– Мсье Артман, я очень сочувствую вашему горю, – тихо сказал Ленуар. – Но нужно выяснить, кто отравил вашу дочь.
Услышав эти слова, Мишель Артман вздрогнул и с испугом посмотрел на непрошеного гостя.
– Ее отравили вином, которое вы открыли. Вы не помните, кто поставил эту бутылку на стол?
– Анну отравили? Будь они прокляты! – вскрикнул Франк.
– Кто «они»? – спросил Ленуар.
– Все жители этой деревни! С тех пор как мы сюда приехали, нас преследуют одни несчастья! Папа, я же говорил, что нужно было остаться в Дьеппе!
– Прекрати! Прекрати, слышишь? – Слова сына будто пробудили Мишеля Артмана ото сна. – Катрин и Анну этим не вернешь.
Ленуар вопросительно посмотрел на сломленного горем Франка. Тот снова взъерошил волосы и сказал:
– Катрин – это мама. Она умерла еще прошлой зимой от пневмонии. От здешнего холода. Мы переехали в Бург-Ден полтора года назад, когда папа получил здесь работу сельским учителем. У него всего три класса ребят. Сначала мама, а теперь Анна… Что же нам теперь делать, а, отец?
– Замолчи! – крикнул Мишель Артман. – Не люди виноваты, а я… Что Катрин не уберег. Прошлой зимой у аптекаря лекарства против воспаления закончились, дороги замело, у Катрин жар начался. Только Мари-Ноэль ей помогла своими травяными отварами. Но я учитель! Как на меня посмотрели бы все жители деревни, если бы я позволил и дальше Мари-Ноэль приходить в наш дом? Деревенской травнице, которая цветочками да отварами лечит? Я же сам преподаю точные науки и основы естественных наук. Решил ждать, пока привезут лекарства в аптеку, а жене стало совсем плохо… Так и не дождался, умерла Катрин. Может, Мари-Ноэль на этот раз решила отомстить мне за неверие в силу трав. Она же все про них знает: какая травинка живая, а какая несет смерть.
– Если это так, я убью старую ведьму! – вскричал Франк. – Она за все заплатит!
– Молодой человек, а вам не кажется, что смертей на сегодня уже достаточно? – заметил Ленуар. – Расскажите мне лучше, как относились к Анне Мормиши?
– Симон влюбился в нее без памяти, – сказал Артман-отец. – Ходил за ней с этой осени, проходу не давал. Сначала я был против их брака: Анна училась в городе, а Симон даже деревенскую школу не окончил, он ей не ровня. Но потом она меня уговорила, и я дал им свое родительское благословение.
– И это всё? – встрял Артман-младший.
– Франк, прекрати! – поднял на сына голос Мишель.
– Папа забыл сказать, что…
– Замолчи!
– Нет, ты же сам сказал, что Анну все равно теперь не вернешь, так что больше покрывать Мормишей мне незачем, – с горячностью продолжил Франк. – Покажи ему, покажи палочки!
Франк подошел к письменному столу и вытащил оттуда десяток тонких деревянных па- лочек.
– Отцу уже полгода жалованье задерживают. Мы в этом городе погрязли в долгах по самое горло. Смотрите, смотрите, сколько мы должны Мормишам! – Франк протянул деревяшки Ленуару.
В сельских булочных часто за хлеб платили в долг. Каждый раз, когда пекарь выдавал очередную буханку клиенту, он ставил зарубку на своей палочке и такую же зарубку на палочке клиента. За хлеб полагалось платить раз в неделю или раз в месяц. Тогда пекарь ломал палочки с зарубками и заводил новые. По количеству целых палочек выходило, что Артманы задолжали в булочную примерно за полгода, а это большая сумма…
– Но вы же не ели один хлеб? Почему вы так злитесь на Мормишей?
– Симон, когда начал ухаживать за Анной, сказал, что пока мне не выплатят жалованье, я могу брать в долг в овощной лавке и в мясной и чтобы все записывали на его имя, – развел руками Мишель. – Ей-богу, я был против их брака! Но Анна уговорила меня.
– Она любила Симона? – спросил Ленуар.
– Этого самовлюбленного типа? – снова вмешался в разговор Франк. – Как она могла его любить? Но что поделать, когда мы у них в кабале уже полгода ходим? Да и приданого у Анны было кот наплакал. Сказала, что стерпится, мол, слюбится.
Мишель не выдержал и беззвучно заплакал. Сын сел рядом с отцом и с горячностью подростка заговорил:
– Пап, я больше не дам нас в обиду. Я все им отработаю, и мы уедем из этой чертовой деревни!
– Франк, скажите, а зачем Анне осенью мог понадобиться большой шприц?
– А откуда вы… Аптекарь уже разболтал, да? – ответил Франк. – Это нам дали в долг корову, а она больной оказалась. Обманули нас… Мы же в этом не разбираемся. Мы для них «городские простофили». Шприц был нужен для ввода лекарств, но уже поздно, корова все равно умерла. А шприц я тогда разбил. И чем мы не угодили жителям этой деревни? Тем, что отец учил их детей разным наукам? Тьфу!
На улице снег засыпал следы Ленуара, и уже нельзя было сказать, что он пришел к Артманам всего час назад. Казалось, деревня прекрасно умела хранить свои секреты. Сыщик вернулся было к немой старухе, чтобы проверить Пегого, но ее не было дома. Зато конь был причесан, накормлен и чувствовал себя гораздо лучше самого Ленуара. Радостно фыркнув хозяину, Пегий окончательно убедил его, что сегодня топтать свежий снег в его планы не входило. Сыщик вздохнул. История с вином не давала ему покоя. Анне было всего девятнадцать лет. Кому девушка успела насолить настолько, чтобы ее отравить прямо на свадьбе?
Ленуар вышел обратно на Чертову улицу и не спеша направился к дому Мормишей. Пришло время поговорить с самыми состоятельными жителями этой проклятой деревни.
Напротив булочной располагались лавка бакалейщика и мясной магазин. Увидев замороженные усы сыщика, бакалейщик хотел закрыть дверь, но Ленуар зашел в лавку быстрее.
– Мы сегодня закрыты! – крикнул бакалейщик вместо приветствия.
– А я не хочу у вас ничего покупать, – спокойно ответил Ленуар. – Скажите, это вы привезли Мормишам на свадьбу вино?
– Какая разница? Да, я им принес вчера ящик вина, но и соседи накануне покупали вино. Я продаю только местное вино, бутылки все одинаковые, как братья-близнецы.
– А я вас ни в чем и не обвиняю. Кто у вас чаще всего покупает вино?
– Все покупают по мере надобности. Для себя да к праздникам готовятся. Рождество на носу. Извините, мне пора закрываться…
– Так кто у вас больше всех покупает вина?
– Это не ваше дело. – Бакалейщик хотел было отвернуться, но Ленуар опустил свою тяжелую руку ему на плечо. – Хорошо, если вы так настаиваете, то Мормиши в этом году купили больше всех, а еще Николя, аптекарь наш. Но Мормиши на праздники, а аптекарь для себя. Сам не знаю, когда он все успевает выпивать. Пиво берет и вино, а ходит всегда трезвый. Может, дома тайком пьет, от людей прячется. Извините, но меня дома дети ждут, мне пора закрываться.
Ленуар вышел из бакалейной лавки и посмотрел на дом Мормишей. Оттуда доносились крики. Все окна были зашторены. Сыщик постучал в дверь. Открыл хозяин дома, Жерар.
– А-а, столичная ищейка к нам пожаловала! – заревел он на весь дом, и крики прекратились. – Что вы здесь забыли? Вам мало того, что вы нам свадьбу испортили?
– Следите за своими словами, господин Мормиш! – резко ответил Ленуар.
– Простите его, мсье полицейский, проходите! У нас сегодня такое несчастье, мы все не свои ходим! – запричитала Шарлотта. – Лора, приготовь мсье чашку горячего шоколада!
Служанка быстро юркнула на кухню, словно там сегодня было самое безопасное место. Вся гостиная была украшена яркими вышивками: цветы и кошечки, вензеля и деревенские домики. Видимо, Шарлотта заказывала нитки специально из Дьеппа или Руана.
– Мы все не свои ходим? – громко повторил слова матери Симон. – Это ты расставляла на столе бутылки! Ты ее всегда не любила! Вот и решила разобраться со своей будущей невесткой! Лучше бы и меня с ней заодно отравила! Как мне теперь жить без Анны?
– Мсье, простите моего сына, – обратилась к Ленуару Шарлотта. – У нас большое горе, большое горе… Садитесь вот сюда.
Хозяйка подвинула сыщику стул, а Лора принесла чашку шоколада. К шоколаду Ленуар не притронулся.
– Девушку отравили. Аптекарь подтвердил мои подозрения. Но, как я вижу, вы уже об этом знаете. За что вы не любили невестку, Шарлотта? Ваш сын прав, и вы решили свести с ней счеты?
– Что вы! Я действительно не очень одобряла брак Симона с этой девушкой…
– Вот, видите? Она сама… – начал было Симон.
– Да, я ее не любила! – перебила его Шарлотта. – А за что мне ее любить? Анна всегда от меня нос воротила, считала себя умнее всех! Жерар, что ты молчишь? Или она тебе тоже нравилась, эта городская штучка? Только не надо душой кривить!
– Шарлотта, держи себя в руках, – сказал пекарь. – Симон выбрал Анну, значит, она была бы нам хорошей невесткой. И чем плоха умная невестка? Если ты окончила три класса приходской школы, это еще не значит, что все должны знать только грамматику с арифме- тикой.
– И ты туда же? Дело не в грамматике с арифметикой! Дело в уважении! Кто в нашей семье ведет дела? Думаешь, я не знаю, что Артманы уже давно на мели, и ты им весь хлеб в долг выписываешь? Что-то раньше ты не жаловался на мои знания арифметики! Эта девка всем нашим мужикам в деревне голову вскружила!
– Хватит! Сегодня суббота, мне пора уходить в пекарню. Анну хоронить все равно будут не раньше понедельника. А хлеб печь кому-то нужно. Если хотите, идемте со мной, пусть бабы угомонятся, – показывая на жену и сына, сказал Жерар.
Тогда Симон и Шарлотта ополчились на Жерара. Пока он медленно натягивал старое пальто с круглыми пуговицами, они тявкали, как домашние псы, за то, что хозяин не дал им на ужин мяса.
Оказавшись на свежем воздухе, Ленуар с облегчением вздохнул и надел свои кожаные перчатки.
– Значит, вы не знаете, кто желал Анне смерти? – спросил сыщик у пекаря.
– Она была очень умной девушкой. Может, обидела кого-то из наших невзначай. У нас-то все простые, неученые. Но Анна была доброй, Симону она бы стала хорошей женой, – сказал Жерар больше себе самому, чем столичному сыщику.
– И давно у вас своя пекарня?
– Давно. Ее еще мой прадед построил. – Пекарь явно был рад поговорить о том, что составляло всю его жизнь. – Я из семьи потомственных пекарей. Вот только Симон до конца так и не определился: будет идти по моим стопам или нет. Да и семьей так и не обзавелся.