— Что-то вроде того, мы предполагаем. Она не испугалась. Иначе осталась бы в доме и заперла черный ход. Позвонила бы нам. Телефон работал, я проверил. Вместо этого она вышла на улицу.
Невысказанное неизбежное заключение повисло между нами: Мередит увидела кого-то во дворе, кого она знала и кому доверяла.
— Когда, по словам Эмори, он уехал?
— Около семи. С двумя дочерьми. Хотел дать своей жене некоторое время для себя, сказал он. Ей пришлось нелегко с рождением ребенка, она не восстановилась и так далее.
Я подняла брови.
— Да, официантка подтверждает, что Эмори появился в ресторане приблизительно пять минут спустя. Минут сорок пять Эмори и Ева ужинали, а затем проснулся ребенок, и Эмори дал ей бутылочку, она срыгнула на целых девять ярдов. Они покинули ресторан в пятнадцать минут девятого. Эмори нужно было заехать в магазин, он взял девочек с собой, они купили витамины и другое барахло… что дает нам приблизительно восемь пятьдесят или девять часов.
— Потом он приходит домой.
— Потом он приходит домой, — согласился Чендлер. — Он был сражен на повал. Побелел как полотно.
— Вы уже обыскали дом?
— Да, пришлось. Не нашли никаких доказательств, что кто-то из семьи к этому причастен. Ничего подозрительного. Ни взлома, ни угрожающих сообщений на автоответчике, ни признаков борьбы… полный ноль.
— Чендлер… — я колебалась. Но не могла придумать никакого другого способа узнать. — Ты обыскивал его машину?
Чендлер поерзал.
— Нет. Думаешь было нужно?
— Ты спрашивал Еву, останавливался ли ее папа за домом?
— Я сделал все от меня зависящее, чтобы спросить ее об этом. Мне пришлось быть очень осторожным, как я уже говорил, мне не хотелось, чтобы девочка думала, что мы считаем виновным ее отца. Ей всего восемь! — Чендлер посмотрел на меня сердито, как будто это было моих рук дело.
— Что она сказала? — спросила я, стараясь говорить очень тихо и ровно.
— Она сказала, что они ходили в ресторан. Точка. Затем в магазин. Точка.
Я кивнула, отводя взгляд.
— Где был Джесс О’Ши? — спросила я.
Я буквально чувствовала жар свирепого взгляда Чендлера, хоть и смотрела на прилавок с обитыми краями.
— Дэйв спросил Эмори, в какую церковь он ходит, и когда он сказал, что в пресвитерианскую, мы позвонили Джессу, — медленно произнес Чендлер. — Лу сказала, что он в своем офисе, консультирует паству.
— Ты перезвонил ему?
— Да.
— Получил ответ?
— Да. Но он сказал, что не может приехать прямо сейчас.
Я задумалась, приезжал ли Джес на самом деле в дом Осборнов той ночью. Я не могла вспомнить, была ли сцена между ним и Эмори на следующий день первой встречей или продолжением диалога, начатого ночью. Я была так смущена, что пыталась пропускать мимо ушей их разговор.
— Он назвал причину?
— Я просто предположил, что он должен закончить разговор с кем бы то ни было.
Выходило так, что Джесс был вдали от дома, и полиция не опросила, что он делал во время убийства. Причин, почему они должны были это узнать, с их точки зрения не было.
Верена говорила мне, что Дил собирался провести вечер дома с Анной. Я не считала, что Дил был таким отцом, который оставит Анну в доме одну, но он мог что-нибудь придумать. Я задумалась, могу ли задать вопросы, не обеспокоив Верену.
— Лили, если чья-то безопасность под угрозой, или у тебя есть вообще предположения, кто убил ту бедную женщину, ты по закону обязана сказать мне. С точки зрения морали — тоже.
Я заглянула в круглые карие глаза Чендлера. Я знала этого человека всю мою жизнь, мы были с ним друзьями, до и после. Когда я оказалась дома в Бартли после моего захватывающего избавления от преступника и преследования СМИ, Чендлер был постоянным гостем в нашем доме. Он пробивался ко мне, мы перекусывали, катались по округе, проводили время вместе, чтобы я могла сбежать от своей семьи и их любви, которая меня просто душила.
В то время, семь лет назад, у нас был ужасно неловкий вечер в большом пикапе, который Чендлер тогда водил. Но я была уверена, что мы оба сделали все возможное, чтобы не помнить этого.
— Я не знаю личности каждого, кто находится в опасности, — сказала я осторожно. — Я не знаю, кто убил Мередит. — Что было абсолютной правдой.
— Ты должна рассказать мне все, что знаешь, — его голос был низким и целеустремленным, пугающим, как змеиная погремушка.
Мои руки, лежащие на потертой серо-розовой поверхности стола, сжались в крепкие кулаки. Каблуки уперлись в деревянный пол кабинки, давая мне уверенность. Чендлер удивленно взглянул на меня и отодвинулся.
— Что у тебя на уме? — спросил он резко и отставил пустую тарелку в сторону, не спуская с меня глаз, освобождая свое собственное поле для действий.
На этот раз я старалась объясниться. Но не могла. Я сделала пару глубоких вдохов и заставила себя расслабиться.
— Ты любишь этого мужчину, — сказал он.
Я собиралась помотать головой, отрицая. Но вместо этого сказала:
— Да.
— Вот это да.
Я резковато кивнула.
— И он… он принимает то… что случилось с тобой?
— Он не возражает против шрамов, — сказала я тоном легким и ровным, как меняющееся полотно сна.
Чендлер покраснел. Он отвел взгляд, разглядывая рисунок на столешнице.
— Все нормально, — едва не прошептала я.
— Он… он хоть понимает, как ему повезло? — спросил Чендлер, не способный придумать, как по-другому спросить, любит ли меня Джек.
— Я не знаю.
— Лили, если хочешь, чтобы я серьезно поговорил с этим шутом, дай знать. — И он действительно это имел в виду. Я смотрела на Чендлера новыми глазами. Этот человек пойдет на унизительный разговор и не подумает дважды.
— Ты заставишь его опуститься на одно колено и поклясться бросить всех других? — я слегка улыбнулась, ничего не смогла поделать.
— Чертовски верно.
И это он правда имел в виду.
— Какой же ты отличный парень, — сказала я. Вся агрессия сдулась, как будто я была воздушным шаром с тоненьким проколом. — Ты говорил с Джеком, не так ли?
— Он бывший полицейский, и неважно, как его карьера закончилась, — и Чендлер неловко покраснел. Джек покинул полицию Мемфиса не совсем при похвальных обстоятельствах, — Джек Лидс — хороший детектив и произвел несколько арестов. Я звонил полицейским Мемфиса, переговорил с другом, разузнал о нем.
Интересно. Чендлер узнал о приезде Джека раньше меня и проверил его.
— На самом деле, единственное, что этот парень знал о Джеке — что он встречается с непонятной уборщицей, — сказал Чендлер с усмешкой.
Я улыбнулась в ответ. Все напряжение ушло, мы снова были старыми друзьями. Не спрашивая, Чендлер заплатил за мой коктейль и свой обед, и я выскользнула из кабинки в пальто.
Чендлер высадил меня у дома и поцеловал в щеку. Мы не сказали ни слова о Мередит Осборн, докторе Лемее и Джеке. Чендлер отступил только потому, что он был должен мне: в прошлый раз у нас был ужасный вечер. Не важно, по какой причине, но я была благодарна. Если бы Чендлер думал, что я что-то скрывала, что способствовало бы разгадке убийств, произошедших в городе, который он поклялся защищать, он бы навалился на меня как тонна кирпичей.
Хоть мы и были старыми друзьями, но оба несли бремя взрослых обязанностей.
Джек так и не позвонил.
Той ночью я не могла заснуть, руки жестко лежали по бокам. Я наблюдала за лучами лунного света, ложащимися на потолок моей старой комнаты. Это была квинтэссенция всех скверных ночей, которые у меня были за прошлые семь лет; из-за того, что я находилась дома у родителей, я не могла обратиться к своим обычным методам спасения и облегчения. Наконец я встала, села на стул в углу комнаты и включила лампу.
Я закончила свою биографию. К счастью я привезла некоторые книги в мягкой обложке от Верены, предвидя такую ночь… не думаю, что взяла бы их, будь у меня выбор. Первая книга была о том, как вести себя с пасынками, вторая — исторический роман. На обложке был изображен парень с удивительным телосложением. Я уставилась на его голую, безволосую грудь с огромными грудными мышцами, задаваясь вопросом, похожа ли мускулатура моего сенсея на эту.
Маловероятно, что разумный боец будет носить свою рубашку так, чтобы она на полпути спала с его плеча, очень уж неудобно и непрактично, и, что было еще глупее, его подруга примет решение обнять его, когда он сидит на лошади. Я вычислила его вес, под каким углом он склонился и прилагаемые усилия. Я учла сильный ветер, сдувающий ее волосы и веер, и решила, что лорд Роберт Думори планирует рухнуть на землю к ногам Филлипетты Данмор, вывихнув плечо в процессе… если повезет. Я покачала головой.
Я изучала текст, узнавая больше, чем я когда-либо хотела знать, о том, как быть новой матерью растущему не родному ребенку. Эта книга в мягкой обложке демонстрировала серьезные признаки того, что ее читали и перечитывали. Я надеялась, что от нее Верене больше пользы, чем от приключений мисс Данмор с Красавчиком. Я бы отдала все что угодно за хорошие толстые биографии.
Сон сморил меня на половине книги, я все еще сидела на стуле, а лампа горела, когда я проснулась в семь от шумевших членов семьи.
Я чувствовала себя опустошенной, слишком уставшей, чтобы двигаться.
Я сделала несколько отжиманий, попробовала подъемы ноги. Мышцы казались вялыми и слабыми, как будто я оправлялась после серьезной операции. Я медленно натянула свитер. Этим утром я должна была наводить чистоту в доме Дила. Но вместо того, чтобы встать и отправиться в ванную, я откинулась на стуле, уткнувшись лицом в руки.
Из-за вовлеченности в историю с детским похищением это казалось очень неправильным, очень неприятным, но для пользы моей семьи я и не могла представить, что еще могу сделать. Со вздохом чистой усталости я встала и открыла дверь спальни, чтобы повторно войти в жизнь своей семьи.
Я словно погрузила пальцы ног в тихий водоем, только чтобы понять, что внизу омут.
Мама и Верена распланировали каждый час последнего дня перед свадьбой. Мама собиралась пойти к местной швее за платьем, которое она планировала надеть завтра: его необходимо было подшить. Еще она собиралась заглянуть к поставщику продуктов, чтобы пробежаться по последним приготовлениям для приема. Она и Верена должны были взять Анну на вечеринку по случаю дня рождения ее друга, а затем забрать ее расшитое платье, которое они заказали по магазинному каталогу Пенни после некоторой задержки. (Из-за того, что Анна подросла, платье, купленное за месяцы до этого, теперь слишком обтягивало плечи, поэтому Верена пролистала каталоги для быстрой замены.) И Верена, и моя мама были убеждены, что Анна должна примерить платье немедленно.