— Несс, милая, всё немного сложнее, чем просто традиции, — ла Клара закусила губу. — Я… я не имею права. Церемония прощания будет происходить в зале совета. У них нужно спросить разрешения, и…
— Спросите, — я сжала её руку, и на переплетение наших пальцев падали мои слёзы. — Умоляю. Спросите. Он закрыл меня от удара. Он защитил меня, а я даже не смогла…
А я даже не смогла сказать ему, что люблю.
— Хорошо, — дрогнувшим голосом сказала ла Клара. — Подойди завтра к зданию совета, я дам тебе ответ.
Я ощущала, как дрожат её руки. Тогда я даже не обратила на это внимания, просто попрощалась и ушла домой. Но теперь, когда я всё это записываю, я вижу, как всё это странно. Как и эта война, как и наш проклятый мир, как и поведение Алека. И наши традиции, и всё это… Похоже, то пятно скрывает гораздо больше тайн, чем кажется мне или Эстер. И прямо сейчас я вытру слёзы, немного приду в себя и начну думать. Кейн не смог принять решение, но я приму за нас обоих: я буду жить ради нас обоих и связывавшего нас чувства. И ради него, ради того, чтобы это чувство связывало не только нас по обе стороны жизни, я сделаю всё, чтобы прекратить эту войну.
Чего бы мне это не стоило.
Запись семнадцатая. Июнь, 132 год от начала Нового времени
Полчаса назад я вернулась с церемонии прощания. Она прошла без меня. Я встретила Клару возле дверей, она сказала, что мне не позволили туда войти. На страже здания стояли Тесса и Даен, они пообещали задержать меня, если я попытаюсь пройти туда сама. Я не стала рисковать — не потому, что боялась, а потому, что не хотела, чтобы волевые восставали против меня раньше времени.
Вот, значит, как, дорогая Ткагарада. Пусть будет по-твоему. Ты воспитала из меня воина, ты дала мне знания, как вести войну. Так не обижайся, если я направлю их против тебя.
В конце концов, ты создала меня именно за этим.
Запись восемнадцатая, тот же день, чуть позже. Июнь, 132 год от начала Нового времени
Это был небольшой всплеск эмоций, но отчасти всё всерьёз. Сегодня меня не пустили на церемонию прощания с человеком, которого я любила, который закрыл меня собой от удара. Когда я вернулась домой и попыталась расспросить маму, она сказала, что всё не так просто. И что, конечно, наш новый мир существует всего сто тридцать два года, у него уже есть традиции, которые появились не просто так. Которые надо уважать.
Я ушла в свою комнату и долго лежала на своей кровати, глядя в потолок. Пыталась сложить два плюс два, понять, что не так. Скверно выходило, если честно.
В ответ на все наши вопросы о том, почему что-то происходит, наши родители рассказывают нам невнятные легенды, ни одной из которых невозможно найти подтверждения. Не исключено, что все они выдуманы для того, чтобы ответить хоть что-то.
А ещё наш мир был слишком маленьким. Всё, что нам известно — есть множество деревень, разбросанных далеко друг от друга, поблизости от некоего огромного города, снабжавшего нас… чем? Наши деревни поставляли туда ресурсы, в том числе излишки продуктов с автофермы, волевик, то, что добывалось в шахтах. А что присылали оттуда? И где вообще этот город? В том месте, где он мог бы быть, находилось чёрное пятно.
У меня больше нет сил верить во всё это. Прямо сейчас я соберу вещи, поесть чего-нибудь, и уйду к Эстер. По дороге ещё зайду в зал памяти — уж туда меня пустят, в конце концов? — и попрощаюсь хотя бы с памятной табличкой, посвящённой Кейну. Я не знаю, что надо говорить в таких случаях, или, может, надо приносить. Мама как-то говорила, что раньше на могилы приносили цветы, чтобы почтить память умершего, но у меня даже нет могилы для этого. После церемонии прощания тело отвозят в крематорий, а пепел развеивают по ветру.
А ещё мама говорила вот о чём. Раньше верили, что после смерти человек уходит на небеса, откуда наблюдает за близкими и оберегает их от бед. Так вот, Кейн. Если ты где-то нам, наверху, пожалуйста, присмотри за мной сегодня. Я собираюсь всё исправить, жаль только, не так, как нам этого хотелось. По-своему. Огнём и мечом… вернее, волей и разумом.
И по тому, как волевик греется в моём кармане, я понимаю, что он будет со мной до конца. Что бы ни случилось.
Запись девятнадцатая. Начало июля, 132 год от начала Нового времени
Так странно сейчас открывать дневник на первой странице и вспоминать о том, что когда-то я ненавидела это писать. Сейчас эта толстая тетрадка сохраняет то, как зарождается новая история Ткагарады и Маргандалора. Новое «Новое время». И дневники всех волевых будут хранить это — как я узнала от Эстер, как минимум все воины их ведут, как в нашей деревне, так и в Маргандалоре. Как и прежде, я вижу, что у нас гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд.
Прямо сейчас я нахожусь в убежище Эстер. Мы взяли небольшую паузу, чтобы записать всё, что запланировали. Однажды у нас получится это провернуть — или не получится, кто знает — и дневники сохранят наши планы для хроник. Если их не уничтожит новый владелец убежища, конечно же.
Итак, этой ночью мы хотим узнать, что скрывает проклятая деревня в центре того солнышка. Конечно, нас с Эстер для этого мало. Она отправляла ещё камеры на разведку, и выяснила, что иногда в деревне бывает больше, чем три человека — видимо, охрана. Поэтому нам нужны союзники.
Поскольку Эстер в Ткагараде не рады, я отправлюсь туда и попытаюсь найти тех, кто поверит мне. Как я знаю, Алек этой ночью должен поехать в Маргандалор, чтобы отвезти тела тех двоих к родителям для церемонии прощания. Ах, да — разве я не упоминала? Их казнили через несколько минут после моего ухода, и мои слова не сыграли роли. Говорят, к казни приложил руку Кир, но это только слухи. Впервые я хочу прислушаться к словам Кейна и не судить раньше времени, пока на руках не будет фактов.
Ладно, эмоции в сторону. Сегодня вечером я отправляюсь в Ткагараду, а Эстер — в Маргандалор. К счастью, в нашем вчерашнем рейде не пострадали те ребята, которые мечтали о мире между нашими деревнями. Жаль, что нам придётся снова привлечь их к войне.
У Эстер на руках десять ключей, два из них принадлежат нам с ней. Для нас это знание — как символ последнего рубежа. Если бы сегодня была обычная ночь, мы бы никому не доверили эти ключи, но сегодня мы отдадим их тем, кого сочтём своими союзниками. Эти люди придут сюда сами, и откроют эти двери сами, поэтому мы должны тщательно выбирать, кому довериться.
После того, как мы найдём последних союзников, мы попробуем обезвредить камеры, расположенные на пути нашего следования и попытаемся найти там такие, к каким не подключены наши мониторы. В деревне-пятне наверняка есть хотя бы один пункт наблюдения, иначе зачем там ещё четыре дома?
Затем мы вернёмся сюда, в наше убежище. Здесь за старшего останется парень по имени Эзра, он из Маргандалора, ему Эстер доверяет больше остальных. Он должен будет рассказать о том, какими тропами мы будем пробираться к той деревне и как заходить. У Эстер для этого нарисована схема, и она встретится с Эзрой раньше, чем я выйду из убежища.
Затем мы просто будем следовать плану и доберёмся до деревни.
А дальше — я не знаю. Мы ничего не знаем о внутреннем устройстве деревни и о том, что мы там найдём. Или кого. Может быть, это будет тайный совет, а может быть, та же троица — Алек, парень с холодным голосом и картавый. Я боюсь думать о том, что будет, и каждая мысль об этом вызывает у меня новый приступ страха, с которыми, как мне казалось, я справилась. Но теперь они не захватывают меня полностью — нам удаётся договориться.
Волевик уже давно взволнованно крутится вокруг запястья, как бы говоря, что готов. И я готова. Эстер уже закончила дописывать и покинула убежище. Минуту назад я слышала, как захлопнулась металлическая дверь.
Кейн, если ты действительно приглядываешь за мной с небес, сегодня мне понадобится твоя помощь. А если ты уже делаешь это сейчас, то смотри внимательно, что я пишу: я люблю тебя. И, вполне возможно, скоро буду вместе с тобой смотреть из облаков на этот мир. Надеюсь, у тебя там классный обзор.
И, если это так, я не боюсь откладывать ручку и идти вперёд.
Удачи всем нам.
Запись последняя. Начало июля, 132 год от начала Нового времени
Моя дорогая Ванесса.
Сегодня утром мне передали тебя для проведения церемонии прощания. Я просто не могу написать «твоё тело», это было бы неправильно, поэтому пусть будет так. Это — единственно верный вариант, других быть не может.
Прости, что читаю твой дневник, но мне хочется восстановить не только картину последних часов, но и всё, что случилось до этого. Понять, почему это произошло, как моя девочка встала во главе восстания вместе с изгнанницей Эстер Стэнвуд и смогла уговорить на это безумие ещё четырёх человек. И теперь, глядя на всё это, я могу только удивляться и качать головой: насколько же мы порой не знаем собственных детей.
Знаешь, ты была бойкой и сильной с самого начала. Всегда спорила со мной, если тебе что-то не нравилось, а когда мы с другими матерями собирались на работу на ферме и оставляли детей у кого-то из нас, я всегда узнавала потом, что ты была предводительницей драк и игр. Поэтому я не удивлена тому, что лидером стала ты. Я удивлена тому, какую сторону ты выбрала, и… наверное, горжусь этим.
Говорят, что волевик — не просто воплощение воли своего хозяина. Он тоже разумен, тоже делает свой выбор, и если хозяин недостаточно силён духом, волевик сможет подчинить его себе. С некоторыми волевыми в нашем городе это уже случалось — и, я уверена, ты знаешь одну такую девушку в своём отряде — и я боялась, что это может случиться с тобой. Ты ведь с детства говорила о том, что слышишь песнь волевика, и потому я знала — ты станешь волевой. Но какой именно?
Теперь я могу сказать с уверенностью: ты стала настоящей волевой. И правильно сделала, что никогда не слушала Алека. Уверена, он горд тобой так же, как и я — в конце концов, именного этого он и добивался.