– Погоди, – позвала меня мама, сдувая волосы с лица. – Твой отец уже помогает Колину, до обеда они справятся сами. Мы можем поговорить?
Я поколебалась.
– Я заварю кофе, – предложила мама.
Предварительно смахнув со стула картофельные крошки, я села за стол и стала наблюдать за тем, как мама готовит кофе.
– Ты правда поедешь в Испанию? – спросила я.
Мама осторожно поставила передо мной чашку и села.
– Зависит от обстоятельств, – сказала она.
– От каких?
– От твоих.
– Кажется, я не хочу в Испанию, – призналась я. – Конечно, я буду к вам приезжать и не позволю, чтобы ситуация с папой, как в последние три года, повторилась. Знаю, что должна была видеться с ним и что вела себя как эгоистка, но…
– Меган, все в порядке, – мягко прервала меня мама. – Мы не ждем, что ты переедешь с нами в Испанию. Ты даже не представляешь, как мы с папой рады, что у тебя появилось желание двигаться дальше. Мы беспокоились.
– Я не хотела никого беспокоить.
– Мы знаем, солнышко, но иногда мне казалось, что ты никогда не сдвинешься с мертвой точки. Было такое ощущение, что ты застряла, но в этом году ты стала понемногу просыпаться и – с тех пор, как появился Ксандер, – все больше походить на себя прежнюю.
Я слабо улыбнулась.
– Расскажи мне о вас с папой, – попросила я, потому что не хотела обсуждать Ксандера. – И об Испании.
– Ты же знаешь, что мы с твоим отцом многие годы поддерживали связь?
– Да, и никогда этого не понимала, – призналась я. – Ты же была так расстроена, когда он ушел!
– Верно. Я была опустошена. Но, видишь ли, Меган, в этом виноваты мы оба.
– Как это? Ушла ведь не ты.
– Не я, но твой отец просил меня поехать в Лондон с ним. Вообще, он хотел, чтобы мы обе поехали, но я отказалась. Сказала, что ты не будешь срываться с места, что у тебя выпускные экзамены на носу…
– Я была бы не против сорваться с места, – запротестовала я. – И мне бы понравилось в Лондоне.
Мама потянулась через стол и взяла меня за руку.
– Я знаю, милая, – сказала она. – Это было лишь оправдание. Я боялась. Прожив всю жизнь в Йорке, я боялась ехать в Лондон и придумала отговорку, сославшись на твою учебу. Когда пришло время делать выбор, я не смогла. Не смогла уехать. Твоего отца я остановить тоже не смогла и, после того как он ушел, страшно злилась на себя за то, что позволила страху взять верх. Злилась так сильно, что отказывалась говорить с Уолтером.
– До моей свадьбы, – сказала я, начиная складывать кусочки в одно целое.
– Да, на вашей свадьбы мы наговорились вдоволь.
– Ты ведь тогда знала, что я переезжаю в Лондон. Неужели ты все равно не хотела поехать к папе?
– Мне казалось, что в таком случае нам с ним придется заново узнавать друг друга. Кроме того, твой отец тогда не был готов продать книжный магазин, и я пообещала присмотреть за ним.
– Так значит, он давно думал о продаже?
– Он думал об этом, сколько я его знаю, – рассмеялась мама. – Книжный магазин был мечтой родителей Уолтера, а не его самого, но это его дом, и расстаться с ним было трудно. – Она замолчала и посмотрела на меня. – Думаю, ты это понимаешь?
Я кивнула.
– Но ведь книжный – и не твоя мечта, – сказала я. – Почему ты осталась так надолго?
– Это прекрасное место в центре прекрасного города, – ответила мама. – Здесь легко заблудиться, потерять счет времени, спрятаться между книжными стеллажами или, в моем случае, в писательском кабинете на чердаке. Но ты ведь и это понимаешь, правда?
– Больше, чем ты можешь себе представить, – ответила я. – Переезд в Йорк должен был помочь мне начать новую жизнь, а в итоге я воспользовалась им как отличным предлогом, чтобы спрятаться в свой кокон.
– И я, наверное, все только усугубила, да? Я слишком опекала тебя после смерти Джо. Тебе давно пора расправить крылья, и мне нужно было подтолкнуть тебя к этому раньше.
– Вряд ли бы я послушала… – Я сделала паузу. В маминой истории не хватало чего-то, что помогло бы мне докопаться до сути. – Мам, прошло почти десять лет с моей свадьбы, – сказала я. – С того момента, как вы с папой снова стали общаться. Почему ты так долго собиралась с духом, чтобы попробовать еще раз?
– Время было неподходящее, – ответила мама, но я заметила, как она отводит взгляд.
– Ты что-то недоговариваешь, – бросила я.
– Я собиралась уехать с Уолтером в Париж, – тихо сказала мама. – Когда ему только предложили место в писательской резиденции. Мы начали это обсуждать, и тут Джо поставили диагноз – и нам хотелось поддержать тебя, поддержать вас обоих. Мы любили Джо как сына, понимаешь?
– Понимаю, – выдавила я, чувствуя, как горло обожгло.
– В конце концов я убедила твоего отца ехать без меня. Нельзя было отказываться от такой возможности. Поначалу Джо давали хорошие прогнозы, и я думала, что присоединюсь к Уолтеру в Париже, когда худшее останется позади.
Мама протянула мне салфетку из коробки, стоящей на кухонном столе, поскольку от нахлынувших воспоминаний я расплакалась. Она была права. Вначале нам говорили, что больший процент людей с такой лейкемией, как у Джо, выздоравливает. Когда у него наступила ремиссия, мы думали, что все позади. И не ожидали, что болезнь когда-либо вернется снова.
– Мне очень жаль, моя девочка, – сказала мама и взяла меня за руку. – Прости, что снова напоминаю тебе об этом.
– Я должна знать, – ответила я.
Все то время, что Джо болел – оба раза, – мама очень нам помогала. Приезжала в Лондон при каждой возможности, забивала морозилку запеканками и лазаньями и была опорой как для нас, так и для семьи Джо. Я никогда не понимала, как ей это удается. А еще не знала, что ради этого она отказалась от Парижа.
– Почему ты мне раньше не рассказала? Поверить не могу, что ты отказалась ехать в Париж!
– Возможно, стоило тебе сказать. Не знаю. Мы с папой пытались поступить как лучше, и сначала я думала, что просто откладываю поездку. А когда Джо умер, мы с Уолтером были раздавлены и не могли мыслить трезво. К тому же ты нуждалась во мне. Тогда я уже не могла уехать в Париж. Тебе нужна была стабильность – дом, книжный магазин.
– Прости, – сказала я. – Прости, что я не была в состоянии…
– Тебе не за что извиняться, – ответила мама. – Нам с твоим папой оставалось только ждать, пока ты сможешь встать на ноги. Ты для нас самое важное.
– И вот мы снова здесь, – сказала я. – Но на этот раз продаем магазин.
– Похоже на то.
– Ты ведь этого хочешь, правда, мам? – спросила я. – Ты так злилась на папу вчера.
Я снова подумала о деньгах Джо на банковском счете. Мол, если мама не захочет уезжать, я выкуплю магазин. Она ведь так долго обо мне заботилась…
– Разумеется, хочу, – ответила мама, прервав мои размышления. – Да, вчера я разозлилась, но только потому, что Уолтер согласовал продажу, не обсудив это с нами. Шесть недель – очень маленький срок, чтобы собраться, и еще я переживаю за тебя. Это же твой дом.
– Тебе больше не нужно меня защищать, мам. Я знаю, что нам придется продать магазин, и поняла это уже давно. Признаться честно, я не думала, что все произойдет так быстро, но мне пора снова учиться жить самостоятельно. Как и тебе, мне было здесь слишком комфортно, и я не видела никаких причин уезжать. Я даже думала взять деньги со страховки Джо, чтобы выкупить магазин, потому что… – Я пожала плечами. – Не знаю. Я ведь даже не хочу его выкупать, просто иногда трудно представить свою жизнь где-то еще.
– Думаю, не стоит тратить деньги на книжный магазин, – сказала мама со слегка испуганным видом. – Они тебе нужны для твоей же безопасности, а не для того, чтобы вкладываться в тонущий корабль.
– Не переживай, этого не произойдет.
И я рассказала маме о вчерашнем разговоре за джином, о Белле с Нормом и о грядущей поездке Миды в Америку, о том, что после продажи книжного перееду к Белле и буду пытаться понять, чем хочу заниматься.
– Кстати, кто этот загадочный покупатель? – спросила я.
– Фред Бишоп, – ответила мама. – Он раньше у нас работал.
– Так вот что они обсуждали с папой на днях… Но папа говорил про застройщика. С каких пор Фред Бишоп занимается недвижимостью?
– Он, как выяснилось, заскучал на пенсии и решил заняться недвижимостью. Похоже, от этого слегка зачерствел. Собирается переделать здание в две квартиры и торговую точку, а потом продать тому, кто предложит наибольшую цену.
– Фред Бишоп – безжалостный застройщик? – Я была поражена. Он всегда казался мне таким добрым и приятным человеком, любящим книги…
– Зато он может помочь тебе с жильем. Меньшее, на что он способен в данных обстоятельствах.
– А что делать с работой? – спросила я с улыбкой. – Мне она наверняка понадобится.
– Мне казалось, ты собиралась обсудить это с Филоменой Блум.
Я скорчила гримасу.
– Белла с Мидой говорят то же самое. Я уверена, она не станет со мной общаться после всей ситуации с Ксандером и Руби Белл, но…
– Не узнаешь, пока не спросишь, – перебила меня мама.
– Видимо, да.
У меня больше не осталось оправданий, чтобы сидеть сложа руки. Нужно было позвонить Филомене.
– Мне все еще с трудом верится, что Ксандер написал эти непристойные романы, – сказала мама. – Ты не спрашивала, что его мотивировало?
– Думаю, деньги.
Мы с мамой обе понимали, что это вранье – крупный шестизначный аванс, который Ксандер получил за роман «В нокауте», был на слуху у всех, – но я не хотела выдавать его секреты, несмотря на то, что он был обо мне другого мнения.
– Как тебе кажется, Дот знала? – спросила мама.
– Ксандер говорит, что нет, – ответила я. – Я все думаю, может, позвонить ей и спросить, как у него дела, но…
– Он с тобой так и не связывался?
Я покачала головой.
– Дай ему время, – сказала мама, вторя совету Беллы.
Следующая неделя была одной из самых долгих в моей жизни. Дни тянулись бесконечно, даже несмотря на то, что в магазине все время была толпа покупателей, нуждающихся в совете и внимании. Папа помогал как мог – если не отлучался в банк или на встречи с Фредом Бишопом, но в основном в зале были только мы с Колином. А он, после того как папа сообщил ему о продаже магазина, стал вести себя еще загадочнее, чем обычно. Едва смотрел на меня, а всякий раз, когда я пыталась заговор