Корабль «Эдуард – благое предприятие» бросил якорь у монастыря Святого Николая (вблизи будущего Архангельска), места отнюдь не дикого. И страх поморов едва ли объяснён правильно. Ключ к пониманию их поведения находим в другом: «Вслед за этим простые люди начали приезжать к кораблю. Они добровольно предлагали новоприезжим гостям съестные припасы и не отказывались бы от торговых сношений, если бы не чувствовали себя связанными религиозно соблюдаемым обычаем не покупать иностранных товаров без ведома и согласия своего короля».
Итак, казалось бы, дорогостоящая экспедиция потерпела полную неудачу, попав вместо индийского Эльдорадо в Московию. Верховным правителем государства являлся в то время Иван Васильевич Грозный, а шутки с ним были плохи. Но Ричард Ченслер проявил себя не только опытным моряком, но и способным дипломатом. Он объявил себя послом английского короля, благодаря чему получил приглашение русского государя посетить Москву.
Гонец, посланный Иваном IV навстречу посольству, передал Ченслеру царские грамоты, «написанные со всей возможной вежливостью и благосклонностью». Посольство сразу поступило под государственную опеку, и Ченслер и его спутники могли оценить все преимущества, вытекавшие из их нового положения.
«Русские, – вспоминал капитан, – везли наших так охотно, что ссорились и дрались, споря между собой, кто заложит почтовых лошадей в сани».
Членов посольства (как это было принято в России XVI столетия) изолировали от местного населения. Тем не менее англичане многое увидели и немало узнали. Инструкция английской кампании, данная Ченслеру перед отплытием, гласила: «Названия народов каждого острова должны записываться, равно продукты и отрицательные черты страны; следует отмечать характер, качества и обычаи населения, местность, где они живут, какие предметы они более всего желают получить, и с какими продуктами они наиболее охотно расстанутся, и какие металлы имеются у них в холмах, горах, потоках, реках, на поверхности земли или в земле». Выполняя это указание, Ченслер тщательно отмечал всё, что могло представлять интерес для Англии.
Сухопутное путешествие продолжалось полтора месяца. Дорога была тяжёлой. Ченслер отмечал: «Все там ездят на санях, народ почти не знает других повозок вследствие чрезвычайной твёрдости земли, замерзающей зимой от холода. Последний в этой стране ужасен и достигает крайних размеров».
По пути следования Ченслер сделал ряд интересных записей, в которых нашли отражение различные стороны быта населения, положения городов, состояния внутренних ресурсов, мощь армии. В записках на первый план выступает непосредственность человека, впервые увидевшего диковинную страну. В них скрупулезно отмечались все особенности территорий, через которые следовало посольство, всё, что могло быть предметом особого интереса английского купечества: «Русские – отличные ловцы сёмги и трески; у них много масла, называемого нами ворванью, которая большею частью изготавливается у реки, называемой Двиной. Они производят её и в других местах, но не в таком количестве, как на Двине. Они ведут также крупную торговлю вываренной из воды солью. В северной части страны находятся места, где водится пушнина – соболя, куницы, молодые бобры, белые, чёрные и рыжие лисицы, выдры, горностаи и олени. Там добывают рыбий зуб; рыба эта называется морж. К западу от Колмогор есть Город Гратанове, по-нашему Новгород, где растёт много хорошего льна и конопли, а также имеется очень много воска и мёда. Там также очень много кож, равно как и в городе, называемом Псковом. Есть там город, называемый Вологда; тамошние товары – сало, воск и лён, но там их не так много, как в Новгороде».
Вступление иностранных посольств в Москву всегда обставлялось очень торжественно. На последний стан перед столицей послам присылались лошади, на которых они должны были прибыть к месту официальной встречи. Лошади были породистые, в дорогом убранстве, под роскошными сёдлами, нередко с парчовыми нашейниками и поводьями, сделанными в виде серебряных или позолоченных цепочек. За движением чинной процессии наблюдали тысячи москвичей, оживлённо делясь своими впечатлениями. День для этого выбирался специально солнечный, яркий.
В конце декабря Ченслер и его спутники вступили в столицу Московии. Город произвёл на них вполне благоприятное впечатление. «Сама Москва, – отмечал Ченслер, – очень велика. Я считаю, что город в целом больше, чем Лондон с предместьями».
В ожидании приёма самозваный посол тщательно готовился к встрече. Что это значит, можно понять из заметок Жана де Лабрюйера, дипломата той эпохи: «Он принимает в расчёт всё – место, время, собственную силу или слабость, особенности тех наций, с которыми ведёт переговоры, нрав и характер лиц, с которыми общается. Все его замыслы, нравственные правила, политические хитрости служат одной задаче – не даться в обман самому и обмануть других».
Приём посольства
Англичане были приглашены на приём к царю через 12 дней после прибытия. Он проходил в Грановитой палате.
– Дворец царя или великого князя как по постройке, так и по внешнему виду и по внутреннему устройству далеко не так роскошен, как те, которые я видел раньше, – вспоминал Ченслер. – Это очень низкая постройка из камня, обтёсанного гранями, очень похожая во всех отношениях на старинные английские замки.
Приёма ждали во внешних покоях. Когда царь занял своё место, посольство было приглашено в зал. Иван Грозный сидел на троне в окружении великолепной свиты, размещавшейся вдоль стен. Одежда его была отделана листовым золотом, на голове – корона, в правой руке – жезл из золота и хрусталя.
Ченслер вручил Грозному грамоты Эдуарда VI, написанные ко всем северным и восточным государям. Царь благосклонно принял их, справился о здоровье английского короля, а затем пригласил посла на обед в Золотую палату дворца. Приём был окончен. «Мне предложили удалиться, – записал вечером Ченслер. – Мне было сказано, что я не могу сам обращаться к великому князю, а только отвечать ему, если он говорит со мной».
Результаты этой неожиданной миссии оказались самыми благоприятными для англичан. Иван Грозный, готовясь к войне с Ливонией за Балтийское побережье, был заинтересован в установлении постоянных торговых сношений с одним из крупнейших государств Западной Европы, откуда можно было получить предметы вооружения и мастеров.
В марте 1554 года Ченслер и сопровождавшие его лица отправились в обратный путь, увозя с собой грамоту Ивана IV на право свободной торговли с Московским государством и богатые дары, довести которые, однако, не удалось. По пути корабль был подчистую ограблен голландцами. Английские моряки, с трудом добравшиеся до Лондона, уже не могли представить доказательств своей успешной деятельности.
Тем не менее информация Ченслера о вновь открытых возможностях для английской торговли, поданная с надлежащим усердием, была настолько убедительной, что предприимчивые купцы создали акционерное общество «Московская компания», сыгравшее огромную роль в русско-английских отношениях XVI–XVII веков.
«Ведать свой чин»
Русская православная церковь не раз и не два отлучала и проклинала своих врагов. Но 14 января 1554 года случилось необычное: от церкви отлучили «правую руку царя» дьяка И. М. Висковатого.
Иван Михайлович возглавлял Посольский приказ, но не был слепым орудием в руках Ивана Грозного. Самостоятельно мыслил и действовал и на иных поприщах. Конфликт с церковью продолжался три года. Связан он был с росписями Благовещенского собора Кремля.
Во время пожара 1547 года собор сильно пострадал. Для восстановления его росписей пригласили мастеров из Новгорода и Пскова. Иконы и фрески, созданные по образцам северо-западной школы, казались многим ревнителям старины слишком вольными, далеко отходящими от канонов, сложившихся в Московской земле.
И всё время, пока работали псковичи и новгородцы, Висковатов приходил в Благовещенский собор и обращался к находившимся в нём людям с обличениями, стараясь как можно сильнее возбудить общественное мнение против «еретиков». В определении церковного собора, данном «диаку Ивану Михайловичу к его душевному исправлению», о действиях Висковатого говорилось так: «От своего мнения о тех святых честных иконах сомнение имел, и вопил, и возмущал народ в соблазн и поношение многим».
Отлучили дьяка Посольского приказа, правда, временно – на три года. В первый год он должен был стоять у храма, каяться и просить входящих в собор помолиться за него. На второй разрешался вход в церковь для слушания Божественного писания. На третий было позволено находиться в храме, но без права принимать причастие. Довольно грубо в определении собора Висковатому предписывалось «ведать свой чин» и не воображать себя головой, будучи ногой. Но что удивительно: Иван Михайлович не смирился с этим уничижительным приговором и продолжал отстаивать свои взгляды на искусство северо-западных мастеров. В итоге церковный собор согласился с рядом его замечаний, в соответствии с которыми иконы были исправлены. Не пошатнулась и служебная карьера Висковатого.
Словом, явление в российской действительности уникальное: одной рукой церковь наказывала ослушника и противленца, а другой исправляла по его указанию «святые» иконы и не менее ценные фрески.
1555 г. В январе в Москву прибыли Тягруп и Панчады, послы сибирского хана Едигера. Их целью было бить челом царю Ивану IV, чтобы он «всю землю Сибирскую взял под своё имя и от сторон ото всех заступил[14], и дань свою на них положил, и человека своего прислал, кому дань собрать».
Первый английский посол
Вернувшись на родину, Ченслер постарался закрепить свой успех – вскоре на прилавках лондонских торговцев появилась его книга «О великом и могущественном царе Русском и великом князе Московском». Не
зная русского языка, кормчий ухитрился собрать много ценных сведений о России, её рынках, образе жизни русских и их обычаях. В книге скрупулёзно отмечались все особенности территорий, через которые проехал англичанин со своим экипажем, вообще всё, что могло быть предметом интересов лондонского купечества.