– Счел своим долгом.
– Звони, если что, – сказал Шмель и сел в машину.
«Вольво» развернулась и выехала на улицу. «Опель» двинулся следом.
– Если что, – сказал Гринчук, задумчиво глядя вдогонку.
Потом Гринчук наклонился, зачерпнул снега и с силой и даже с какой-то злостью потер лицо. Словно хотел себя наказать.
Нестерпимо хотелось пойти и принять душ. Смыть с себя… Гринчук оборвал эту мысль. Он уже все решил. Все. И сворачивать поздно.
– Поздно пить боржоми, – громко сказал Гринчук, стирая с лица снег. – Нужно ехать к засранцу и заставить его вспомнить. Есть такой фильм «Вспомнить все».
Понапиваются и орут на улицах, подумал пенсионер, выгуливавший свою собаку возле стоянки. А потом садятся в машины и давят людей, подумал он, когда Гринчук сел в «джип» и уехал. Сволочи зажравшиеся, подумал пенсионер.
– Некоторые могут о вас думать нехорошо, – назидательным тоном сказал Доктор. – Скажем, зажравшейся сволочью могут назвать мысленно.
Дама бальзаковского возраста, лежавшая на кожаной кушетке, шумно вздохнула.
– Но разве это значит, что они не хотели бы оказаться на вашем месте? Они хотели бы, они очень хотели бы, но им не повезло. А вам – повезло. Тогда почему вас это волнует?
– Понимаете, доктор, – жалобно простонала дама, – но ведь они смотрят. Вы понимаете меня? Все эти массажистки, горничные, парикмахерши – они смотрят. И я понимаю, что они меня ненавидят. И я дико боюсь, что рано или поздно они меня убьют.
– Глупости, – решительно сказал Доктор. – Ерунда. Скажите, мадам, вы ведь их тоже недолюбливаете?
– Естественно. Эти их жадные глаза, эта зависть в каждом жесте. Кошмар, – дама закрыла глаза и застонала.
Все ее массивное тело содрогнулось от отвращения.
– Тогда почему вы их не смените? Найдите себе других.
– Да вы что? – Дама даже села на кушетке. – Вы знаете, сколько я потратила времени, пока нашла приличных мастеров? Знаете, как это трудно! Масса разных бездельников и обманщиков. Сотни и тысячи. Сколько мне пришлось пережить разочарований и ошибок, прежде чем я их нашла.
– Тогда в чем проблема? – Доктор поерзал в непривычно глубоком и удобном кожаном кресле.
– Как в чем? Альфред Генрихович уже несколько месяцев советует мне успокоиться, взглянуть на мир по-другому… Но это не помогает. Я нервничаю, у меня начинают седеть волосы… А вы говорите – нет проблем, – дама была возмущена и потрясена таким непониманием со стороны психоаналитика.
Доктор осторожно взял даму за руку:
– Милочка моя, не нужно так нервничать. Оглянитесь вокруг. Миллионы людей ненавидят друг друга, но не убивают. Мужья живут с нелюбимыми женами, жены – с отвратительными мужьями…
Дама вздохнула.
– Дело не в том, чтобы любить или не любить. Дело как раз в том, чтобы понимать… – Доктор погладил пухлую руку пациентки. – Понимать, что все равно деваться некуда. Вы боитесь и не любите всех этих мастеров и прислугу, но не меняете их, потому то не можете найти другую. Лучшую. А они никогда в жизни не сделают ничего такого, что могло бы оттолкнуть вас, милая моя. Они ведь живут за ваш счет. Поверьте, найти хорошего клиента куда сложнее, чем хорошего мастера. Пусть они вас не любят и завидуют вам. Но они сделают все, чтобы вас не потерять. Понимаете?
На лице дамы проступило выражение понимания. Даже открытия.
– Доктор, – только и вымолвила она.
– Так что, милочка, спокойно отправляйтесь домой, не забивайте себе голову и помните ту самую историю про женскую дружбу.
– Какую?
– О змее и черепахе. Черепаха плывет по морю и везет на себе змею. Хочет ее сбросить, но боится, что та успеет укусить.
– Я знаю, знаю, – заторопилась продемонстрировать свою информированность дама. – А змея хочет укусить черепаху, но боится, что утонет.
– Вот именно, – Доктор помог даме встать с кушетки и проводил ее до дверей кабинета. – Помните об этом, и с вами ничего не случится.
– Спасибо, доктор, – растроганно прошептала дама. – Я вам так благодарна. И так удачно, что сегодня меня принимали вы, а не Альфред Генрихович.
– Ну что вы…
– Нет, правда. Вам понадобилось только полчаса, чтобы все понять и объяснить, а он работал со мной уже почти год. И совершенно без толку. Еще раз спасибо.
Дама выпорхнула из кабинета, оставив в руке Доктора пятьдесят долларов.
Когда такое случилось с Доктором сегодня в первый раз, он попытался догнать клиенту и вернуть деньги, но к десяти часам вечера уже привык и успокоился.
Дамы шли косяком. Им было назначено Альфредом Генриховичем. Альфред Генрихович принимал их в это время всегда, поэтому дамы, когда им мягко намекали, что Центр некоторое время будет работать в другом режиме, начинали устраивать сцены и требовать самого Альфреда Генриховича. Вернее, кричали первые две дамы. Потом Доктор решил, что гораздо спокойнее будет вести прием возбужденных и расстроенных дам лично.
Альфред Генрихович, приняв около полудня Липского и сопровождающих лиц, представил всем обслуживающим работникам Центра Доктора как своего заместителя, и уехал. От греха подальше. Стационарных клиентов, к счастью, в Центре, на тот момент, не было, а о приходящих клиентках Альфред Генрихович в спешке как-то забыл.
Пришлось Доктору изображать из себя психоаналитика. И, как с некоторым смущением сообщил Доктор Ирине, изображать удачно.
– Вы понимаете, Ирина, они все, прощаясь, говорили как замечательно, что познакомились со мной, что Альфред Генрихович…
– Жулик твой Альфред Генрихович, – сказал Ирина.
– Да, но я ведь тоже не психоаналитик. В мединституте, конечно, я изучал общий курс психиатрии, но…
– Ты тоже жулик, но еще и дурак, – спокойно сказала Ирина.
– Позвольте, но…
– Че, понять не можешь? Сколько, говоришь, он эту последнюю дуру лечит?
– Год.
– И получает за один час болтовни пятьдесят долларов. Так? Сколько это за год вышло? Если один раз в неделю? А ты, бестолковый, ее за один день вылечил. Всего за полтинник. Понял?
Доктор обиженно промолчал. Хотя, с другой стороны, Ирина, конечно, была права. Но Доктор и не собирался вести с дамами длительное знакомство. И деньги, которые он заработал за сегодня, с его точки зрения были деньгами очень хорошими. Большими, можно сказать, деньгами.
– Мы что-то будем еще сегодня кушать? – спросил Доктор.
– Ты к пациенту сходи, – сказала Ирина.
– Но я привык кушать поздно. И я хочу поесть. В конце концов, я честно заработал сегодняшний ужин.
– Пойди к мальчишке, – повторила Ирина. – Я потом позову.
Обреченно вздохнув, Доктор вышел с кухни. Ирина есть Ирина и спорить с ней не решается никто.
Вон даже туповатые Кошкины.
Братья сидели на стульях возле комнаты Липского.
– Дежурите? – спросил Доктор.
– Дежурим, – сказал один Кошкин.
Второй кивнул.
– Хорошо, – сказал Доктор и вошел в комнату.
На палату это похоже было мало. Обеденный стол, кресла, телевизор, кожаный диван, музыкальный центр… Но особой радости от всего этого Липский не испытывал.
Он сидел в кресле перед телевизором и мрачно смотрел какой-то боевик. Стрельба, взрывы, крики.
– Добрый вечер, – сказал Доктор.
– Вечер добрый, – ответил Браток, сидевший на диване.
– Как дела у Леонида? – спросил Доктор.
– Нормально у него дела. Совершенно нормально. Сидит вон, кинуху смотрит.
Липский продолжал сидеть так, словно речь шла не о нем.
– Жалоб нет? – спросил Доктор.
– Я хочу лечь спать, – сказал Липский.
– К сожалению, придется подождать, – Доктор развел руками, – звонил Юрий Иванович Гринчук и сказал, что хочет с вами побеседовать.
– Я хочу спать, – сказал Липский и попытался встать с дивана.
– Сидеть, – ленивым тоном приказал Браток.
– Да пошел ты, – завелся Леонид, но Браток был невозмутим.
– Ты на мой портрет смотрел? – спросил он Липского.
На лице у Братка явственно читались последствия недоразумения с сержантами.
Леонид искоса бросил взгляд и отвернулся. Но обратно в кресло не сел.
– Как думаешь, – скучным голосом спросил Браток, – у меня настроение хорошее?
Липский промолчал.
– Думаешь, я буду повторять приказы?
Липский сел в кресло.
– Да вы не волнуйтесь так, Леонид. Вы успокойтесь, вам не следует переутомлять нервную систему…
– Ну не знаю я где деньги, – сказал Липский. – Ничего они не говорили мне. Не знаю.
– Это нас не касается, – поспешил заверить Доктор. – Я должен проследить, чтобы вы…
– Телефон мне дайте, – попросил Леонид. – Друзьям позвонить.
– Обойдешься, – сказал Браток.
– Извините, – попытался сгладить грубость Братка Доктор. – Вам не стоит ни с кем связываться. Нервы, знаете ли.
На экране что-то взорвалось. Липский взял пульт, нажал кнопку. Телевизор выключился.
– Ну, и где ваш подполковник?
– Приедет, – пообещал Браток. – Наш подполковник такой человек, что если обещал, то обязательно приедет.
– Это точно, – подтвердил Доктор.
– И если сказал, что найдет – то точно найдет. И с темы не съедет, пока не выяснит, кто твоей матери звонил. Все перевернет, все вывернет, а найдет. Можешь быть уверен.
– Да нечего же искать, – сказал Леонид. – Вы же слышали, что спланировал все Ромка.
– А деньги где? Уплыли? Нет, – лениво протянул Браток, – бабки кто-то забрал. Кто-то все это организовал, подставил Ромку и тех троих, а сам бабки унес. И кто-то этот рядом крутится. Из своих.
Лицо Липского сменило выражение. Оно перестало быть злым, а стало каким-то задумчивым. Он словно перебирал в голове мысли, что-то взвешивал.
– Вы думаете, что…
– Конечно, – засмеялся Браток. – А то как же? Чтобы такое заморочить – нужно иметь голову. Ромка такое придумал? И подставился по дурному? Нет, не выходит.
Леонид взъерошил волосы.
– Получается, что кто-то, кто организовал мое похищение и кто убил мою семью, до сих пор жив и даже, может быть, забрал себе д