Дебби уже немного успокоилась.
– Во-первых, – наставительно сказала она, – меня вовсе нельзя, как ты говоришь, взять голыми руками, когда дело касается кошек. Да и в любых других случаях. И во-вторых, – Дебби говорила все громче, стараясь перекричать хохочущую Джо, – речь не обо мне и не о том, что я хочу. Я должна позаботиться о кошках. В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ НАДО, ЧТОБЫ БЫЛО ХОРОШО ИМ! – Дебби уже почти кричала, и на лице ее отражалось глубокое негодование. Закончив свое эмоциональное выступление, она откинулась на спинку стула и сделала глоток из бокала.
Джо почувствовала, что задела чувства своей подруги, и поспешила ее успокоить.
– Конечно, конечно, Дебби, – примиряюще сказала она, – я ведь просто тебя подначивала.
Я переводила взгляд с одной подруги на другую, не понимая, как реагировать на эту перепалку – то ли мне успокоиться, то ли, наоборот, еще больше встревожиться. Реакция Дебби вроде бы подтверждала, что она, как и я, вовсе не рада появлению Мин. Но Джо была совершенно права насчет того, что Дебби не может не приютить бездомную кошку. Это словно какой-то инстинкт. В конце концов, именно он и заставил Дебби взять в дом меня, а потом – и моих котят. И Джаспера. Я медленно выдохнула и постаралась успокоиться. Может быть, Джо права: как показывает жизнь, если речь идет о кошке, которой нужен дом, Дебби не может сказать «нет». Раньше мне и в голову не приходило считать это ее недостатком, но ведь до сих пор передо мной не возникало перспективы жить бок о бок с надменной сиамской кошкой.
Какое-то время Дебби и Джо продолжали есть молча; они, не сговариваясь, решили не касаться больше этой темы.
– Да, кстати о питомцах, как Бернард? – потеплевшим голосом спросила вдруг Дебби.
Бернардом звали собаку Джо, старого черного лабрадора. Он страдал артритом и весь день проводил в магазине Джо, дремал у ног хозяйки.
Джо сразу опечалилась, и глаза ее наполнились слезами.
– О, он держится изо всех сил, – ответила она, пытаясь улыбнуться. – С ногами у него, правда, не все в порядке, и, похоже, стало немного хуже. На этой неделе мы снова идем к ветеринару, чтобы его как следует осмотрели.
Взгляд у Джо стал совсем безжизненный, и Дебби наклонилась к ней через столик.
– О, Джо, – сказала она, ободряюще пожав ей руку, – все будет хорошо, он поправится.
– Надеюсь, – неуверенно откликнулась Джо.
Немного позже, когда Джо уже ушла и Дебби устало поднялась к себе в спальню, я задремала и проснулась от того, что хлопнула кошачья дверца. Я сонно огляделась и увидела в полутьме силуэт Джаспера. Вспомнив с сожалением о нашей недавней размолвке в церковном дворе, я смотрела, как он крадучись пересек зал и бесшумно вскочил на столик рядом с кошачьим деревом. Несколько минут он смотрел на Мин, которая дремала на своей платформе. Потом, может быть, почувствовав на себе мой взгляд, он обернулся и посмотрел в мою сторону. Я закрыла глаза и притворилась спящей. Когда я снова открыла глаза, Джаспер умывался, сидя на полу у камина. Вскоре он закончил свой туалет и улегся спать.
Глава 9
Когда я проснулась на следующее утро, Джаспера в кафе уже не было, а Мин по-прежнему восседала на кошачьем дереве, прикрыв глаза и изящно обернув лапки хвостом. Чувствуя, как внутри у меня снова поднимается волна раздражения и ревности, я отвела взгляд от ее точеного силуэта, спрыгнула с окна и отправилась на прогулку.
Стоя на пороге и нервно подергивая кончиком хвоста, я раздумывала, куда же мне направиться. Я понимала, что хорошо бы отыскать Джаспера и помириться с ним, но никак не могла заставить себя это сделать, снова и снова вспоминая, как он смотрел на Мин прошлым вечером. Так что я нарочно отправилась в сторону, противоположную тем местам, где обычно бывает Джаспер. Я шла довольно извилистым путем, пробираясь по глухим закоулкам, чтобы в одиночестве спокойно подумать обо всем, что произошло с нами в последние дни.
Острое чувство несправедливости, которое я ощутила с появлением Мин, с новой силой разожгло во мне утихшую было обиду на Линду и Боу. Несколько часов бродила я по улицам, размышляя о своих несчастьях, прежде чем нашла в себе силы вернуться в кафе. Когда я наконец снова поднялась в квартиру, то увидела Дебби, которая сражалась с содержимым шкафа в прихожей. Гладильная доска вывалилась наружу вместе с коробками, где хранились рождественские украшения, и вдобавок ко всему Дебби никак не удавалось совладать со шлангом от пылесоса. Увидев меня в прихожей, она улыбнулась.
– Что, если нам съездить навестить Марджери, а, Молли? – спросила она, вытаскивая кошачью переноску. Все мои обиды и беспокойство вдруг разом куда-то ушли, и я невольно замурлыкала от удовольствия.
До того как я оказалась в Стортоне, я жила у одной старушки, ее звали Марджери. Она прекрасно обо мне заботилась, и в доме у нас царила атмосфера взаимной любви и доверия. Уютный коттедж, где мы жили с ней вдвоем, был для меня целым миром, я охотилась в ее крошечном садике или дремала на диване, пока она смотрела телевизор, и мне даже в голову не приходило, что можно жить как-то иначе.
Однако со временем кое-что в поведении Марджери стало меня беспокоить. Поначалу это случалось не часто. Она могла забыть, например, куда направлялась, или иногда застывала неподвижно прямо за каким-нибудь занятием. Но потом это стало происходить все чаще, и в конце концов ее сын Дэвид решил, что Марджери нельзя больше оставлять без присмотра. Ее коттедж сдали в аренду, Марджери переселили в дом престарелых, а я оказалась на улице, совсем одна, растерянная и никому не нужная.
Благодаря упорству и удаче мне снова представился шанс обрести свое счастье – с Дебби. Конечно, Марджери мне никто не мог заменить, но постепенно я смирилась с тем, что она живет только в моих воспоминаниях. Поэтому, когда в один прекрасный день моя прежняя хозяйка вдруг появилась в кафе, я почувствовала, словно внутри меня что-то вновь возвращается к жизни. Нечто такое, что, как мне казалось, давно умерло.
После этой радостной встречи Марджери стала навещать нас каждые выходные в сопровождении своей сиделки. Они приносили с собой неизменный пакетик каких-нибудь кошачьих лакомств, которые сиделка раскладывала для котят на полу, а я в это время блаженно мурлыкала у своей старой хозяйки на коленях. Потом, когда Марджери стало хуже и она не смогла больше приезжать к нам, Дебби договорилась с сиделкой, и нам разрешили самим навещать Марджери в доме престарелых.
Сидя в переноске на заднем сиденье автомобиля Дебби, я слушала шум мотора и смотрела на облака через лобовое стекло. Взволнованная тем, что скоро снова увижу Марджери, я все же никак не могла забыть о Мин. Был ли это просто инстинкт охраны территории или я была права в своих подозрениях насчет этой кошки? Слова Дебби о том, что для нее важнее всего, чтобы ее питомцам было хорошо, вселяли в меня надежду. Если она поймет, что мне плохо, конечно, у нее не будет другого выхода, кроме как отдать Мин. А Дебби ведь знала меня уже достаточно хорошо, чтобы понять, какой ужас внушает мне перспектива жить под одной крышей с этой надменной остромордой сиамской кошкой. Я была просто уверена в этом.
Когда Дебби подъехала к дому престарелых, солнце как раз проглянуло сквозь тучи, но пока мы шли по дорожке сквозь парк, в воздухе отчетливо повеяло осенним холодом. Когда мы вошли в дом, то после уличной прохлады нам показалось тут слишком жарко и душно, кругом витал запах вареных овощей. Дебби с переноской в руках прошла через огромную гостиную. В помещении громко работал телевизор, который почти никто не слушал, а сидевшие здесь в удобных креслах старички и старушки беседовали с гостями или дремали с кроссвордами на коленях.
Мы прошли по длинному, устланному ковром коридору, по обеим сторонам которого друг за другом шли двери комнат здешних жильцов. Дебби слегка постучала в одну из них. Едва она приоткрыла дверь, как все запахи в холле заглушил аромат лаванды. И я словно сразу перенеслась в то время, когда жила у Марджери, где вся одежда и мебель пахли ее лавандовой туалетной водой. Нынешняя комната старушки имела Г-образную форму и была словно уменьшенной копией домика, где мы когда-то жили вдвоем. Повсюду на стенах висели знакомые картины, на полках лежали старые украшения и безделушки, кровать была застелена тем же сине-желтым вязаным покрывалом, на котором я так любила спать в прежние времена, а на комоде из темного дерева стояли семейные фотографии в рамочках – точь-в-точь так, как и в нашем старом доме.
В нише рядом с ванной комнатой стояли два кресла у окна, выходившего в зеленый дворик. В одном из кресел, опустив на грудь голову, дремала Марджери; в ярком свете, падавшем из окна, был резко очерчен ее силуэт.
– Добрый день, Марджери, это Дебби из кошачьего кафе. Как поживаете? – приветливо поздоровалась Дебби, когда мы подошли поближе к старушке.
Марджери слегка приподняла голову и улыбнулась. У нее была тонкая как пергамент кожа и серебристые волнистые волосы, которые сейчас, освещенные солнцем, казались полупрозрачными.
– Здравствуйте-здравствуйте, а кто это у нас там? – спросила она, глядя на переноску.
При звуках ее тихого, дрожащего голоса сердце мое учащенно забилось.
– Это Молли, она раньше жила у вас, – ответила Дебби.
– Молли, какое прелестное имя, – сказала Марджери.
Дебби открыла дверцу переноски, я выбралась наружу и уселась у ног Марджери. Она перегнулась через высокий подлокотник кресла, чтобы взглянуть на меня поближе, ее голубые слезящиеся глаза встретились с моими. Она потянулась ко мне трясущейся рукой, и я тут же встала на задние лапы, чтобы нежно потереться щекой о ее пальцы.
– Молли, какая милая кошечка, – проворковала старушка.
– Она жила раньше у вас, Марджери, – повторила Дебби и пошла в угол комнаты набрать из крана в чайник воды. – Теперь она живет со мной, в кошачьем кафе, и мы с ней приехали вас навестить.
– О, как это мило с вашей стороны, – отозвалась Марджери, стараясь пощекотать меня за ушами своими скрюченными негнущимися пальцами. – Похоже, она так и хочет приласкаться, – улыбнулась она, откидываясь назад в своем кресле и расправляя складки на юбке.