– А откуда я знал?
– Правильно. Не знал. Но все равно обидно. Мы б его сейчас допросили и узнали, где держат Леонида.
– Или не узнали, – задумавшись вдруг, добавил Гринчук.
В холл по лестнице с визгом сбежали Миша и Даша. Увидев незнакомого, они остановились. Мишка держал в руке игрушечный пистолет. Посмотрев внимательно на Гринчука, мальчишка поднял пистолет, прицелился ему в голову и оглушительно выкрикнул:
– Ба-бах!
Даша выхватила у брата из руки оружие и убежала вверх по лестнице.
– Один выстрел в голову, – сказал Гринчук. – Выстрел профессионала. И никакой бронежилет не поможет. Кстати, о брониках. У вас давно жилеты?
– С позавчера, – ответил Рома. – Шеф подарил всем на Новый год. Бабки дал и жилеты подарил. Как в воду глядел. Хочется, сказал, чтобы моя охрана могла меня закрыть своим телом не один раз.
– И не нужно мне вашей охраны! – сказал кто-то наверху.
Гринчук, поморщившись, оглянулся.
По ступенькам спускался Полковник в сопровождении Шмеля. Липский стоял над лестницей. Вид у него был самый решительный.
– Я сам смогу обеспечить свою охрану. Главное, чтобы никто не топтался здесь. И не мешал моим людям работать.
Заметив, что Гринчук уже в сознании, Полковник бросил через плечо:
– Пока вашим людям только помогли.
– А, – заметил Гринчука Липский. – Очнулись. Ваша помощь стоила мне еще одного охранника.
– Можете не благодарить, – Гринчук помахал хозяину дома рукой и встал с дивана. – Все в порядке. Привет супруге.
Липский отвернулся и ушел.
– Поехали, Юрий Иванович, – Полковник подошел к Гринчуку и пощупал его затылок. – Ничего, все целое.
– Осторожно, – предупредил Гринчук, – дырку проковыряете.
– Вы едете со мной, – безапелляционно заявил Полковник.
– Куда?
– Да хоть к вам домой. Нам нужно поговорить.
– А чего тут говорить? – сев в машину Полковника, сказал Гринчук.
Машина тронулась с места плавно. Следом за ней, Полковник специально оглянулся, тронулась машина Михаила. Потом тронулся «джип» Гринчука. За рулем сидел один из людей Полковника.
– Какой вывод можно сделать из сегодняшнего происшествия? – спросил Полковник.
– Голова у меня будет болеть с неделю, – сказал Гринчук.
– Это, конечно, очень важно, но давайте мы прикинем, что это нападение дает нам в деле о похищении Леонида.
– Вы меня как милиционера спрашиваете?
– Я вас спрашиваю, как Юрия Ивановича Гринчука.
– А. Тогда могу вам сказать, что похищение не направлено конкретно на Леонида. Им было все равно, кого из семьи Липских похищать. Просто того великовозрастного балбеса было проще всего.
– Зачем сегодня напали? Ведь если бы не вы, вполне могли похитить или даже убить еще кого-нибудь.
– Не знаю. Понятия не имею. С Липским еще похитители связывались? Ведь он должен был сегодня деньги отдавать.
– Вот тут он темнит. Сказал, что ему дали отсрочку. И сказал, что из-за вас ему вчера угрожали. И что сегодня напали потому, что вы терлись возле его дома. Ему по телефону сказали, что за ваше участие в деле накажут его семью. И чуть не наказали.
– Интересно, – пробормотал Гринчук.
– Что интересно?
– Ему вчера звонили и угрожали по поводу меня?
– Где-то в полночь.
– А кто знал, что я занялся этим вопросом? Что я не послушался ваших рекомендаций? Я знал. Вы знали. Владимир Родионыч. Шмель. Люди Шмеля знали только, что меня пугали, и что разговор закончился в кабинете Владимира Родионыча.
– На что вы намекаете? И вы, к тому же, забыли упомянуть Михаила и вашего бывшего уголовника Братка. Еще цыгане…
– Но говорили по телефону обо мне, или обо всем отделе?
Полковник задумался.
– Похоже, что конкретно о вас.
– Да, опять получается, что скорость стука у нас выше скорости звука. Кто же мог так быстро оповестить похитителей? И почему они так остро отреагировали?
– И почему Липский, – подхватил Полковник, – приготовил два миллиона, но не отдал, а стал собирать еще столько же?
– Похоже, что ему вчера повысили сумму выкупа.
– Очень похоже.
– Тогда сегодня напали, чтобы подтвердить серьезность своих намерений. Нужно срочно проверить, кто напал. Его связи, знакомых, друзей. Оружие.
– Этим уже занимаются люди Шмеля.
– А я все еще не могу принимать участие в этой праздничной суете?
Полковник промолчал.
– Владимир Родионыч настаивает? – спросил Гринчук.
– И Шмель тоже. И Липский.
– А что, еще не понятно, что я – только повод? Повод поднять выкуп, повод потянуть время…
– Мне – понятно, – буркнул Полковник.
– Тогда можно, я выйду? Тошнит. Не блевануть бы тут у вас.
Машина остановилась.
– До свидания, – очень вежливо попрощался Гринчук. – Своему красавцу прикажите «джип» мой отогнать в гараж.
– Хорошо.
– А погодка – сказочная, – сказала Гринчук, проводив взглядом машину Полковника и свой «джип».
Такую погоду Гринчук любил. Было что-то философское и трогательное в том, как снег, не торопясь, ложится на землю. Очень хочется молча бродить под таким снегом, просто бродить, ни о чем не думая. Просто наслаждаться жизнью. Не задумываясь над тем, что случится завтра. Учится у снега, который деловито пеленает землю, который не думает, что завтра его неторопливый полет, скорее всего, сменится оттепелью. И что вытканное за вечер и ночь покрывало утром покроется лишаем луж.
Михаил остановил машину рядом с Гринчуком и спокойно ждал, когда тот сядет в салон.
– Скажи мне, Миша, как профессионал, – Гричун сел в машину и осторожно прикрыл дверцу. – Если бы ты ликвидировал двоих вооруженных людей и знал, что у них нет бронежилетов. Куда бы ты стрелял?
– Дистанция, оружие?
– Пистолет, метров с десяти.
– Лично я – стрелял бы в голову. Практически в любом случае. Или в горло. Но, в принципе, если огневой контакт начат неожиданно и в высоком темпе, то лучше всего – пару пуль в корпус, а потом – контрольный в голову.
– Приблизительно так я и подумал, – кивнул Гринчук. – Охранников Леонида мочили именно в голову. А сегодня товарищ стрелял в корпус. В бронежилет. И только потом – в голову. Дистанция была почти та же самая. Если бы наоборот, вчера в корпус и голову, а сегодня, наученный горьким опытом, наоборот – я бы понял. А так…
– Если стреляли разные люди, – предположил Михаил.
– Ага, и еще не знакомые друг с другом. Ты бы вот меня предупредил о бронежилете? Грохнул двоих в голову, а мне бы что, не сказал бы о жилетах?
– Сказал бы.
– То-то и оно. Странно получается.
– Так куда едем? – спросил Михаил.
– А где сейчас Браток?
– Насколько я знаю, пытается задействовать конкретных пацанов для поиска Леонида. Только они уже и так ищут. Браток звонил мне пару часов назад. И люди Гири, и люди Мехтиева землю роют. Им пообещали премию.
– Еще интереснее. Им значит, можно, а меня держат на дистанции… Не смешно.
– Совершенно, – подтвердил Михаил.
– Слушай, Миша. Ты не задумывался над тем, что происходит с Братком?
– Я не задумывался, что происходит с Братком, – каким-то деревянным голосом ответил Михаил. – Я не хочу задумываться над тем, что с ним происходит. Мне кажется, что в этом должны разобраться вы, Юрий Иванович, и он. У меня он помощи не просил.
– У меня, представь себе, тоже, – зло бросил Гринчук.
Михаил промолчал.
– Я, ты, Полковник, Владимир Родионыч, Шмель, Липский, Браток, – сказал Гринчук. – Найдите лишний элемент.
– Или недостающий, – сказал Михаил.
– Или недостающий, – согласился Гринчук. – Есть предложения?
– Поехали к маме Ире.
– Поехали, – кивнул, не подумавши, Гринчук и тут же схватился за голову. – Только сначала заедем в аптеку.
– Хорошо. А голову пусть посмотрит Доктор.
– Этот твой еще Айболит, – пробормотал Гринчук, но возражать не стал.
Конечно, врач, которого лишили права лечить, особого доверия вызывать не мог. Тем более, если последние годы он бомжевал, добывая себе прокорм исключительно мелким воровством. С другой стороны, если этот врач умудрялся лечить своих собратьев по Норе и не допускать среди них эпидемий, не имея ни лекарств, ни просто санитарных условий – это не могло не вызывать уважения. Даже у много повидавшего Гринчука.
Доктор внимательно обследовал затылок пострадавшего, слабо реагируя на его стоны и шипение.
– Мы тут имеем ушиб средней тяжести и ссадину. Ссадина уже подсохла, можно даже ничем не обрабатывать. Шишку лучше было сразу накрыть холодным компрессом, но как я понимаю, компресс предложен не был.
– То есть, абсолютно, – подтвердил Гринчук.
Строгая Ирина молча накрывала на стол. Михаил привычно расположился в кресле напротив телевизора.
– Вы можете начать принимать компрессы прямо сейчас, – заключил Доктор. – Или не делать этого вообще. До следующего раза. А сотрясения у вас, похоже, нет.
– Была бы мозга, была бы сотрясения, – сказал Гринчук. – А можно, я ее просто аспирином?
– Можно, – разрешил Доктор. – Официальная медицина против аспирина не возражает. А еще официальная медицина не возражает в таких случаях против коньяка. Лучше хорошего.
– И против водки, спирта и самогона твоя медицина тоже не возражает, – сказала Ирина.
– Представьте себе, не возражает. А даже рекомендует. Причем, настоятельно. Помню, когда я еще оперировал, у нас один анестезиолог…
– Вы уже руки мыли? – спросила Ирина. – Официальная медицина как, против мытья рук не возражает?
– Грехи наши тяжкие, – сказал Доктор, вставая. – Пойдемте, господа, умоем руки.
Когда руки были вымыты и все вернулись к столу, Доктор торжественно, на правах старшего, разлил в стаканы коньяк. Ирине совсем чуть-чуть. Себе он, похоже, собирался плеснуть побольше, но, наткнувшись на суровый взгляд Ирины, налил себе столько же, сколько и Михаилу с Гринчуком – грамм пятьдесят.
И сам же предложил тост:
– Предлагаю выпить з