— Мне уйти? — спросил он, чувствуя себя очень неуютно.
— Нет! Нет-нет-нет. Нет. Нет, — сказала Малышка Нуш. И затем, чтобы он уж точно понял, добавила: — Нет.
Отец Топо покачал головой.
— Не нужно. Садись с нами. Мы найдём тебе место.
Пока их троица шла к верхнему столу, тишину Главного зала нарушал лишь стук башмаков Отца Топо о каменный пол. Пять факелов, горевших на каждой стене, давали недостаточно света, и в комнате царил унылый полумрак. Но Николас не возражал. На самом деле, он был бы рад оказаться в полной темноте, чтобы его никто не видел. Он уже начинал жалеть, что пришёл сюда, хотя праздничное угощение неудержимо влекло мальчика, который последние недели питался лишь грибами, морошкой и клюквой.
Имбирные пряники.
Сладкий сливовый суп.
Пирожки с повидлом.
Черничный пирог.
Малышка Нуш держала Николаса за руку. Ладошка у неё была совсем маленькая, но пальцы — длинные и тонкие, с крохотными заострёнными ноготками. Она, как и многие юные эльфы, за версту чуяла доброту. Поэтому она ничуть не боялась Николаса, хоть тот и был человеком, и уши у него были до ужаса странные. Малышка Нуш провела мальчика к свободному месту. При его приближении половина эльфов в панике выбежала из-за стола, так что теперь Николасу было из чего выбирать. Он сел рядом с Малышкой Нуш, и восхитительные яства разом заставили его позабыть об эльфах, которые продолжали неотрывно за ним наблюдать. Мальчик взял миску со сливовым супом, стоявшую посреди стола, и осушил её одним глотком. Затем запихнул в рот сразу несколько пирожков с вареньем и только собрался впиться зубами в имбирный пряник, как заметил, что эльфийская дама напротив укоризненно качает головой. Её светлые волосы были стянуты в две тугие косы, которые торчали в разные стороны.
— Не нужны нам здесь человечьи отродья, — прошипела она. — Не после того, что случилось в прошлый раз.
— Но он хороший! — вступилась за Николаса Малышка Нуш. — У него красная шапка. Тот, кто носит красную шапку, не может быть плохим. Красный — цвет жизни, любви и заката.
— В прошлый раз? — нахмурился Николас, позабыв о прянике.
— Оставь его в покое, Матушка Ри-Ри, — вмешался Отец Топо. — Он никому не причинит вреда.
— Никому?! Да что ты такое говоришь! Что, Малышу Кипу тоже не причинили вреда? Он человек. А от людей один лишь вред.
Угрюмый эльф, сидевший за другим столом, повернулся к ним.
— Отец Водоль будет недоволен, — мрачно произнес он.
Отец Топо задумался.
— Может, ты и прав, Отец Дорин, но мы хорошие эльфы, — вздохнул он.
Николас озадаченно переводил взгляд с одного эльфа на другого.
— Кто такой Малыш Кип? — спросил он, вспомнив заголовок «Ежеснежника».
Едва он произнёс эти слова, эльфы дружно перестали жевать.
— Думаю, тебе лучше помолчать, — тихо посоветовал ему Отец Топо.
— А можно задать вопрос? Всего один?
— Давай ты просто доешь, а потом мы, наверное…
Но прежде чем Отец Топо успел закончить предложение, к их столу подошёл ещё один эльф. Он был выше остальных, но даже так смотрел на Николаса снизу вверх, хотя тот сидел на стуле. У этого эльфа был длинный острый нос, а тунику закрывала чёрная борода почти до колен. Хотя в зале было жарко натоплено, он хмурился так, будто в лицо ему дул холодный ветер. В руках эльф держал чёрный деревянный посох. Прочие эльфы при виде него либо отворачивались, либо утыкались носами в тарелки, словно обнаружив там что-то невероятно интересное.
— Никакого пения! — провозгласил эльф с посохом. — Пение приводит к веселью, а веселье — к безрассудству. И вот, — он указал на Николаса, — яркое тому подтверждение.
Николас отодвинул тарелку и встретился взглядом с угрюмым эльфом. Сердце мальчика пустилось в галоп, подгоняемое ледяным страхом.
Глава 16
— Отец Водоль! — воскликнул Отец Топо. — Что за чудесный рождественский праздник. Как славно, что вы, глава Эльфийского Совета, почтили его…
— Мне нет дела до Рождества! — сердито перебил его Отец Водоль.
Зал снова погрузился в тишину. А затем Отец Водоль заговорил снова — негромко, но так, что эльфы даже в самых дальних уголках расслышали в его голосе угрозу.
— Отец Топо, я хочу поговорить с тобой и этим человеком. В комнате Совета. Сейчас же.
— Комнате Совета?
Чернобородый эльф ткнул посохом в сторону лестницы.
— Сейчас же, Отец Топо. Немедленно. Давай, быстро, как олень.
Отец Топо кивнул и попросил Малышку Нуш подождать его здесь. Николасу он махнул, чтобы тот шёл за ним. Мальчик покорно зашагал вслед за эльфами — хоть и почувствовал себя немного глупо, когда ему пришлось вновь пригибаться, чтобы подняться по лестнице на второй этаж. Там потолки были ещё ниже, и Николас только чудом не приложился лбом о балку.
Они миновали двух безбородых эльфов в чёрных туниках, которые охраняли дверь с надписью «Комната Совета». Сама комната оказалась ожидаемо низковата для Николаса. Вокруг длинного стола стояли двенадцать стульев, и на каждом было вырезано имя.
— Закрой дверь! — буркнул Отец Водоль, после чего обратился к Отцу Топо: — Ты что, пропустил последнее собрание? — спросил он, указывая на стул с его именем.
— Нет, я же там был.
— Значит, тебе известны новые правила для эльфов. Никаких людей в деревне!
— Ну, строго говоря, я его сюда не приводил. Я его нашёл. Вместе с оленем. Они были на волосок от смерти — ещё бы чуть-чуть, и замёрзли. И я… я… — Отец Топо занервничал, и Отец Водоль уставился на его башмаки. В следующую секунду седоволосый эльф оторвался от пола и повис над столом.
— И ты что? — холодно поинтересовался Отец Водоль. Отец Топо перевернулся вниз головой и принялся судорожно хватать ртом воздух. Он поднимался к потолку, словно его тянули туда невидимые нити. Из карманов тёмно-зелёной туники посыпалось печенье, а усы повисли вдоль носа.
— Пожалуйста, он ни в чём не виноват, — взмолился Николас. — Он просто пытался…
Больше он ничего не смог сказать: губы и челюсти ему не подчинялись. Николас стоял с закрытым ртом и испуганно смотрел на Отца Водоля. Пусть он не вышел ростом, но магией владел как никто другой.
— Я сотворил маленькое чудовство, — сбивчиво проговорил Отец Топо.
Щёки Отца Водоля покраснели от злости.
— Чудовство?! Ты использовал заклинание надежды на человеке?
Старый эльф, по-прежнему висевший вниз головой, кивнул.
— Да, Отец Водоль. Мне жаль, но иначе его было не спасти. А чудовство действует только на добрых сердцем, так что я решил, что ничего страшного не случится. К тому же со мной была Малышка Нуш. Какой бы пример я ей подал, если бы бросил мальчика умирать?
Отец Водоль аж затрясся от ярости.
— Ты хоть понимаешь, что натворил?! Ты одарил человека тем, чего у него быть не должно! Надеюсь, ты рассказал Малышке Нуш, что случилось с Малышом Кипом?
Николас попытался вымолвить хоть слово, но его рот был по-прежнему накрепко запечатан, а язык дохлой рыбиной лежал за зубами.
— Нет, — ответил Отец Топо. — Не хотел её пугать. Пусть верит в лучшее. Даже если речь идет о людях. Она видит добро…
Лицо Отца Водоля из красного стало пунцовым. Стулья задрожали, словно вся комната разделяла его гнев.
— Наши силы не предназначены для людей.
— Прошу вас, — взмолился Отец Топо. — Давайте вспомним, как мы жили раньше. До того… Мы же эльфы! Мы должны творить добро. Вы же помните, как ваша газета печатала только хорошие новости?
Отец Водоль расхохотался.
— Всё верно. «Ежеснежник» когда-то изобиловал добрыми вестями. Вот только добрые вести плохо продаются.
— Но добро — это хорошо!
Отец Водоль кивнул.
— Не стану с тобой спорить, Отец Топо. Мы действительно должны использовать наши силы во благо. И потому нам следует донести до чужаков, что им здесь не рады. Наша мощь — в единстве и общей цели. Нашему народу повезло, что Держатель посоха, то есть я, обладает столь сильной волей. Меня выбрали демократическим путём, чтобы я правил Эльфхельмом так, как считаю нужным.
Отец Топо, всё ещё болтавшийся в воздухе, тяжело вздохнул.
— Откровенно говоря, Отец Водоль, вам сыграло на руку то, что вы владелец «Ежеснежника». Не поддержи газета вашу кандидатуру…
— Вон отсюда! — рявкнул Отец Водоль, и старый эльф вылетел в окно, подчиняясь уже упомянутой силе воли.
Николас услышал громкий плеск: Отец Топо угодил в озеро прямо под стенами Главного зала. Мальчик подбежал к окну и хотел окликнуть нового друга, чтобы узнать, всё ли с ним в порядке, но рот ему по-прежнему не подчинялся.
— А теперь, человек, поведай, зачем ты сюда явился, — обратился к нему Отец Водоль, даже не пытаясь скрыть неприязнь в голосе.
Николас повернулся к чернобородому эльфу и почувствовал, что скованная холодом челюсть согревается и вновь обретает подвижность, а язык возвращается к жизни.
— Я отправился на Крайний Север, чтобы найти…
— Эту мышь? — Отец Водоль сунул руку в карман и вытащил насмерть перепуганного мышонка.
— Миика! — воскликнул Николас. — Ты в порядке?
— О, не волнуйся, его здесь никто не тронет. Мы рады мышам, они-то нам никакого вреда не причиняли… — тут Отец Водоль негромко вскрикнул от боли — «безвредный» мышонок цапнул эльфа за палец, спрыгнул на пол и стремглав помчался к Николасу. Мальчик торопливо подхватил его и спрятал в карман.
— Что ж, ты нашёл, что искал, — хмуро проговорил Отец Водоль. — А теперь убирайся. И чтобы я тебя в нашей деревне больше не видел.
— Нет, я пришёл не за мышонком, хотя и рад, что он теперь со мной. Я ищу своего отца, — сказал Николас.
Глаза эльфа расширились.
— И почему же ты решил, что он здесь? — мрачно спросил он.
— Потому что он отправился в экспедицию на Крайний Север. Папа всегда говорил, что сказки про эльфов — вовсе не сказки. Он верил в вас. И я тоже старался верить. Он хотел найти доказательства вашего существования… — Голос Николаса сорвался и раскрошился, будто имбирный пряник. — Но я даже не знаю, добрался ли он до Эльфхельма.