К тому времени как нас притащили в пещеру, там уже вовсю кипела работа. С потолка прямо в медный чан лился водопад густого шоколада.
Изумлённые, мы молча смотрели, как богатство эльфов в буквальном смысле утекает под землю. 382 и ещё два кролика с ножами, заткнутыми за пояс, охраняли нас, чтобы мы не сбежали.
— Видите? — с гордостью спросил Пасхальный кролик. — Видите отверстие, откуда льётся шоколад? Этот туннель поднимается на целую милю вверх. Вот как глубоко под банком мы находимся. И туннель прорыли мы, кролики. Вы хоть представляете, как тяжело рыть туннели прямо вверх, когда у тебя под лапами ничего нет?
— Нет, — устало ответила Пикси Правды. — Не представляю. Могу лишь предположить, что очень тяжело.
— Именно! — закивал Пасхальный кролик. — Но мои кролики — лучшие из лучших. А может, даже лучшие из лучших из лучших. Не скажу, что они лучшие из лучших из лучших из лучших, но они действительно хороши. И потрудились на славу.
— Тебе это с рук не сойдёт! — крикнула я. — В смысле, с лап!
Отец Водоль бросил на нас неприязненный взгляд.
— Ещё как сойдёт! — ухмыльнулся он. — Особенно теперь, когда вы значительно упростили нам работу.
Я уставилась на пушистые лапы, которые держали нас так крепко, что даже не давали вдохнуть полной грудью.
— О чём ты говоришь?
Пасхальный кролик посмотрел мне в глаза и, наверное, увидел в них страх, смешанный с яростью, — потому что в тот миг я чувствовала и то, и другое.
— Что ты обо мне знаешь? — сказал он. Вопрос был обращён именно ко мне — и я видела, что он искренне хочет услышать ответ. И хотя я не была Пикси Правды, юлить я не стала. В конце концов, терять мне было нечего.
— Знаю, что ты и твоя армия изгнали эльфов из Страны нор и холмов. Знаю, что многие эльфы при этом лишились жизни. Знаю, что вы жили под землёй, но однажды захотели выйти на поверхность. Знаю, что вы развязали войну.
— А ведь могла бы и промолчать, — укоризненно прошептала Пикси Правды. — Ты же не я.
Пасхальный кролик, всё это время сверливший меня взглядом, посмотрел на крольчиху, которая поймала нас с Пикси Правды.
— Слышишь, 382? Вот что им рассказывают, вот в какую ложь они верят. Даже правду загоняют под землю… — Пасхальный кролик подошёл ко мне и пошевелил длинными усами, которые закручивались на концах. Трудно было догадаться, что у него на уме. Поначалу я решила, что он злится, но потом заглянула ему в глаза и не увидела ничего, кроме грусти. Неожиданной глубокой грусти.
— Всё было совсем не так, — сказал он. — Мы всегда вылезали из нор, когда пригревало солнце. Обычно это случалось как раз на Пасху. Мы хотели мирно жить бок о бок с эльфами. Мы населяли Эльфхельм задолго до того, как его назвали Эльфхельмом. Это эльфы прогнали нас с родных земель. Полагаю, об этом тебе никто не говорил. Нас заставили уйти — а ведь мы были добрыми, безобидными созданиями. Вот что случилось на самом деле.
Пикси Правды вздохнула.
— Вынуждена заметить, что он, кажется, говорит правду. Сама знаешь, ложь я чую за версту. И он не лжёт.
— Но раз вы добрые, безобидные создания, зачем вы делаете это? Зачем схватили нас? Зачем грабите банк?
Пасхальный кролик втянул воздух через зубы.
— Я сказал, что мы были добрыми и безобидными созданиями. Когда-то давно. И эльфы нагло воспользовались этим. Останься мы добрыми и безобидными, нас истребили бы на корню. Кролики изменились. Мне пришлось изменить их. Мы хотели выжить, и иного выхода у нас не было.
— Но всегда лучше быть добрыми!
— О, я тоже так думал. А потом мои родители закончили жизнь в котле с рагу: тролли съели их на ужин. Так что доброту переоценивают. Как по мне, лучше быть живым, чем добрым. Лучше быть свободным, — а сейчас нашей свободе снова грозит опасность. Отец Рождество будет приводить в Волшебные земли всё больше людей. А знаете, что люди делают с кроликами? Едят! Как тролли съели моих ма и па.
— Я в жизни не ела кроликов, — возразила я.
— И я не ела, — сказала Пикси Правды, тщетно пытаясь вывернуться из хватки дюжего кролика с болтающимися ушами. — Я вегетарианка, как и большинство пикси.
Но погрузившийся в невесёлые воспоминания Пасхальный кролик нас не слушал. Вид у него был такой, словно он вот-вот заплачет. В тот миг он выглядел мягким и ранимым — как и положено кроликам.
— Они были скульпторами. Точнее, мама. Делала статуи из шоколада. Она была очень талантлива. — Он показал нам свою подвеску. Она сияла, как бриллиант, но внутри неё темнело что-то коричневое, размером с ноготок.
— Как вы думаете, что это? — спросил он.
— Кроличья какашка? — попыталась угадать Пикси Правды. — Очень похоже. И формой, и цветом…
— Простите её, — вмешалась я. — Она ничего не может с этим поделать.
— Это яйцо. Последний подарок покойной матушки. Маленькая шоколадная скульптура. Мама сказала, она символизирует одновременно хрупкость жизни — ведь это яйцо! — и её притягательность — ведь скульптура сделана из шоколада. Вот оно, настоящее искусство! Шоколадное яйцо рассказывает нам, как любить жизнь. Это урок, который мы все должны усвоить. Он предназначался мне, — из груди Пасхального кролика вырвался долгий горестный вздох. — И я хранил яйцо все эти годы.
— Красивое, — честно сказала я, глядя на идеальное шоколадное яйцо.
— Я тоже когда-то был добрым, — мягко сказал Пасхальный кролик. — И все вокруг считали меня добрым. Да, я был…
Отец Водоль, всё это время стоявший рядом, внезапно похлопал кролика по спине. Тот едва не дёрнулся от его прикосновения.
— Что ж, твоя доброта никуда не делась. Но ты не можешь позволить людям переступить через себя. Ты должен блистать. Должен выбраться из-под земли и внушить людям страх и уважение. Пусть они боятся вас! Пусть склонятся перед вашим величием. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы кроликов растоптали, как брошенные под ноги яйца.
Пасхальный кролик резко выпрямился.
— Ты прав, Отец Водоль. Абсолютно прав.
— Теперь, когда у нас есть девчонка, наш план обречён на успех. Она пойдёт и расскажет всему Эльфхельму, куда делись деньги из Шоколадного банка. Расскажет, что всеми любимый, добрый, развесёлый Отец Рождество с его вечным «хо-хо-хо» на самом деле — обыкновенный вор.
— Я никогда такого не скажу! — рванулась я. — Да к тому же никто в это и не поверит!
— Ещё как поверят! — ухмыльнулся Отец Водоль. — Ты хоть представляешь, сколько раз за последний месяц Отец Рождество наведывался в банк? Всё пытался добыть денег на ремонт саней, которые ты сломала. Остальные тоже пока не знают, но скоро это изменится, уж я-то позабочусь. Сегодня вечером выйдет свежий номер «Снежной правды», в котором мы подробно освещаем этот вопрос. И заголовок для рождественского выпуска тоже готов. Иди за мной. — Отец Водоль посмотрел на крольчиху, которая меня удерживала. — Я хочу кое-что показать девчонке. Ты не возражаешь, Пасхальный кролик?
— Ничуть. Я пойду с вами.
Оставив Пикси Правды в лапах кроликов, меня повели в соседнее подземное помещение.
Я чувствовала, как внутри всё бурлит от злости. И когда в редакции, расположенной в кроличьей норе, я обнаружила знакомых эльфов, моя злость вскипела с небывалой силой.
— Перчи, подойди. Покажи нам макет специального рождественского выпуска.
Перчи, тот самый бочкообразый эльф в тунике не по размеру, который стоял в толпе возле дома Отца Рождество, теперь кинулся к нам с разворотом «Снежной правды».
— Пожалуйста, сэр, — угодливо пробормотал он, протягивая свежий номер.
Отец Водоль с довольной улыбкой вручил его мне. Практически всю первую полосу занимал огромный заголовок:
— «ОТЕЦ РОЖДЕСТВО ОГРАБИЛ БАНК», — прочитала я вслух.
Кипевшая внутри злость наконец перехлестнула через край, и я закричала:
— Вы не можете этого сделать!
— Знаешь, Перчи, она права, — задумчиво произнёс Отец Водоль. — С таким заголовком газету нельзя пускать в печать.
— Нельзя? — переспросил Перчи.
— Разумеется. Нам стоит подать это как цитату: ««Отец Рождество ограбил банк!» — заявила человеческая девчонка».
— Я такого ни за что не скажу! — возмутилась я.
— Да уже сказала, — махнул рукой Отец Водоль. — Мы всё слышали. И скажешь снова.
— Ладно-ладно, — вмешался Пасхальный кролик. — Пожалуйста, только не думай, что мы злые. Попробуй смотреть на это шире. Но нам пора приступать к делу. Мои кролики проводят тебя и Отца Водоля на поверхность. И очень скоро Отца Рождество бросят в тюрьму.
Губы Отца Водоля изогнулись в змеиной улыбке.
— На сей раз навсегда.
— Я всем расскажу, что ты врёшь! — зарычала я.
Отец Водоль даже не моргнул, просто смерил меня снисходительным взглядом.
— Нет, не расскажешь. Потому что в противном случае твоя подружка-пикси очень быстро станет очень мёртвой.
— Совсем мёртвой, — подтвердил Пасхальный кролик с большими грустными глазами. — Как шоколадное яйцо.
Какое-то время Отец Водоль молча смотрел на меня. В свете факелов и цветных червяков его кожа приобрела странный мертвенный оттенок.
— Идём, — наконец сказал он, словно сбрасывая наваждение. — Пора остановить Рождество.
Глава 21
На Главном пути царил хаос. Встревоженные эльфы толпились перед Шоколадным банком и слушали, что говорит Фунтик.
— Судя по всему, нас ограбили, — объявила она, сложив ладони вместе. На лице эльфы играла профессиональная улыбка банковского клерка. — В хранилище не осталось шоколада, а значит, мы не можем выдать вам денег.
— Но сегодня Сочельник! — выкрикнул кто-то из эльфов.
— Сегодня день зарплаты! — крикнул другой.
Нас они пока не заметили. На Главный путь пришли только мы с Отцом Водолем. Пасхальный кролик остался ждать на Очень тихой улице. Один из кроличьих туннелей соединял подземную редакцию прямо с гостиной в доме Отца Водоля: под полом пряталась лестница, по которой можно было спуститься в нору. Так что всякий раз, идя к себе домой, Отец Водоль на самом деле оказывался в тайной редакции «Снежной правды».