Я вылезла из постели и отправилась в душ, поклявшись, что сегодня же позвоню Филомене Блум. Я знала, что продажа магазина займет некоторое время, и в течение следующих нескольких месяцев маме с папой может понадобиться моя помощь, но мне явно не помешает начать снова закидывать удочки в издательский мир. Никогда бы не подумала, что захочу вернуться в издательство…
А еще мне хотелось насладиться оставшимися днями в качестве книготорговки – особенно в оживленные дни перед Рождеством, – и я пообещала себе, что не буду так часто оставлять Колина одного.
Конечно же, как и бывает с безупречными планами, все пошло совершенно не так.
Магазин работал уже около получаса, когда это случилось. Для половины десятого утра пятницы у нас было удивительно многолюдно, и я почувствовала, как внутри зажигается маленькая искорка, похожая на волшебные огни с рождественской елки, – и она унесла с собой остатки воспоминаний и мрачных чувств, с которыми я проснулась.
– Ты в подозрительно хорошем настроении, – отметил Колин, отправляясь переставлять книги в секции кулинарии.
И почему она так популярна?
– Сейчас Рождество, – ответила я его удаляющейся спине.
Пока Колин был в торговом зале, я стояла на кассе. На фоне играла ненавязчивая рождественская музыка – этот плейлист нам порекомендовал Бен после того, как я пожаловалась на качество музыки, на которой настаивал папа. Меня переполняло чувство приближающегося праздника.
Мама была наверху – притворялась, что пишет, – хотя чуть раньше я слышала, как они с папой громко шептались о чем-то на чердаке.
– Счастливого Рождества! – Я улыбнулась женщине, которая только что купила стопку детских книг для своих внуков.
Улыбка быстро превратилась в ухмылку, когда я заметила в дверях магазина Ксандера. Я не ожидала увидеть его до закрытия и уже собиралась выйти из-за прилавка, чтобы поболтать, но тут увидела, что это не тот Ксандер, который был со мной прошлой ночью – делил постель и целовал меня, пока не опухли губы, – и не тот Ксандер, чья улыбка могла озарить целую комнату. Это был Ксандер, которого я встретила в супермаркете в ноябре – с бледным лицом и сжатыми в тонкую линию губами.
Он встал передо мной, постукивая по ноге свернутой газетой.
– Нам нужно поговорить, – сказал он.
Я испытала мгновенный ужас. Всего несколько часов назад он целовал меня, прижав к двери магазина. Мне хотелось сказать, что времени на разговоры нет и что не стоит опять оставлять Колина одного. Я разрывалась между чувством ответственности и переменчивым настроением Ксандера. Что могло произойти с утра, чтобы все так изменилось?
– Не здесь, – сказала я тихо. – Иди в кабинет, а я попрошу Колина встать за кассу.
Колин, разумеется, начал жаловаться.
– Он сюда каждые пять минут приходит, – промычал он, имея в виду Ксандера. – Что ему нужно на этот раз?
– Пожалуйста, Колин, я туда и обратно.
Когда я вошла в кабинет, Ксандер стоял ко мне спиной, но, услышав, как закрывается дверь, тут же развернулся.
– Что, черт возьми, ты наделала?!
Я непонимающе уставилась на него. Что я наделала?
Ксандер развернул газету.
ВУНДЕРКИНД ОТ МИРА ЛИТЕРАТУРЫ ОКАЗАЛСЯ ТАЙНЫМ АВТОРОМ ХИТОВОЙ ЭРОТИКИ: ЭКСКЛЮЗИВ
Я смотрела на заголовок, и мне казалось, что воздух вокруг застыл. Сначала я не могла понять, о чем вообще эта статья, но потом взгляд переместился вниз, на фотографию Ксандера под текстом. Каким-то образом его секрет был раскрыт, и национальная газета получила информацию о том, что Ксандер Стоун – это Руби Белл. Но как они это выяснили? Я никому не рассказывала, хотя ужасно хотела. Я пообещала Ксандеру, что не проговорюсь, и не проговорилась. Я подумала о рукописи, которую он отправил мне на почту и которая так и лежала непрочитанной, потому что я отвлекалась на автора этой самой рукописи. Но ноутбук был закрыт и запаролен. Никто бы не стал в него лезть… или?..
– Я доверял тебе, – сказал он жестким, холодным тоном.
– Ты правда думаешь, что я так поступила бы? – спросила я в изумлении.
– А кто, если не ты, черт побери?! – Ксандер повысил голос, и я надеялась, что Колин не подслушивает под дверью. – Кто еще бы побежал к журналистам? Ты – единственная, кому я рассказывал об этом за последнее время.
– Но много кто мог… – начала я.
– Не усугубляй ситуацию, Меган, – сказал он, складывая газету, как будто был больше не в состоянии видеть этот заголовок. – Я доверил тебе тайну, а ты нарушила мое доверие.
Я подумала о прошлой ночи, о наших жарких объятиях. Как ему вообще в голову пришла мысль, что я могу предать его после всего, что между нами было?
– Я думал, что у нас… у нас… – продолжал Ксандер. – Я думал, мы… Господи, Меган. – Он пристально посмотрел на меня, его гнев был осязаем. – Как ты могла?
Какое-то время я смотрела на него в ответ и чувствовала, как в горле поднимается ком ярости – такой горькой на вкус, что лишала способности заговорить. Я была в ярости на Ксандера, потому что он подумал, будто я могла так поступить с ним, и в ярости на себя, потому что доверилась ему, впустила, провела с ним ночь.
– Как ты смеешь… – сказала я наконец, заполнив тишину. – После всего, о чем мы говорили, после прошлой ночи… – Я сделала паузу, чтобы перевести дыхание. – Как ты смеешь приходить в мой магазин, мой дом и обвинять меня?!
– Кто еще это мог быть? – повторил Ксандер.
– Кто угодно! – рявкнула я. – И ты это знаешь. По-твоему, это какой-то большой секрет, известный только тебе и паре избранных, но… Брось, Ксандер, ты же знаешь издательский мир изнутри. Многие знают. Книга, вообще-то, создается не одним человеком. Не все крутится вокруг тебя. За каждой книгой в мягкой обложке стоит множество безымянных героев, и стоит только уволить одного из них или чем-то разозлить и – бинго! Секрет раскрыт.
Ксандер смотрел на меня так, будто эта мысль даже не приходила ему в голову. Неужели он правда считал, что я на такое способна?
Что-то в его лице резко изменилось, и теперь он выглядел уставшим.
– Я не могу тебе доверять, – сказал он и положил сложенную газету на стол. – Никому не могу.
Отвернувшись от меня, Ксандер двинулся к двери.
– Разговор не окончен! – крикнула я. – Не уходи вот так.
Он снова повернулся ко мне, но руки с дверной ручки не убрал.
– О чем тут еще говорить? – спросил он.
– Дело ведь не во мне, да? – сказала я, стараясь сохранять в голосе спокойствие, хотя никакого спокойствия не ощущала. – Ты же не думаешь, что я с тобой так поступила бы? – Я указала на газету.
Ксандер пожал плечами, не встречаясь со мной взглядом. Выглядел он так, будто совершенно выдохся.
– Вот и та часть любовных романов, которую ты ненавидишь, – продолжила я, вспомнив его слова в тот вечер, когда он впервые заявился в книжный. – Где между главными героями происходит дурацкое недоразумение, и они ужасно ссорятся, а потом выясняется, что все было не так, как они считали.
– Я просто хочу знать, зачем ты рассказала газете, – настаивал Ксандер.
– Не могу ответить на твой вопрос, потому что я этого не делала. И ты это знаешь, должен знать. Дело не в том, что твой секрет раскрыли, дело в нас, в прошлой ночи. – Я умолкла, чувствуя разочарование и злость. – По какой-то причине ты боишься, и мне нужно понять эту причину.
Я думала, что бояться и отдаляться буду я. Решила, что из нас двоих Ксандер сильнее, но с чего бы? Он тоже через многое прошел в последние годы, прятался и отказывался признавать это, как и я сама, так что вполне логично, что ему наши зарождающиеся отношения тоже даются нелегко. Я, конечно, не стала бы врываться к другому человеку на работу и обвинять его в том, чего он не делал, но мне известно, что Ксандер остро реагирует на вещи. Он сам в этом признался. Если только не поддаваться эмоциям, он все осознавал.
– Я не боюсь, – сказал Ксандер твердо, но неубедительно. – Я, черт побери, в ярости! Как это вообще могло произойти?!
Я вспомнила, как он говорил мне, что любит все контролировать и плохо справляется с уязвимостью. И ведь он наверняка чувствовал себя уязвимо после прошлой ночи. Я – так точно. Это естественно после стольких лет одиночества. Я просто хотела, чтобы он это признал.
– Ксандер… – начала я, делая шаг к нему.
Он покачал головой.
– Я так не могу.
Когда он снова повернулся к двери, я позволила ему уйти.
– И ты никому не рассказывала? – спросила у меня мама примерно в пятнадцатый раз.
– Нет, мам, ни единой живой душе. Хватит спрашивать. Ты разве не понимаешь, что если бы я хотела с кем-то поделиться, то в первую очередь сказала бы тебе? Я понятия не имею, как информация просочилась в газету. Неужели это похоже на меня?
– Никто тебя не обвиняет, – сказал папа, сидя в кресле.
– Кроме Ксандера, – напомнила я ему. Он вообще меня слушал?
– Ах, ну да, кроме него, тебя никто не обвиняет.
Мы сидели в гостиной над магазином – мама отвела меня туда сразу после того, как спустилась, и Колин рассказал ей о том, что случилось. Папа присоединился к нам после того, как мы выпили чай в несочетающихся чашках – ответ британцев на любую проблему, и ничего, что в нашем доме предпочитали чайные пакетики.
А проблема, судя по всему, была очень серьезная, потому что даже Мида согласилась помочь нам в зале, что обычно наотрез отказывалась делать. Она не задавала никаких вопросов, просто в изумлении смотрела на заголовок в газете.
– Мы лишь хотим убедиться, что ты случайно не проговорилась кому-нибудь, кто потом сообщил газете, – продолжил папа.
– Нет, – повторила я. – Я никому не рассказывала. Сколько можно?
– И все-таки, Ксандер Стоун – это Руби Белл, – сказала мама. – Удивительно, учитывая его презрение к любовным романам. – Она повернулась ко мне. – Это было прикрытие?
– Вроде того, – ответила я.
Несмотря на обвинения Ксандера, я не собиралась выдавать все его секреты и рассказывать родителям, что он писал книги с мамой, а потом избегал любовных романов, чтобы не думать о ней так часто. И нельзя сказать, что это избегание работало. Я годами избегала самых разных вещей, чтобы не думать о Джо, и все равно думала о нем каждый день. Вот и сейчас, сидя в гостиной с мамой и папой – пока между нами лежала развернутая газета, – я снова думала о нем и снова чувствовала будто тону. Джо уже не вернется, никогда больше не возьмет меня за руку и не поцелует. Его не будет рядом, чтобы помочь. Я сама по себе.