вы не сможете проскользнуть по дымоходу и забрать Амелию из работного дома. И потом, что вы собираетесь с ней делать? Куда пойдёте? Вдруг её там больше нет?
Вопросы писателя надоедливыми мотыльками закружились вокруг головы Отца Рождество.
— Боюсь, вы задумали невозможное, — сказал Чарльз Диккенс.
— Нет ничего невозможного, — ответил Отец Рождество, и Капитан Сажа запрыгнул к нему на колени.
Чарльз Диккенс рассмеялся.
— Разумеется, есть. Очень многое невозможно. Например, написать рассказ, если у вас нет идей. — Смех оборвался тоскливым вздохом. — Это безнадёжно.
Отец Рождество поморщился.
— Безнадёжно и невозможно. Худшие слова на свете.
— Я уже пять недель не встаю из-за стола, пытаясь придумать сюжет, но в голове пусто. Боюсь, у меня наступил писательский кризис. Людям понравилась моя прошлая книга, и теперь я переживаю, что больше не смогу создать ничего подобного. Мысли туманны, как Темза по весне. Понятия не имею, о чём писать!
Отец Рождество широко улыбнулся.
— О Рождестве! Напишите о Рождестве.
— Но на книгу уйдёт несколько месяцев. Разве можно писать о Рождестве, скажем, в марте?
— Рождество — это не число на календаре, мистер Диккенс. Это состояние души.
Отец Рождество увидел, как в глазах у писателя вспыхнул огонёк.
— Рождественская история? — задумчиво проговорил он. — А это неплохая идея.
— Видите? Нет ничего невозможного.
Чарльз Диккенс пригубил глинтвейн.
— Мне пришла в голову одна мысль. Вы можете притвориться ночным инспектором. Работные дома, чтобы вы знали, проверяют, и обычно их не предупреждают о проверке. Тем более ночью. Тем более в Рождество. Но вам придётся переодеться… Пожалуй, подберём что-нибудь из моей одежды.
В итоге Отец Рождество натянул самую широкую пару чёрных брюк, которая только нашлась в гардеробе Чарльза Диккенса. Но и они оказались ему так узки, что, когда он попытался застегнуть верхнюю пуговицу, она отлетела прямо писателю в глаз.
Капитан Сажа рассмеялся, но поскольку это был кошачий смех, никто не догадался.
— Я дам вам пояс и самое большое пальто, что у меня есть, — сказал Чарльз Диккенс, потирая глаз. — И вы будете похожи на нормального человека. В известной степени.
— Спасибо вам, мистер Диккенс, — от души поблагодарил его Отец Рождество. — Я побегу. Мне ещё нужно найти Амелию и доставить 227 892 951 подарок.
— Впечатляющие цифры, — уважительно ответил Чарльз Диккенс. — Почти как продажи моих книг. Удачи, Отец Рождество! Надеюсь, вы найдёте Амелию. Если найдёте, пожалуйста, передайте ей это.
И Чарльз Диккенс вручил ему подписанный экземпляр «Оливера Твиста».
— Заходите в гости в следующем году, когда закончите со своими делами!
— Непременно.
Отец Рождество уже направился к двери, когда его взгляд упал на чёрного кота с белой кисточкой на хвосте. Тот сидел у ног Чарльза Диккенса и внимательно смотрел на ночного гостя. Отец Рождество понял, что у него остался ещё один, очень важный вопрос.
Глава 33
Отец Рождество постучал в неприветливую дверь Работного дома мистера Мора. Она была такой большой, что вполне подошла бы за́мку. После продолжительного ожидания дверь всё-таки открыли, но лишь на пару сантиметров. Отец Рождество разглядел в щёлку привратника мистера Хромуля. Ростом тот был чуть выше эльфа и сильно сутулился, но руки у него были крепкие и сильные.
Мистер Хромуль смотрел на Отца Рождество снизу вверх и не спешил заговорить.
— Чего надо? — наконец спросил он.
Снова повисло молчание. Отец Рождество ждал, что он спросит ещё что-нибудь, но мистер Хромуль был не из разговорчивых.
— Меня зовут мистер… — Отец Рождество вдруг понял, что забыл придумать себе нормальное человеческое имя. — Мистер Чудовс. Я инспектор.
Мистер Хромуль уставился на гигантский живот Отца Рождество и чёрные брюки, которые держались из последних сил.
— Инспектор? Что-то не похож ты на полицейского.
— Да? — почесал бороду Отец Рождество. — А на кого я похож?
Мистер Хромуль задумался.
— На огромный пудинг с человеческим лицом.
— Что ж, я определённо не пудинг. И не полицейский инспектор. Я инспектор работных домов. И пришёл, чтобы провести инспекцию вашего работного дома.
— Мистер Мор не предупреждал ни о какой инспекции.
— Потому что это внезапная инспекция.
— Мне очень жаль, мистер Дудовс…
— Чудовс.
— Но я вас не впущу.
— И поступите крайне опрометчиво, — сказал Отец Рождество. — Когда мистеру Мору придётся закрыть работный дом из-за того, что я не смог провести инспекцию, неужели вы хотите, чтобы он обвинил в этом вас?
Мистер Хромуль побледнел.
— Ладно. Заходите, мистер Пудовс. Вам повезло, что мистер Мор здесь.
Отец Рождество побледнел ещё сильнее, чем мистер Хромуль.
— Что? Мистер Мор здесь? Ночью? В Рождество?
— Именно, — довольно кивнул мистер Хромуль. — Видите ли, два года назад один злодей пробрался в работный дом и попытался сбить детей с пути истинного при помощи игрушек и сладостей. Теперь мистер Мор караулит, чтобы он не вернулся.