— Аыыы! — взвыла Пикси Правды. — Ну почему? Почему? Почему ты задаёшь такие вопросы? Я же Пикси Правды! Я всегда говорю правду и ничего, кроме правды, а ты спрашиваешь меня о том, о чем я хотела бы солгать! Но я не могу! И мне приходится говорить правду. Да, я люблю Отца Рождество, и да, день, когда он женился на милой пухленькой Мэри Винтерс из мира людей, стал самым грустным днём в моей жизни. Каждую ночь я обнимаю подушку, воображая, что это большой мягкий живот. И да, в канун прошлого Рождества я не спала, потому что боялась, вдруг с ним что-то случится. — Пикси Правды задыхалась, будто долго-долго бежала по лесу.
Я изумлённо смотрела на неё, не зная, что сказать.
— Прости, я даже не представляла… — наконец пробормотала я. — Мне… мне очень жаль.
— Знаю, ты меня осуждаешь, — шмыгнула носом Пикси Правды. — Думаешь, что крохотная пикси не должна влюбляться в большого уродливого человека. Но правда в том, что мне двести восемьдесят четыре года. Для пикси я довольно-таки молода, но все равно я старше Отца Рождество. К тому же пикси часто влюбляются в представителей других видов. Летучая историкси как-то влюбилась в тролля и даже стала жить с ним. Точнее, жить в нём. Прямо у него в ухе. Только ничего хорошего из этого не вышло — она умерла, увязла в ушной сере. Понимаешь ли, у троллей очень много серы в ушах. Ах, бедная-бедная Порхаша! Так что я совершенно согласна, что для очаровательной умной пикси влюбиться в волосатого, вечно хохохочущего человека, к тому же обожающего эльфов, — неслыханная глупость. Но я ничего не могу с собой поделать. Любовь есть любовь, с ней особо не поспоришь.
Я попыталась переварить услышанное, а потом спохватилась. Я же пришла сюда не за тем, чтобы болтать с пикси о любви. Мне нужно было забрать кота и как можно скорее вернуться в Эльфхельм, чтобы объяснить Кипу, почему его сани превратились в груду обломков…
Тем временем Пикси Правды обратила внимание на сломанные сани и Блитцена, который аккуратно тащил их между деревьев.
— Это же один из оленей Отца Рождество? — спросила она.
— Да.
— А с санями что стряслось?
Я вздохнула и рассказала Пикси Правды о, наверное, самом катастрофическом уроке управления санями за всю историю Школы санного мастерства. Пикси внимательно выслушала меня, а затем пригласила в дом — посидеть у камина, поесть пирога и забрать своего кота.
— Спасибо за приглашение, но у меня будут проблемы, если я опоздаю.
— У тебя и без того будут проблемы, — резонно заметила Пикси Правды.
— Большие? — с опаской спросила я. — Скажи честно.
Как будто Пикси Правды могла соврать.
— Очень большие. Понимаешь, эльфы вроде бы весёлые и забавные и вечно поют рождественские песенки, даже если на дворе июнь… Но на самом деле они очень строгие. В Мастерской игрушек они трудятся под началом Отца Рождество не покладая рук, потому что в глубине души, под этими нелепыми шляпами и яркими туниками, эльфы уважают порядок и дисциплину. Им нравится следовать правилам. Они любят, когда всё идёт своим чередом. И если кто-то совершает ошибку, они очень-очень-очень-очень-очень сильно сердятся.
— О нет! Ты повторила «очень» пять раз. Совсем как Кип, — пригорюнилась я.
— Что? — непонимающе посмотрела на меня Пикси Правды.
— Неважно. Спасибо, что предложила пирог, это очень мило с твоей стороны. Но мне в самом деле пора. И можно я всё-таки заберу кота?
Пикси Правды подняла Капитана Сажу с коврика у камина и принесла его мне. Для маленькой пикси кот был тяжёлой ношей, и лицо её покраснело от натуги.
— Ты уверена, что это не лошадь? — пыхтя, спросила она.
— Да. Абсолютно.
Я наклонилась и забрала у пикси Капитана Сажу. Тот довольно мурлыкал. Он явно успел оправиться от потрясения и уже забыл, как недавно чуть не разбился в лепёшку.
— Вот, держи. По твоим рассказам выходит, что этот кот проклят, — проворчала Пикси Правды.
— Да нет, это самый обычный кот, — пожала плечами я.
— Ну что ж, до свидания. И пожалуйста, пожалуйста, не говори Отцу Рождество о том, что я люблю его, обнимаю подушку и про всё остальное…
— Не скажу. Обещаю.
— Обещания для лжецов. Если ты всё время говоришь правду, обещания не нужны.
Я улыбнулась.
— Что ж, людям нужны обещания. И я даю тебе слово, что не проболтаюсь.
Блитцен тем временем подошёл совсем близко и теперь дышал мне в плечо, глядя сверху вниз на кроху-пикси.
— Это Блитцен, — представила я оленя.
Пикси Правды сердито на меня покосилась.
— Я знаю, кто это. Любимый олень Отца Рождество. Особенный. Может, будь я большой вонючей зверюгой с палками, торчащими из головы, Отец Рождество тоже считал бы меня особенной.
— Но ты и есть особенная, — сказала я. — Ты же Пикси Правды.
Пикси покачала головой и уткнулась взглядом в свои ботинки.
— Конечно. Я Пикси Правды. А кто любит правду? Да никто. Ты же встречала Пикси Лжи в худший день моей жизни?
— В худший день твоей жизни? А, точно, на свадьбе.
— Ну так вот, он мой старый приятель. Живёт неподалёку, к югу отсюда. И его все любят. Потому что он всем говорит то, что они хотят услышать. Тебе он скажет, что люди замечательные и что он в жизни не видел ушей красивее. И даже сам о таких мечтает. Если бы вы с ним сейчас встретились, он бы заявил, что в Эльфхельме тебя встретят с распростёртыми объятиями и никто даже не подумает сердиться, а если и посердится, то совсем чуть-чуть.
— Так и есть, — пробормотала я, вспомнив, что он сказал про мои уши. — Но он всего лишь был вежлив.
— Именно. Вот только он не вежливый. И не милый. Нельзя судить о пикси и эльфах по тому, что они говорят.
Я запрокинула голову и взглянула на небо, которое начинало розоветь за перекрестьем ветвей. Солнце уже садилось. Скоро стемнеет.
— Мне и в самом деле пора.
— Да уж, — кивнула Пикси Правды.
— До Эльфхельма ещё далеко? — спросила я.
— Спускайся с холма, пока не увидишь башню Мастерской игрушек. Спускаться быстрее, чем подниматься, так что через десять тысяч минут ты будешь на месте.
— Но десять тысяч минут — это очень долго… — приуныла я.
— Я говорю про пикси-минуты, — уточнила Пикси Правды. — Они гораздо короче ваших. Десять тысяч пикси-минут нужно, чтобы испечь торт.
— А! — воскликнула я. — Спасибо тебе, Пикси Правды.
А затем — может быть, потому что сумерки уже начали сгущаться, а вместе с ними сгущались тревоги в моей душе, — я спросила Пикси Правды ещё кое о чем.
— Ты знаешь что-нибудь о дыре в земле?
— О дыре?
— Да. Мы с Блитценом набрели на яму вон в той стороне, — показала я.
Пикси Правды кивнула.
— Да, я её тоже видела.
— Как думаешь, кто её вырыл? Тролли? Кролики? Пасхальный кролик? Или пикси?
— Не знаю.
— Я думала, ты Пикси Правды, — с лёгким разочарованием протянула я.
— Угу. Пикси Правды, а не Всезнания. Я просто говорю правду о том, что знаю, и честно признаюсь, если чего-то не знаю. Но насколько мне известно, большие ямы посреди леса обычно не к добру.
— И что сделает Отец Рождество, когда я ему расскажу?
— Начнёт беспокоиться. А беспокойство крадёт надежду.
— Но без надежды не будет никакого Рождества, — закончила я. — А ведь до него осталось совсем немного.
— Да, — вздохнула Пикси Правды. — Так и есть.
Помахав ей на прощание, я начала спускаться с холма и вскоре в самом деле увидела, как за далёкими заснеженными деревьями проступают разноцветные домики Эльфхельма. Глядя на них, я пообещала себе, что буду молчать о яме и других странностях, которые встретились мне в лесу. Сломанные сани и без того доставят нам немало проблем.
Глава 9
Морошковый пирог был восхитительно-горячим — только что из печки. Отец Рождество испёк его по рецепту Мэри, пока она пыталась развесить праздничные украшения при помощи чудовства. К сожалению, у неё не очень хорошо получалось. Разноцветные шары соскальзывали с кривобокой ёлки, а по всей комнате валялись бумажные снежинки и гирлянды.
Мы сидели за столом, в центре которого красовался пирог, так и ждущий, что его съедят. Но аппетита ни у кого не было.
Отец Рождество не ругал меня. Когда он услышал о случившемся, то лишь вздохнул и покачал головой, и вид у него стал очень разочарованный. Хуже этого я и представить ничего не могла. От мысли, что это я разочаровала Отца Рождество, я чувствовала себя ужасно плохо.
Мэри отрезала кусок пирога и положила мне на тарелку.
— Не переживай, милая, — участливо сказала она. — В мире случаются вещи и похуже. Главное, что ты цела и невредима. Верно, Николас?
— Да, — ответил Отец Рождество. — Конечно.
Но глубокая складка, залёгшая у него между бровей, никуда не исчезла. Я не знала, что сказать, чтобы её прогнать.
— Кип был очень-очень-очень-очень-очень расстроен, — наконец заговорил Отец Рождество. — Сказал, что в жизни не видел сани в таком состоянии. Барометр надежды починить не получится. А у Кипа и без того в последнее время дела не очень. Боится, что придётся закрыть школу, ведь эльфы теперь будут думать, что его сани небезопасны. Бедняга.
— О нет, — сказала я.
— О да.
— Но я ведь не виновата, — принялась торопливо объяснять я. — Я же не знала, что Капитан Сажа пойдёт за мной. Я увидела его только перед взлётом, и было уже поздно…
— Но ты же могла сказать Кипу, что у тебя в санях кот?
— Тогда Кип не разрешил бы мне лететь…
— И честно говоря, возможно, он был бы прав.
В груди горячей волной всколыхнулось чувство вины.
— Я помогу Кипу восстановить сани.
— Нет, — покачал головой Отец Рождество.
— Нет?
— Нет, — твёрдо повторил он. — Кип — довольно странный эльф. Я очень его люблю, но он странный. Кип не похож на других эльфов. Он сторонится остальных. Не любит праздники и шумные вечеринки. Я как-то предложил ему работу в Мастерской игрушек, но он отказался. Так что он единственный эльф — ну, помимо Отца Водоля, конечно, — который мне когда-либо отказывал. Кип очень ранимый. Понимаешь, когда он был маленьким эльфёнком… Ох, Амелия, это непросто объяснить. Я знаю, ты не хотела ничего дурного. Но ещё я думаю, что мы должны постараться всё исправить.