— Это всё отговорки. Назови моё имя.
— Дженни?
— Нет.
— Лиззи?
— Нет.
— Роуз?
— Не-а.
— Хэтти? Мейбл? Виола? Седрик?
— Нет, нет, нет. А Седрик — вообще мужское имя.
— Ах да, точно. Прости, увлёкся.
Судомойка нахмурилась.
— Что-то мне не верится, что ты Отец Рождество. Даже в куске угля больше волшебства. А теперь, если позволите, сэр, мне надо работать. Мистеру Мору не понравится, что я стою здесь и чешу языком. Особенно раз ты называешь себя Отцом Рождество. Он нам обоим кишки на подтяжки пустит.
— Мистер Мор думает, что меня зовут мистер Чудовс и я прибыл с ночной проверкой по поручению самой королевы Виктории. Но я сказал тебе правду. Я ищу девочку. Без неё не получится спасти Рождество… Понимаешь, всё дело в надежде. Мне нужна девочка, которая два года назад надеялась сильнее всех.
И он посмотрел в лицо судомойки. Сердитые искорки в её глазах потихоньку сменялись добрыми. Возможно, Отец Рождество слишком много времени провёл вдали от людей, но он вдруг почувствовал, что немного влюбился в эти глаза. Во всяком случае, в груди у него потеплело. Это было странное чувство, странное и волшебное. А он давненько не испытывал ничего волшебного. Этого волшебства хватило на то, чтобы имя, которого он в жизни не слышал, внезапно всплыло у него в голове.
— Мэри Этель Винтерс!
Судомойка ахнула.
— Я никогда никому не говорила своё второе имя.
— День рождения — 18 марта 1783 года. И ты всегда добавляешь сахар в кашу, чтобы она стала более съедобной.
Женщина не верила своим ушам.
— Поразительно.
— В детстве твоей любимой игрушкой был кукольный сервиз. А куклу звали Мейзи, в честь бабушки.
Теперь судомойка побледнела.
— Откуда ты всё это знаешь?
— О, это простое чудовство.
— Чудов… что?
— Особое волшебство, Мэри. Основанное на надежде.
— Ты странный человек, — медленно проговорила она. — Я вижу это по твоим штанам.
Отец Рождество посмотрел на окорок, который болтался под потолком.
— Я думал, здесь едят одну жидкую овсянку.
— Это окорок для мистера Мора. Для него, мистера Хромуля и его друга-констебля. Остальным даже смотреть нельзя.
— Всё в порядке, мистер Чудовс? — донёсся от двери голос мистера Мора.
— Да-да. Я просто заглянул на кухню, чтобы задать пару вопросов судомойке.
— Лёжа на полу? — В голосе мистера Мора явственно слышалось подозрение.
По лицу Мэри было видно, как она боится, что Отец Рождество скажет правду.
— Я поскользнулся, — ответил тот. — Пол такой чистый, что у меня ноги разъехались.
Мистер Мор обежал взглядом кухню и остановился на мешке с сахаром, который стоял за плитой.
— Миссис Винтерс, я надеюсь, вы не добавляли сахар в овсянку. Кажется, мы с вами это уже обсуждали.
Мэри нервно переступила с ноги на ногу. Как и прочие обитатели работного дома, она до смерти боялась мистера Мора.
— Я как раз говорил миссис Винтерс, что сахар в овсянке свидетельствует о её преданности своему делу, — вмешался Отец Рождество. — И я собираюсь дать вашей кухне высшие оценки.
Мэри улыбнулась Отцу Рождество одними глазами, а ведь все знают, что это лучшая из улыбок. И в груди у Отца Рождество снова потеплело.
Глава 36
Отец Рождество поднялся с пола.
— А теперь, если вы не против, мистер Мор, я бы хотел задать судомойке ещё несколько вопросов по поводу… — Он огляделся и увидел на полке брусок масла. — По поводу масла.
— Масла?
— Да. Масло нужно хранить определённым образом.
— Я буду ждать вас снаружи, — с плохо скрываемым раздражением ответил мистер Мор. — Могу я осведомиться, как долго продлится ваша инспекция?
— Не переживайте, до утра я закончу.
Когда мистер Мор покинул кухню, Отец Рождество с удивлением услышал шёпот Мэри:
— Какой ребёнок тебе нужен?
Теперь он видел, что Мэри ему поверила. Его сердце наполнилось счастьем.
— Девочка, которая написала мне письмо. Её зовут Амелия Визарт. Ей десять лет, и я думаю, что она в Работном доме мистера Мора.
Мэри неожиданно всхлипнула.
— Ох, у меня душа болит, когда я думаю об этой девочке. Как же ей тяжело живётся…
— Я должен её найти. Очень многое на кону. Её будущее. Моё будущее. Будущее Рождества… В какой она спальне?
— Ни в какой.
— Что?
— Она не в спальне. Амелия пыталась сбежать. Он поймал её и приказал запереть в карцере.
— Это ещё что такое?
— Комната в подвале. Амелию держат впроголодь и заставляют всё время драить пол. Драить, драить, драить. Словно она какая-нибудь Золушка. Я бы принесла ей еды, но это очень опасно. Как и наш с тобой разговор.
— Я помогу ей сбежать. Но мне может понадобиться твоя помощь.
Мэри кивнула и обвела взглядом кухню.
— Я попробую устроить тут ловушку. Если ты приведёшь…
Она оборвала себя на полуслове, поскольку на пороге снова возник мистер Мор.
— Мистер Чудовс, полагаю, вы достаточно осмотрели кухню. Может, пройдём во внутренний двор? Или желаете проверить спальни?
— Нет, мистер Мор, — медленно ответил Отец Рождество. — Я хочу спуститься вниз.
— Вниз?
— Чтобы проверить подвал. И карцер, если позволите.
— Боюсь, это невозможно.
— О, — сказал Отец Рождество. — Вряд ли это понравится королеве. Даже не так. Это определённо ей не понравится. Она может закрыть ваш работный дом за сопротивление инспектору.
При упоминании её величества мистер Мор побелел.
— Значит, подвал, — сказал он. — Хорошо. Следуйте за мной.
Они прошли по коридору и начали спускаться по каменной лестнице. Отец Рождество спросил, сидит ли сейчас кто-нибудь в карцере.
— Да, одна девочка. Она попала в работный дом год назад. Дикое создание, ужасно невоспитанная. Ведёт себя отвратительно. Постоянно выпрашивает книги. Жалуется, что вода в ванной холодная. Плохо работает. Ноет, что хочет поиграть с животными. Скучает по матери. Но мы её исправим.
— Исправите? — переспросил Отец Рождество, с трудом пряча охвативший его ужас.
Мистер Мор повёл Отца Рождество по глухому коридору. В конце его обнаружилась железная дверь с квадратным окошком, забранным решёткой. Настоящая тюремная камера. Мистер Мор вставил ключ в замок.
Глава 37
Амелия тёрла пол вот уже три часа. Мистер Мор хотел, чтобы к утру он блестел, как зеркало. Мистер Мор был одержим чистотой полов, хотя куда больше он был одержим тем, чтобы сделать Амелию несчастной. Она посмотрела на свои руки: кожу на костяшках пальцев разъело мылом. Амелия понимала, что плакать бесполезно. Ей оставалось лишь отказаться от чувств. Какой смысл чувствовать что-либо, если чувствуешь только плохое?
— Счастливого Рождества, — прошептала она. Какая злая шутка! В Рождестве не было ничего счастливого. Если подумать, это Рождество, а вместе с ним и предыдущее, стали самыми ужасными днями в её жизни.
Впрочем, сегодня она не будет чувствовать себя несчастной. Потому что твёрдо решила не чувствовать вообще ничего.
— Я ничего не чувствую, — сказала Амелия самой себе. В следующий миг, к ужасу девочки, по её щеке скользнула слезинка — и плюхнулась прямо в ведро с мыльной водой.
Она торопливо вытерла глаза тыльной стороной ладони и постаралась отогнать воспоминание о волшебном рождественском утре, случившемся два года назад. Тогда она проснулась и увидела на кровати чулок с подарками. Воспоминания о счастье, которое нельзя вернуть, ранят сильнее всего.
В тот миг Амелия ненавидела Отца Рождество ничуть не меньше, чем мистера Мора. Отец Рождество показал ей, что волшебство реально. Но какой от него прок, если оно не может дать тебе того, о чём ты мечтаешь?
Вдруг она услышала, как в замке поворачивается ключ.
А следом — знакомый голос.
— Амелия, встань, — приказал мистер Мор.
Усталая, ослабевшая, Амелия безропотно подчинилась.
— Повернись.
Она повернулась и увидела, что мистер Мор пришёл не один. Рядом с ним стоял мужчина в тесных штанах и пальто, над воротником которого белым облаком торчала борода. Этот человек улыбнулся ей. Его тёплая, добрая улыбка разительно отличалась от той, что иногда искривляла губы мистера Мора. Но Амелия не смогла улыбнуться в ответ. Кажется, она забыла, как улыбаться.
— Привет, — мягко сказал человек с бородой.
Амелия ничего ему не ответила. Мистер Мор тут же рявкнул:
— Немедленно поздоровайся, невоспитанная девчонка!
Незнакомец поморщился, как от боли. От взгляда, которым одарила мистера Мора Амелия, могла бы замёрзнуть вода. Но мистер Мор не был водой. Вполне возможно, что по его венам не текла даже кровь. Он весь состоял из кожи, костей и злобы, так что ему не было дела до каких-то взглядов.
— Ничего страшного, — сказал мужчина в тесных штанах.
— Увы, мистер Чудовс, не могу с вами согласиться.
— Здравствуйте, — вдруг сказала Амелия. Её покоробило от звука собственного голоса. Он был слабым и дрожащим, и произнесённое слово растаяло, едва сорвавшись с губ. Человек с бородой посмотрел на Амелию с неподдельной грустью. Ей понравился и он сам, и его нелепые штаны, но могла ли она ему доверять? Зачем он пришёл сюда с мистером Мором посреди ночи? Ведь это была не какая-то обычная ночь, а канун Рождества.
— СЭР! — заорал мистер Мор. — ЗДРАВСТВУЙТЕ, СЭР!
— Пожалуйста, — не выдержал Отец Рождество, — не разговаривайте с ней так. Она ещё ребёнок.
Мистер Мор сощурился и пристально посмотрел на бородача. Амелии было знакомо выражение его лица. Подозрение — вот что читалось в его глазах.
— Мистер Чудовс, могу я узнать ваше имя?
Отец Рождество заколебался. Ему ничего не оставалось, кроме как назвать своё настоящее имя.
— Николас, — ответил он.
— Николас Чудовс. Как интересно. Меня зовут Иеремия, Иеремия Мор. Раз уж мы теперь так близко знакомы, буду с вами откровенен. Этой девочке необходимы манеры и дисциплина…