— Ага! — воскликнул Пиппин и подпрыгнул от возбуждения. — Придумал! Ты заплатишь Кипу за сани.
Я выдохнула облачко пара.
— До этого я и сама уже додумалась. Но где я возьму деньги? В эльфийских ремёслах я не сильна.
— А что у тебя хорошо получается?
— Я люблю писать.
— Тогда тебе нужно пойти работать в «Ежеснежник»! Ты напишешь самую интересную статью в истории Эльфхельма, и эльфы снова захотят его читать.
— Об этом я тоже думала. И даже обсуждала с Нуш. Но правда никогда не побьёт ложь. Это невозможно.
Пиппин поспешно прижал палец к губам.
— Тише! Никогда не говори это слово. Правда может быть волшебнее всякой лжи. Если Отец Водоль снова завладеет умами и сердцами эльфов, Эльфхельм лишится последней надежды. А без надежды не будет никакого Рождества. И в моей душе появится дыра размером с Очень большую гору, которую я никогда не смогу заполнить.
Я посмотрела в сторону — не туда, где простирались бескрайние леса Финляндии, а туда, где в лунном свете и в изумрудном сиянии небес спал Эльфхельм. Я видела его целиком. Вот Мастерская игрушек. Вот Олений луг. А вон там, к западу, лежат Лесистые холмы, где я разбила «Снежную бурю 360». Где-то между холмами и Эльфхельмом я найду свою историю. Историю, которая придётся по душе и Нуш, и эльфам. Историю, которая вернёт им надежду. Но что это будет за история?
А потом я вдруг поняла, что сказал Пиппин.
— Ну-ка повтори, — попросила я.
— Ладно, — письмолов пожал плечами. — Правда может быть волшебнее всякой лжи.
— Нет, не это. Самое последнее.
— В моей душе появится дыра размером с Очень большую гору…
Дыра.
Я поднялась с валуна. Под моими ногами пролегала граница между миром людей и волшебным миром эльфов.
— Вот оно, — сказала я.
— Что оно? — удивлённо посмотрел на меня Пиппин.
— Дыра. Когда я разбила сани, то набрела на яму посреди леса. Огромную дыру в земле! И появилась она там не просто так. А ещё я встретила Летучего историкси, и он говорил о бумажных птицах, которые вылетают из дыры. Бумажные птицы! Ведь это могли быть не птицы, а газеты. Я сама видела, как они летают. Отец Водоль поднимал их в воздух при помощи тёмного чудовства. Я выясню, кто и зачем вырыл эту яму — и что задумал Отец Водоль. Из этого получится отличная история.
— Звучит довольно рискованно, — поёжился Пиппин. Вдруг его внимание привлекло что-то к югу от горы.
— Смотри! — воскликнул он.
Зрение у меня было не столь острое, как у эльфов, но вскоре я смогла разглядеть, на что он указывает. К горе, кружась на холодном ветру, летел новый конверт. В отличие от своих предшественников, он уверенно набирал высоту и не нырнул в сугроб, а взмыл в небо, так что Пиппину пришлось подпрыгнуть, чтобы его схватить.
Письмолов радостно продемонстрировал мне конверт. На лицо его вернулась улыбка.
— Ты погляди! Квинсленд, Австралия. Это же на другом конце света! В воздухе снова разлилась надежда. И ты только посмотри на небо!
Я запрокинула голову. Северное сияние с каждой секундой разгоралось всё ярче.
— Должно быть, ты на верном пути! — крикнул Пиппин.
Печаль ушла. Теперь меня переполняли страх и радостное волнение.
Глубоко вздохнув, я повернулась к Эльфхельму. Капитан Сажа шевельнулся под курткой, и я рассеянно погладила его, а потом нашла взглядом Лесистые холмы. Интересно, что ждёт меня там? Я успела сделать лишь несколько шагов в сторону города, как в небе показались большие сани, запряжённые восьмёркой оленей. Они держали курс прямо на меня.
— Отец Рождество! — восторженно завопил Пиппин.
И не ошибся.
Сани зависли в воздухе всего в нескольких дюймах над снежным покровом.
— Амелия! Где ты была? — взволнованно спросил Отец Рождество.
— Прости, — виновато проговорила я. — Я решила, что мне не место в Эльфхельме. Думала, если останусь, будет только хуже. А вам с Мэри лучше без меня. Я хотела вернуться домой.
— Но Амелия, твой дом здесь, со мной и Мэри, на Оленьей дороге. Там твоё место!
От этих слов мне стало удивительно тепло. Я забралась в сани, положила голову на мягкое плечо Отца Рождество и помахала Пиппину на прощание.
На обратном пути я ни словом не обмолвилась об Отце Водоле и своём плане.
Глава 17
Отец Рождество отвёз меня домой. Я легла спать. Проснулась. Позавтракала. Старательно сделала вид, будто раскаиваюсь в том, что хотела сбежать. А когда Отец Рождество и Мэри отправились в Мастерскую игрушек, снова сбежала. Правда, в этот раз я точно знала, куда направляюсь. Мне нужно было как можно скорее добраться до жёлтого домика Пикси Правды.
— Так, сегодня Сочельник, поэтому давай уточним. Ты делаешь всю работу, а я получаю половину денег?
Пикси Правды стояла, привалившись к двери. Маарта выглядывала у неё из нагрудного кармана. Скрестив руки на груди, пикси всем видом давала понять, что будет торговаться до последнего.
И я знала, что мне придётся принять её условия. Я могла найти самую замечательную историю для статьи, но какой от этого прок, если Отец Водоль снова обвинит меня во лжи? А Нуш выразилась предельно ясно: я должна доказать, что моя история — правда. До последнего слова. И кто подтвердит мои слова лучше, чем Пикси Правды?
— Да, всё верно, — сказала я.
— И про меня ты тоже собираешься написать?
— Разумеется.
— И Отец Рождество это прочитает?
— Обязательно прочитает. Статья будет моим рождественским подарком.
— И ты первая спустишься в яму?
— Если ты настаиваешь.
Пикси Правды кивнула и протянула мне руку.
— Тогда договорились, Круглоухая.
Глава 18
Час спустя мы стояли возле ямы. Там по-прежнему клубился мрак, но когда я спрыгнула вниз, то обнаружила, что она совсем неглубокая: моя голова торчала на уровне земли.
«Хммм, — подумала я. — Может, и не получится из этого никакой истории…»
Впрочем, присев на корточки, я обнаружила, что в яме берут начало туннели. А это технически делало её не дырой, а норой.
— Тут внизу семь туннелей, — сказала я Пикси Правды, которая стояла на краю. — Только они не такие большие.
Затем я по очереди заглянула в каждый туннель. Все они были тёмными, один таинственней другого. Но так сразу сложно было понять, есть ли внутри что-нибудь интересное. В каждом из них могла скрываться удивительная история. Или же её не было ни в одном.
Пикси Правды перегнулась через край.
— Да уж, ты в них точно застрянешь, — жизнерадостно заявила она. — Боюсь, тебе придётся написать: «Я обнаружила в лесу несколько нор. Потом поняла, что для меня они слишком маленькие, и пошла домой».
— Не застряну, — упрямо ответила я. — Если я в них пролезу, то и ты сможешь.
— Вот уж дудки, — замотала головой Пикси Правды. — Такой громадине, как ты, в них ни за что не пролезть. Да и мне тоже. Вот мышка бы смогла, но я оставила Маарту дома, так что…
— Я раньше чистила дымоходы, и некоторые из них были гораздо уже этих туннелей. Давай посмотрим, куда ведёт вот этот, — я ткнула пальцем в туннель, который убегал на восток, к Эльфхельму.
— Даже не знаю, — протянула Пикси Правды. Кажется, моя затея её уже не вдохновляла.
Я внимательно посмотрела ей в глаза.
— Когда Отец Рождество узнает, что ты мне помогла, он будет очень впечатлён, — сказала я.
— В самом деле? — недоверчиво спросила Пикси Правды.
— Точно тебе говорю.
И Пикси Правды полезла за мной в туннель. Мы уползали на четвереньках всё дальше в темноту. Свет, долетавший с поверхности, в конце концов померк, и нас поглотил мрак. В туннеле было очень тесно, но я довольно быстро приноровилась ползти на локтях.
Вскоре мы обнаружили, что туннель раздваивается. Мы могли повернуть направо или налево. Определив на ощупь, что левый туннель чуть шире правого, мы выбрали его.
— Тут у нас меньше шансов быть погребёнными заживо, — бодро заметила Пикси Правды.
Затем нам встретилась ещё одна развилка. И мы повернули направо. А потом налево. Потом оказались на перекрёстке и поползли прямо. Затем снова налево. И снова направо.
Пикси Правды тяжело вздохнула.
— Полагаю, мы заблудились. А значит, скорее всего, умрём в этих туннелях.
— Ну пожалуйста, — взмолилась я, — тебе обязательно об этом говорить?
— Это же правда, — отозвалась Пикси Правды. Она пожала бы плечами, будь в туннеле больше места.
— Но ведь ты можешь промолчать. Если ты молчишь, то не врёшь, а просто ничего не говоришь.
— Я всегда болтаю, когда нервничаю. Это напоминает мне о том, что я жива.
Такой темноты, какая царила в туннелях, я ещё не встречала. Люди думают, что в печных трубах темно, но это не так. Свет проникает в дымоходы снизу и сверху, и если просидеть там достаточно времени, начинаешь различать предметы. Например, если поднесёшь руки к лицу, увидишь пальцы. Но в этих туннелях я не видела абсолютно ничего.
— Каково это? — спросила Пикси Правды откуда-то сзади. — Жить с Отцом Рождество.
— Ну, я стараюсь найти своё место в Эльфхельме и… — начала было я, но пикси меня перебила.
— Да при чём тут Эльфхельм? Расскажи мне про Отца Рождество. Чем он занимается, когда приходит домой?
— Ну… — я задумалась. — Он ест. Много ест. И готовит.
— А он поёт? — жадно поинтересовалась Пикси Правды.
— Да, иногда поёт.
— А что поёт?
— Рождественские песни.
— Как предсказуемо… и всё равно очаровательно… А обо мне он когда-нибудь говорит?
На моей памяти такого не случалось, но, в отличие от Пикси Правды, я могла позволить себе капельку дипломатичности.
— Не знаю… Говорит, конечно. Уверена, он часто о тебе думает.
— А что он говорит? — не унималась Пикси Правды.
— Ну, что-то вроде «Мне очень нравится Пикси Правды. Пикси Правды замечательная. Хо-хо-хо».