— Разведчик, — еле слышно сказал Алек. — Оставайся возле машины, я всё проверю.
Он выскользнул из кабины, осторожно прикрыв дверь. Я не приказывала волевику вернуться ко мне — он сделал это сам, закрутился возле ладони и обернулся коротким мечом. Мне казалось, я чувствую тепло, исходящее от рукояти, и оно ощущалось как волнение или настороженность. Тишина давила на уши, не было слышно ни шагов, ни шелеста, и, казалось, мы остались с волевиком вдвоём в огромном мире.
Наверное, это был первый раз, когда я всерьёз подумала о нём как о ком-то, кто похож на человека, кто может обладать такими же чувствами, как я. В те минуты это не казалось странным, но сейчас, когда всё кончилось, я начинаю кое-что понимать. Ведь волевик не только испытывает какие-то чувства, не только мыслит и ощущает. Он лишён страха, того самого страха, который мешает мне. Я пока не понимаю, как могу это использовать, или как мне быть с этим, но, кажется, это хороший знак. Если всё то, что говорят про волевик — правда, быть может, я смогу тогда научиться у него не бояться?
Сколько прошло времени — понятия не имею. Алек вернулся хмурый, показал на карту, лежавшую на приборной панели. Я открыла её и увидела, что мы стояли в нескольких метрах от резервной колонки с топливом.
— У них нет скважины с нефтью, — пояснил Алек. — Они не могут изготовить топливо сами, как мы не можем сами собирать автомобили без металла. Мы должны были его опередить. Вернее, не так. Настоящий волевой воин должен был не затормозить, а поехать быстрее, чтобы не дать ему сбежать.
Я смутилась, но быстро пришла в себя. Волевик всё ещё был со мной, он не возвращался в ячейку в управлении автомобилем.
— Ты считаешь, я должна была сбить его? Может быть, сразу убить?
Алек оставался бесстрастным.
— Подумай о том, что будет, если тебе придётся доставать ресурсы вот так, когда рядом будет маргандалорец, — сказал он. — Как ты считаешь, он затормозит?
— Я…
Я не знала ответа. Правда.
— Не затормозит, — жёстко сказал Алек. — Потому что их с детства учат убивать нас, тогда как мы учим детей защищаться. Понимаешь?
— Понимаю, — ответила я. — Наехать на человека не значит защититься.
Я не понимала, как, но ощущала, что волевик меня поддерживает. Как будто кто-то близкий и родной, кто-то такой, как Кейн, положил руку мне на плечо. Алек смотрел на меня так, будто хотел разглядеть что-то внутри меня, и не будь этого ощущения поддержки, я бы точно испугалась.
— Почему ты не хочешь сражаться? — наконец спросил Алек.
Мне понадобилось немного времени, чтобы найти подходящие слова.
— Потому что я не хочу, чтобы эта война продолжалась, — ответила я. — Я потеряла подругу, отца… когда это случилось, мне было больно. Погибли люди, которых я любила. И я уверена, что если погибнет маргандалорец, в его деревне тоже кому-то будет больно из-за этого.
Теперь время понадобилось Алеку. И я не знаю, сколько времени мы так сидели, глядя друг на друга, но в какой-то миг заволновался даже волевик.
— Поставим вопрос иначе, — сказал Алек, намолчавшись вдоволь. — Если ты не станешь такой, как другие волевые воины, я буду вынужден снять тебя с этой должности. Твою дальнейшую судьбу будет решать совет, и я понятия не имею, чем это может грозить. Решай сама.
Остаток рейда прошёл в полном молчании. Мы так же ехали по пустой дороге, нам опять никто не попадался, но на этот раз поездка не казалась мне интересной, таинственной, или какой она там была, мне лень перечитывать. На душе было противно и гадко, я не знала, что будет дальше, не знала, как быть. Внутри снова поднял голову страх, но я смогла сдержать его — ровно до того момента, пока не оказалась дома и не заперлась в своей комнате. Потом я позволила ему снова захватить меня, и не стала бороться с ним до тех пор, пока он не схлынул сам.
Я действительно не знаю, что теперь делать.
И не знаю никого, кто мог бы мне подсказать.
Запись седьмая. Май, 132 год от начала Нового времени
Алек сказал, что устроит для меня серию особых тренировок, и не соврал. В течение этого месяца мы вместе выходили в рейд, проводили очень много времени в зале с металлическими манекенами. В отличие от обычных волевых я пыталась их уничтожить, а Алек давал бесконечные советы, как мне преодолеть свою… кхм, скажем так, проблему.
— Скажи, ты любишь свою маму? — однажды спросил он, когда я в очередной раз пыталась заставить волевик нанести удар.
— Глупый вопрос, — ответила я.
— А что будет, если ты её потеряешь? Если маргандалорцы атакуют, и жертвой станет твоя мать?
Я попыталась представить, каково это. Больше никогда не видеть её, не обнимать, не слышать её голоса… Мне было бы больно и страшно. И одиноко.
— Ударь, — тихо сказал Алек. — Представь это и ударь со всей силы.
Я попыталась. Волевик даже не соскользнул с запястья.
— Я знаю, что у тебя есть младший брат, — заговорил Алек в другой раз. — Рэй, кажется?
— Да, — отозвалась я.
— Сколько ему лет? Семь?
— Через месяц исполнится восемь.
— Представь, что убили его, — велел Алек. — Каково тебе думать об этом? Он ещё не видел жизни, не прошёл инициацию. Он даже не закончил школу. Ни разу не влюблялся. Это было бы справедливо?
Я сжала кулаки. Это было бы запредельно несправедливо.
— Ударь, — предложил Алек. — Вложи это чувство в удар.
Волевик не собирался реагировать на мои чувства. Я пыталась понять, что он ощущает в этот момент, раз он способен испытывать что-то как люди, но всё, что я видела в нём, был образ того же Алека, бесстрастного и молчаливого. Плохой пример для подражания, приятель… сказала бы я волевику, если бы он мог меня слышать.
— Быть может, есть ещё кто-то, кого ты любишь и боишься потерять? — задумчиво протянул Алек.
Я пожала плечами и отвернулась к манекену. О том, что нас с Кейном связывает что-то большее, чем дружба, мы старались никому не рассказывать. А со стороны это и не было заметно — мы почти не встречались в казармах. У нас вообще осталось мало времени, чтобы побыть вместе, со всеми этими рейдами и отдельными тренировками, и я начинала ненавидеть жизнь волевого за это.
— Постой, — сказал Алек, и я машинально застыла, так и не нанеся удар. — Я кое-что вспомнил… Сейчас.
Он открыл на столе панель с кнопками, нажал парочку и закрыл её. Несколько секунд спустя в дверь постучали, ещё через мгновение на пороге показался Кейн.
— Вызывали? — спросил он.
— Да, — кивнул Алек. — Встань у стены.
Мне было не по себе, когда я увидела, как Кейн прошёл в дальний конец комнаты, как замер там. Он подчинялся беспрекословно, не задавал вопросов — быть может, в том и был секрет? Алек ведь не случайно называл его лучшим учеником.
— Я уверен, что теперь ты справишься, — невозмутимо сказал Алек.
Он встал напротив Кейна. Его волевик выскользнул из кармана и обернулся огромным луком, какой обычно использовал Кир. Алек прицелился, острие полупрозрачной стрелы указывало на Кейна.
— Останови меня, если сможешь, — сказал Алек и натянул тетиву.
Я не успела понять, что произошло, как стрела уже прошила левое плечо Кейна насквозь. Он отшатнулся, прижался спиной к стене, сжал здоровой рукой плечо. Мне казалось, у меня остановилось сердце, когда я увидела, как он отвернулся и сжал губы. Он сдержал стон боли, потому что так было нужно, потому что он волевой.
Алек тем временем снова натягивал тетиву.
— Стой! — крикнула я.
— Останови меня, — меланхолично отозвался Алек и выпустил новую стрелу.
Кейн дёрнулся и упал на колени, я успела заметить, как он задрожал. На его правом плече расплылось кровавое пятно.
— Сколько боли ему ещё надо вытерпеть прежде, чем ты начнёшь сопротивляться? — бесстрастно спросил Алек и натянул тетиву в третий раз.
На этот раз я успела. Нет, не атаковать, чего наверняка ждал Алек — я бросилась вперёд и закрыла собой Кейна. Это было больно, очень больно, почти невыносимо, но я выдержала. Даже не застонала, не то, что заплакать, но это стоило мне огромных усилий — я едва не потеряла сознание.
— Несс… — послышался голос Кейна. — Несс, ну же… Это было желание причинить боль. Оно не опасно.
Его голос был верёвкой, за которую я ухватилась, чтобы вынырнуть из пелены беспамятства. Он же помог мне настолько прийти в себя, чтобы ощупать рёбра слева и убедиться в том, что даже куртка униформы не порвалась.
— А твоё плечо? — выдохнула я.
Кейн поморщился.
— Просто глубокая ссадина, — сказал он. — Ничего страшного.
— Это бесполезно, — бесстрастно сказал Алек. — Я иду в совет.
— Нет, пожалуйста, — тихо сказал Кейн. — Клянусь, она волевая. Она безумно талантлива. Я сделаю всё, чтобы доказать тебе это, и она тоже.
Алек молчал очень долго, прежде чем ответить:
— Хорошо. Если бы это сказал кто-то другой, я бы ни за что не поверил.
Тем вечером Кейну предстояло идти в ночной рейд, и ему следовало бы отдохнуть, но он провёл со мной остаток свободного времени. Всё потому, что едва Алек вышел за порог комнаты, я не выдержала и разрыдалась.
— Не стоило, — говорила я. — Может быть, мне правда стоит уйти. Может, волевик ошибся…
— Стоило, — возражал он. — Что бы ни случилось, тебе нельзя проходить через собеседование в совете. Поэтому здесь не говорят про Эстер, Несс. Она прошла через это и не вернулась.
Мне стало дурно. Если бы Кейна не было рядом, я наверняка бы пережила очередной приступ страха. В попытках отвлечься я вспомнила кое-что, что заметила, но не придала этому значения.
— Алек знает, что я тебя… что ты меня… Что мы вместе, да? — сказала я.
Кейн кивнул. Смутился.
— Это Тесса, — нехотя ответил он. — Она случайно узнала, так сложилось. И это она доложила Алеку, я уверен. Она… Как бы это… Скажем так, послушный солдатик Алека.
— Я думала, ты послушный, — удивилась я.
— Нет, — Кейн покачал головой. — Я знаю Алека, знаю, каким он может быть… Ну, теперь ты и сама видела. Я хотел, чтобы для тебя всё прошло… Ну, помягче, что ли. — Он немного помолчал. — Несс, послушай… Тебе надо постараться. Я не хочу, чтобы с тобой случилось то же, что с Эстер. У неё не было даже прощальной церемонии.