«Что и как» оказалось гаражом, заставленным внедорожниками. Кейн объяснял мне, как проходит рейд, как устроен автомобиль, как управлять им. Показывал карту, объяснял, где находится Маргандалор, какие дороги к нему ведут, чем занимаются разведчицы — Тесса и Тэй. Я не могла сосредоточиться, пропускала половину мимо ушей, потому что у меня перед глазами до сих пор стояло расписание, в которое уже было вписано моё имя. И я ощущала, как внутри растёт страх — жуткий, невыносимый, как огромное чудовище, справиться с которым я пока не в силах. Пока Кейн рассказывал, как наладить связь с машиной с помощью волевика и показывал очередную схему, я уговаривала монстра подождать, пока я окажусь дома. Он не хотел ждать.
В какой-то момент мне стало совсем невыносимо, казалось, ещё чуть-чуть — и я просто сожмусь в комочек на переднем сиденье и буду тихо поскуливать от страха. Сохраняя остатки разума, я вспоминала, удавалось ли мне побороть его раньше, и наконец вспомнила — да. Вчера. Потому что со мной был Кейн, и…
— Кейн, — еле слышно позвала я. — Помнишь, ты вчера поцеловал меня?
Он запнулся на полуслове, смутился, опустил взгляд.
— Да. А что…
Я ощутила, как краснею, и это чувство проступило даже сквозь страх.
— А можешь… можешь сделать это ещё раз?
Кейн удивлённо посмотрел на меня. Я закусила губу.
— Я… я, кажется, не умею этого делать, — промямлила я. — И… совершенно не понимаю, что это такое.
Кейн придвинулся ближе, коснулся моей щеки. Я сама не заметила, как мне стало жарко, а страх отступил.
— Я тоже ничего не умею, не знаю и не понимаю, — Кейн неловко улыбнулся. — Но, думаю, вместе нам будет легче… разобраться.
И, да. Похоже, его поцелуй — это самое лучшее лекарство от приступов страха.
Присутствие Кейна, его близость, его тепло помогло продержаться. Только потом, спустя несколько часов, лёжа в своей постели, я позволила монстру освободиться. Он поглотил меня полностью, казалось, я сама — страх, и во мне ничего не осталось от меня самой. Я не чувствовала даже связи с волевиком, и это было самым страшным во всём этом. Я — беззащитна, я — смертна, никто и ничто не защитит меня. Никто и ничто не сможет меня спасти.
Я пришла в себя, когда за окном потемнело, уже светили звёзды, а подушка насквозь промокла от слёз. Как мне удалось очнуться — до сих пор не понимаю. На этот раз Кейна не было рядом, и завтра его тоже не будет — он поменялся с Тессой, чтобы провести со мной мой первый день в казармах. Что делать — не представляю.
Прямо сейчас волевик крутится возле меня, как будто хочет подбодрить, и мне кажется, что я даже чувствую это — что-то похожее ощущается, когда животные на автоферме тычут носом в твою руку, желая, чтобы их погладили. Жаль, приятель, ты мне не помощник в этом деле. Я должна справиться сама, и только сама.
Запись четвёртая. Начало мая, 132 год от начала Нового времени
Можно сколько угодно спрашивать маму о том, почему наше время новое и всё такое. Она не ответит. Нет, конечно, не промолчит, отшутится какой-нибудь легендой вроде той, что о Ромелу и Джулии. Я помню несколько из них, а одну особенно люблю.
Она рассказывала о том, что один безумный учёный создал машину, способную обернуть время вспять. И у этого учёного был молодой помощник, который сел поиграться с этой машиной и случайно вернулся в прошлое. В те времена, когда его отец был мямлей и вечно боящимся всех подростком, а самого парня даже в планах не было. Этот самый молодой помощник сумел объяснить отцу, что мямлей быть нельзя, и папаша послушался. Собрал волю в кулак и стал сильным и смелым, и завоевал девушку, которую давно любил, а жизнь его сына круто перевернулась. Ну а потом машину времени нашли учёные и военные, научились не весь мир поворачивать вспять, а только отдельные его кусочки, и доигрались. Смешались времена и эпохи, началось это самое новое время, где автоматические фермы — наследие будущего — соседствует с волевиком, магией древних. И нашим предкам, выжившим в результате этого безумия, пришлось уничтожить проклятую машину, а самим научиться жить в дивном новом мире.
Я люблю эту легенду не только за безуминку и сказочность, но и за то, что она говорила об одной важной вещи: воля и разум вместе составляют величайшую силу на свете. Разум помог учёному создать невероятное изобретение, которое — наверное, оно и к счастью — до сих пор никто не может воспроизвести. Воля помогла его помощнику разыскать в прошлом отца и дать ему добрый совет, и воля же помогла этому отцу всё это сделать. Они помогут мне, воля и разум. Потому что я живу среди волевых. Я должна стать одной из них. Я смогу. Я справлюсь.
Я убеждала себя в этом всё утро, и что-то похожее торопливо сказал мне Кейн, когда спускался в гараж, чтобы выехать в рейд вместе с Киром. Только что-то плохо мне это помогало. И началось всё с первых же минут, когда я увидела Алека: он оценивающе осмотрел меня и высказал всё, что думает. А потом ещё и показал, одним ударом опрокинув меня на ковёр посреди комнаты для тренировок, да так быстро, что я не успела понять, что происходит, не то, что защититься.
У меня маленький рост и слишком женственная фигура. У меня каштановые волосы до лопаток — слишком короткие для того, чтобы собрать их в удобный пучок и слишком длинные для того, чтобы не мешать. Я пишу об этом потому, что всё это не нравилось Алеку, он был недоволен всем во мне, кроме карих глаз — наверное, потому, что он сам был с карими, или цвет просто не влиял на способность выживать в бою.
— Это было ужасно, да? — простонала я.
Тесса поморщилась, помогла мне встать. Она вообще сегодня молчала весь день, только поздоровалась утром. Я так и не поняла, почему.
— Это было хуже, чем у обычного новичка, — задумчиво протянул Алек. — Такое ощущение, что вы с волевиком существуете в разных вселенных и случайно пересекаетесь здесь и сейчас.
Тесса замерла напротив меня на другом конце некрасивого коричневого ковра. Её волевик крутился вокруг запястья, как будто хотело показать, что готов к новому раунду. Я замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. От волевика не исходило ничего, хотя не так давно мне казалось, что он разумен и чувствует, как человек.
— Ещё раз, Тесс, — велел Алек. — Он же должен как-то реагировать?
Тесса без предупреждения сорвалась с места. Я машинально закрылась руками. Короткий удар, полё т — и я снова на ковре, а Тесса склоняется надо мной. В десятый раз.
— Ты пыталась приказывать ему защищать тебя? — спросил Алек.
— Нет, зачем. Глупости какие, — отозвалась я.
Я не понимала, чего от меня хотят. Не понимала, что должна была сделать. Алек ждал, что волевик как-то отреагирует на удар Тессы, но он спрятался в карман моей униформы — в тот самый, что был обшит серебристым металлом, который предлагали лучшим из лучших. Интересно, если это продолжится, у меня его отнимут?
— Выйдите все, — велел Алек. — Хочу кое-что проверить.
Я заметила, как Тесса поджала губы, как перекинулась быстрым взглядом с Тэй, как они, помедлив, покинули комнату. Даен и Кай что-то обсуждали в полголоса, и их голоса ещё долго слышались за закрытой дверью. Минуту спустя мы с Алеком остались вдвоём, и от того, как он смотрел на меня, мне было не по себе. Я стояла в середине комнаты, а он неторопливо проходил мимо меня из стороны в сторону. Внутри снова проснулся страх, но у меня получалось держать его в узде — наверное, потому, что это был не приступ, а просто чувство.
— Знаешь, человечество ведь существует давно, — заговорил он. — Гораздо дольше, чем эти сто тридцать два года, да ты и сама понимаешь. За время своего существования люди придумали миллионы миллионов программ тренировок, мотивационных программ и прочей ереси.
Я отметила, что он приблизился, и мне стало не по себе. Захотелось сбежать, поддаться страху, пока он не перерос в приступ, но в это мгновение отозвалась наша связь с волевиком — казалось, он удивился тому, что я малодушно захотела слинять.
— Но дело в том, — продолжал Алек, — что только один вид метод остаётся действенным до сих пор. И, если ты настолько тугой волевой без каких-либо проблесков таланта, придётся применить его.
Алек скользнул бесшумной тенью мне за спину, я даже не успела понять, что происходит. Его рука сжимала моё горло, я ощущала кожей его волевик — холодный, опасный, готовый атаковать. Мой волевик казался рядом с ним маленьким и совсем неопасным.
— Какая же ты бестолочь, — бесстрастно сказал Алек. — Даже не собираешься защищаться? Ты помнишь, что у тебя сегодня рейд? Ты хочешь угробить своего напарника?
Я попыталась развернуться и перехватить его руку, но он вовремя поймал меня. Ощущение, что его волевик нацелился мне в спину, пропало. Страх нарастал, он парализовал меня, и я ничего не могла сделать.
— Может, мне убить тебя прямо здесь? — еле слышно спросил Алек. — Это будет безопаснее, чем позволять тебе встать на стражу Ткагарады. Кто знает, что взбредёт тебе в голову…
Я зажмурилась, у меня не осталось сил сопротивляться. Страх захлестнул с головой, я задыхалась. На несколько секунд сознание отключилось, а когда я пришла в себя, то снова обнаружила себя на полу. Алек склонился надо мной, всё такой же невозмутимый, но теперь мне казалось, что я вижу в его глазах проблески интереса.
— Я понял, в чём твоя проблема, — негромко сказал он. — Ты не хочешь лезть в драку и готова пожертвовать собой, лишь бы не ранить противника. Так вот, девочка, у меня для тебя есть две новости. Первая — ты не сможешь выжить, если продолжишь так думать. Вторая — твой волевик думает иначе… пока что.
Алек чуть наклонил голову, и я увидела на его щеке красный след, как будто его хлестнули чем-то узким и длинным.
— Простите, — еле слышно пробормотала я.
Алек отмахнулся.
— Если бы ты убила меня, тебе простили бы, — сказал он. — Но если ты, волевая, воин, будешь бездействовать, тебя могут отдать под трибунал. Этого ты хочешь?