Руки женщины похолодели от ужаса.
«Господи! — взмолилась она. — Помоги найти его!»
В отчаянии она бросилась на поиски ребенка. Но шум ее первых же шагов заглушил тихий плач, и она остановилась, как вкопанная.
Снова услышала она свое дитя. Лунный свет прорвался сквозь кроны деревьев и фосфорическим потоком низвергся на урну, как белый мрамор.
Тени деревьев указывали: здесь, здесь твое дитя, разбей камень. Скорей, скорей, пока оно не задохнулось!
Но мать не видела и не слышала.
Отблеск света обманул ее. В беспамятстве бросилась она в чащу, до крови царапая руки, оставляя на кустах клочки одежды. Ее душераздирающие вопли летели по парку.
Она обезумела и умерла в ту же ночь, и дитя задохнулось, и никто не нашел маленького трупа. Урна хранила его, пока тот не превратился в пыль…
С той поры деревья в парке засохли, также и старый священный дуб.
Никогда больше они не сказали ни единого слова любви…
Я окончила рассказ, вытирая с лица слезы.
Джон Стикс и Марк наградили меня громкими аплодисментами.
— Великолепно, миссис Рочестер! — воскликнул Марк. Джон Стикс с грустью и нежностью смотрел мне в глаза.
— Спасибо, — прошептала я, — спасибо… Я хотела бы, чтобы вы с Марком приезжали сюда почаще…
— Нам это тоже понравилось, — улыбнулся Марк. — Однако пора расходиться… Спокойной ночи, миссис Рочестер!
— Спокойной ночи!
Не обмолвившись ни единым словом с Джоном Стиксом, мы расстались.
Мысли и чувства в тот день переполняли меня и столь утомили, что я мгновенно уснула.
На следующее утро я встретила Джона Стикса возле дома. Он запрягал свою лошадь.
— Вы спасли мне жизнь, мистер Стикс, — неуверенно произнесла я.
— Нет, просто тигрица не хотела есть, — улыбнулся он.
— Так… вы думаете, я не была… в опасности? Обиженная его холодностью и равнодушием, я сразу же разволновалась.
— Нет, конечно, — ответил Джон Стикс. — Возьмите это в подарок.
Он протянул мне книгу.
— Что это?
— Это стихи.
— Да… я вижу…
— Стихи моего любимого поэта Джона Китса… Мы здесь платим тем, кто рассказывает нам истории, — добавил он с небрежностью.
— Очень красивая книга, — сказала я. — Но я рассказываю свои истории бесплатно. А ваш подарок слишком хорош.
Я хотела вернуть ему книгу. Но он отвел мою руку:
— Возьмите, миссис Рочестер!
Не глядя на меня, он ловко вскочил в седло.
— Будьте осторожны! — сказала я. Он повернул ко мне лицо и спросил:
— Может быть, вам называть меня Джон? Я смутилась и опустила глаза.
— До свидания, миссис Рочестер! — донеслось издали. Я смотрела ему вслед, до боли сжимая в руках книгу.
Смотрела до тех пор, пока он не скрылся за высокой скалой.
Глава 14
Наступил недолгий сезон дождей.
Воспользовавшись непогодой и одиночеством, я тщательно занялась изучением книг, которые одну за другой брала из комнаты, где раньше жил Джон Стикс.
Постепенно перед моим внутренним взором стал раскрываться мир этого человека, сложный, полный печали и в то же время кристально чистый, как глаза ребенка.
После долгой отлучки вернулся мой муж.
Он вернулся так же незаметно, как и уехал. Не поздоровавшись со мной, он тотчас стал заниматься какими-то неотложными делами, бумагами, кредитами и счетами…
Наше общение сводилось к очень простым вещам: разговорам о погоде, о росте чая, иногда я пыталась увлечь его воспоминаниями об Англии, о наших общих знакомых, и тогда в его глазах проскакивала та искра теплоты, которая когда-то сблизила нас.
Однажды утром в дом вошла женщина-индианка. Лицо ее было скрыто покрывалом.
Подойдя ко мне, она бросилась к моим ногам:
— Помогите мне! Помогите, пожалуйста! — закричала женщина. — Я родила троих сыновей, и боги забрали их всех, а напоследок и моего мужа…
— Но что я могу сделать? — воскликнула я, помогая ей подняться.
— Мой сын болен! Вы когда-то лечили в доме, здесь, его ногу…
— Подождите, как имя вашего сына?
— Рао…
— Конечно, я его помню! Где же он теперь?
Женщина заплакала:
— Возле дома.
Я выбежала на крыльцо. У порога стоял Рао. Я взглянула на его распухшую ногу и ужаснулась:
— Тебе немедленно нужно в больницу!
Но мальчик будто не слышал моих слов. Я обняла его за плечи и заглянула в глаза.
— Ты слышишь меня, Рао?
— Да, миссис… Но я не пойду в больницу…
Женщина снова заплакала.
— Помогите, помогите мне, я знаю, вы можете помочь… О, мой сынок, дитя моего сердца… Помогите мне… Я не знаю, как говорить с сильными мира сего…
— Но вашему сыну нужно идти в больницу! — попыталась объяснить я.
— Больницы больше нет, — сказал Рао.
— Кто тебе это сказал?
— Наши люди были там и ушли… Туда ходить нельзя. Это значит, что пути туда нет и больницы — тоже…
— Эти ваши люди — просто глупцы! — не выдержала я. — А тот сумасшедший жрец, что заставил их сделать это, ничего не смыслит…
— Понимаете, — снова запричитала женщина, обнимая мои ноги, — понимаете, они все говорят, что лекарства заколдованы, что все, кто примет их, — умрут и души их отправятся к дьяволу…
— Но как это может быть? — нервно засмеялась я. — Откуда и кто знает, какая сила заключена в лекарстве!
Но женщина не слышала моих слов. Она рыдала и покрывала поцелуями мои ноги.
Тогда я снова обратилась к Рао.
— Послушай, Рао… нога будет вести себя так, как ей захочется… Но если ты пойдешь в больницу, я уверена, это будет мудрый поступок… А мудрого человека я взяла бы к себе в дом…
— А сколько мне будут платить здесь? — неожиданно спросил мальчик.
Мне едва удалось сдержать улыбку.
— Ну… больше во всяком случае, чем ты зарабатываешь сейчас…
С минуту помолчав, Рао сказал:
— Я пойду в больницу.
Женщина, издав вопль подступившей к сердцу радости, поцеловала мне руку:
— Спасибо, спасибо, — забормотала она. — Боги услышали мои молитвы… Я родила троих… и детей моих Боги забрали… Спасибо вам, миссис…
Я попросила Раджа проводить их в больницу и каждый день стала читать молитву за спасение Рао…
Глава 15
Снова наступила жара.
Я проснулась в совершенной темноте ночи и услышала, как мистер Рочестер, не зажигая свечей, стал одеваться с необычной для него сноровкой человека, обладающего глазами кошки и ногами мышонка.
Все это было похоже на приготовление к отъезду или к тайной прогулке…
Я следила за ним, сдерживая дыхание.
Он постоял несколько минут в глубоком раздумье, как будто чему-то улыбаясь, затем подошел к окну и долго, с напряжением, слушал стрекотание цикад. Затем он отворил дверь; я слышала, как он спустился по лестнице. И вышел из дома. Через несколько минут я услышала, как слабо заржала его лошадь. Наверное, он потянул ее за собой.
Я подняла голову, встала и подошла к окну. Вместе со мной смотрела ночь.
Прошло несколько часов. Я, наконец, услышала знакомый стук копыт и легла в постель.
Через минуту в комнату тихо вошел муж. Он зажег свечи и стал укладывать свои вещи в кожаный чемодан. Я лежала, боясь пошевелиться. Странное оцепенение сковало мое тело.
В комнате горели две свечи. Одна у окна, другая у противоположной стены.
Наконец я не выдержала.
— Почему ты не сказал мне, что уезжаешь? — спросила я.
Мистер Рочестер вздрогнул. Мой вопрос застал его врасплох.
— Потому что ты не очень-то интересовалась моими делами, Джен, когда мы встретились… в последний раз…
— Но я не хочу, чтобы ты слова уезжал! — воскликнула я с горечью. — Неужели тебе со мной так плохо?
— Плохо? — повторил он. — Я вовсе и не собирался заниматься с тобой проблемами фермы… Но эта земля… не оправдала моих надежд… В этой стране достаточно, конечно, природных и прочих ресурсов… это, конечно, хорошая страна… Но земля, то место, где сейчас находится наша ферма, не будет давать прибыли. Вождь племени сказал, что вчера по звездам увидел грозящие этой земле стихийные бедствия: наводнения, пожар… Словом, Джен, я должен позаботиться о новом вложении денег. На более благодатной почве…
— Да, да, — повторила я едва слышно. — Именно поэтому ты хочешь оставить меня одну…
— Джен, вчера в мужском клубе было собрание… Все об этом говорят… Барон Тави предложил мне свою помощь…
— Да, да… Барон Тави…
Я глубоко вздохнула.
Мистер Рочестер, сжалившись надо мной, обнял меня за плечи.
— Джен… Как хорошо, что ты со мной, — сказал он.
Я вздрогнула.
— Больше так никогда не говори со мной, Эдвард! — сказала я.
— О Господи! — простонал он. — Почему?
— Понимаешь в чем дело, — начала я как можно более спокойнее. — Я не принадлежу больше тому миру, в котором живешь ты… И о котором ты мечтаешь… И даже отдаленная возможность этого исключена… Ты давно не говорил со мной по-настоящему… Не знал, что творилось в моей душе… Я устала от того общества, в котором мы с тобой жили… И теперь… — слезы душили меня, — словом, прошу тебя, смотри на меня как на монахиню… впрочем, ты и так это делаешь… Смотри на меня, как на человека, который отринул все радости, отказался от счастья, оставив себе лишь работу… на этой ферме…
— Гм, — удивился мистер Рочестер. — Можно я закурю?
Я кивнула, и он зажег сигару.
— Я рад, что смогу принять участие в торжественной церемонии, Джен, — произнес он.
— Какой церемонии?
— Твоего пострижения в монахини. Но я думаю, что этого не случится.
— Почему же?
Он что-то пробормотал, не вынимая сигары изо рта. Потом поднял на меня глаза.
— Готов поручиться, Джен, ты не примешь вновь постриг. Я знаю тебя, Джен, я знаю…
Я сцепила руки на коленях.
— Но ведь ты знаешь, что мне будет плохо без тебя. Как, по-твоему, я буду спать, не зная, где ты и что с тобой… Я ничем не смогу облегчить твои муки… Ну, пожалуйста, не уезжай!
Мистер Рочестер несколько минут вертел в руке сигару, а потом сказал: