Многому не поверил бы первый английский посол в Московии (как самозванно именовал себя этот путешественник), если бы не увидел собственными глазами. И как ни странно, его записки удивительно современны, ибо лейтмотив их – всего много, но ничего нет.
В стране, где и летом привычнее было ездить на санях, столько родилось хлеба, что ежедневно доставлялось в столицу от 700 до 800 подвод. И тем не менее Ченслер отмечал: «Бедняков здесь неисчислимое количество, и живут они самым жалким образом. Я видел, как они едят селёдочный рассол и всякую вонючую рыбу. Да и нет такой вонючей и тухлой рыбы, которую бы они не ели и не похваливали».
Бедность народа резко диссонировала с роскошью царского двора. Эта роскошь обеспечивалась и защищалась небывалой для Европы воинской силой – до 300 тысяч человек. Но и вооружённые массы не могли похвастаться особыми привилегиями. Скудность и суровость их быта являлись правилом, а не исключением:
– Нет под солнцем людей, столь привычных к суровой жизни, как русские, – утверждал Ченслер. – Простой солдат не имеет палатки, ни чего-либо иного, чтобы защитить свою голову. Сам он живёт овсяной мукой, смешанной с холодной водой, и пьёт воду.
Ченслер и его спутники жили на посольском дворе, лишённые права свободного передвижения по городу. Однако наблюдательный чужестранец сумел заметить главное – подданные самодержавного государя низведены до положения бессловесной скотины. Никаких прав на имущество и землю, всё под юрисдикцией царя, всё зависит от его злой воли. Произвол и насилие возведены в принцип. «Можно сказать, – констатировал Ченслер, – что русские люди находятся в великом страхе и повиновении и каждый должен добровольно отдать своё имение, которое он собирал по клочкам и нацарапывал всю жизнь».
Отсюда беспробудное пьянство, отчаяние и апатия. Не сегодня, не вчера и не в один день родилась у русского народа пословица: «Трудом праведным не наживёшь палат каменных». Отсюда такая форма сопротивления властям предержащим, как тюрьма, самозаключение. «Я слышал, – свидетельствует Ченслер, – как один русский говорил, что гораздо веселее жить в тюрьме, чем на воле. Там они получают пищу и питьё без всякой работы, да ещё пользуются благотворительностью добрых людей».
Вывод путешественника о положении народа одной из обширнейших и богатейших стран мира грустен и сегодня вызывает невесёлые думы и ассоциации: «По моему мнению, нет другого народа под солнцем, который вёл бы такую суровую жизнь».
…Ченслер покидал Англию при короле Эдуарде VI, а вернулся в неё в начале правления его дочери Марии. Рассказы кормчего о Московии произвели на королеву и купцов огромное впечатление, и в начале 1555 года в Лондоне было учреждено специальное общество для торговли с Россией, Персией и северными странами – «Московская компания».
В Вестминстерском дворце королева Мария утвердила устав компании. В её правление вошло 28 «правительственных членов», то есть лиц самого высокого ранга. Председателем общества стал Себастьян Кабот – известный путешественник, участвовавший в экспедиции, открывшей наиболее удобный путь в Новый Свет.
Королева и её супруг решили вновь направить Ченслера в Московию, на этот раз на корабле, названном их именами, – «Филипп и Мария». В Англии не нашлось людей, знавших русский язык. Королева сомневалась и в том, что в Москве кто-то знает английский. Поэтому грамоты к Ивану IV написали на трёх языках: греческом, польском и итальянском, так как знали о связях Московии с этими странами.
Первые личные послания английской королевы к русскому государю были проникнуты горячим желанием установить с «открытой страной» самые дружественные и тесные отношения. О чём наш современник пишет: «В те далёкие времена связи между странами зависели прежде всего от отношений монархов. Королева, хорошо понимая это, восхваляя государственную мудрость русского царя, „просила и молила“ его оказать милость английским деловым людям, обещая предоставить на основе взаимности такие же привилегии русским купцам».
В избытке восторга от удачи Ченслера Ивана IV титуловали не просто «императором», а аж «великим императором». Правда, это не помешало Марии внести в устав «Московской компании» тайный пункт о запрете продавать русским оружие.
Кстати. Королева Мария Тюдор была достойной парой русскому царю. За жестокое преследование сторонников Реформации её прозвали Кровавой. К счастью для англичан, правление её оказалось недолгим (1553–1558).
Храм Покрова
В первый летний месяц 1555 года на будущем Васильевском спуске, на краю рва, защищавшего Кремль с Торга, началось необычное для Москвы строительство – повелением государя Ивана IV и митрополита Макария возводился Покровский собор. Он был заложен в память о взятии Казани и посвящён празднику Покрова Божьей Матери. Задумывался собор как соединение нескольких церквей, которые ставились на одно основание и должны были служить приделами к основному храму. Церквей намечалось воздвигнуть восемь, но… Вот что случилось согласно «Сказанию о построении собора»: «Даровал Бог благоверному царю Ивану Васильевичу двух мастеров русских, по имени Постник и Барма, и были они премудры и обучены таковому чудному делу. И по совету святительскому повелел им царь строить церкви каменные заветные – восемь престолов. Мастера же, Божием промыслом, основали девять престолов – но так, как Богом дано было им уразуметь…»
Словом, проявили зодчие инициативу. А инициатива, как известно, наказуема на Руси. И повелел «благодарный» царь за создание шедевра архитектуры ослепить мастеров. Заодно обезопасил себя от возможности постройки ими где-либо ещё чего-то подобного.
Собор Василия Блаженного
Это, конечно, легенда. Достоверных данных о строительстве собора нет, а те, что дошли до нас, крайне противоречивы. В одном из дореволюционных описаний храма Василия Блаженного говорится: «Это сфинксовая загадка, которая не нашла ещё своего Эдипа». Почему? Дело в том, что долгое время никто не знал имени зодчего, создавшего это «чудо в камне». Только в 1896 году в «Чтениях в императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете» было опубликовано сенсационное сообщение настоятеля Покровского собора Ивана Кузнецова. Просматривая рукописи, хранящиеся в Румянцевском музее, он нашёл в коллекции Д. В. Пискарёва отрывок из какой-то неизвестной летописи. В ней указано, что «повелением царя и государя и великого князя Ивана зачата делать церковь обетная еже обещался в взятие Казанское Троицу и Покров и семь приделов еже именуется на рву, а мастер был Барма с товарищи».
Выходило, что собор строил зодчий Барма. Вскоре там же И. Кузнецовым был найден другой исторический источник. В нём уже говорилось о «двух мастерах русских, по реклу Постник и Барма быша премудрии и удобни таковому еюдному делу». Так появились разночтения исторического документа, которые вызывают споры и среди современных историков.
Одни утверждают, что собор был построен Бармой Постником, другие считают Барму и Постника разными людьми. Но как бы то ни было, в Москве был создан такой памятник, который не подавил своим величием знаменитые кремлёвские соборы, а лишь дополнил их.
Главная церковь собора, центральная, во имя Покрова. Была освящена в 1561 году. Храмы, возведённые вокруг неё, – 1 октября 1559 года. Это церкви Живоначальной Троицы, Входа Господня в Иерусалим, Николая Великорецкого, Святых Киприана и Иустины, Трёх патриархов Константинопольских, Варлаама Хутынского, Александра Свирского и Григория Великой Армении. Эти церкви символизировали наиболее важные события казанской войны. Освящал их лично митрополит Макарий.
Собор построен в стиле деревянного зодчества Древней Руси. Твёрдый камень, подчиняясь мастерству строителей, покорно перенял мягкость и причудливость дерева. Изукрашенный, пёстрый и свободный, храм стал архитектурным символом Москвы. Это – великое творение, которое своей затейливой декоративностью, всем своим ярким и жизнерадостным обликом восхищает уже не один десяток поколений москвичей и невольно заставляет каждого задуматься о характере и душе народа, создавшего этот шедевр.
Покровский собор занимает особое место среди архитектурных памятников Москвы. Явление это уникальное. Ни один мастер за последующие столетия ничего подобного не создал. Зато попытки уничтожить древнее творение были.
По генеральному плану столицы (1935) через Красную площадь предполагалось провести широкую магистраль Север – Юг (Сокол – завод имени Сталина). Рассказывают, что при одном обсуждении проекта плана в Кремле докладчик убрал для наглядности с карты города макет Покровского собора.
Вождь сухо обронил, указывая на игрушку:
– А это поставьте на место.
По другим преданиям, собор уцелел благодаря активному противлению намерениям властей архитектора-реставратора П. Д. Барановского.
Большинству москвичей Покровский собор больше известен как храм Василия Блаженного. Это название связано с юродивым, долгое время обитавшим в Москве.
Василий родился близ столицы в 1464 году. Юродствовать начал с 13 лет. Не имея крова, он постоянно бродил Москве, едва одетый и зимой и летом. Ночевал обычно на паперти какой-либо церкви. Ни друзей, ни знакомых у него не было. Над странным бродяжкой насмехались, нередко били. Кормился Василий подаяниями. Носил вериги. Говорил мало – только в преддверии какой-либо беды.
Внимание на его предсказания и реплики начали обращать довольно поздно. В основном они связаны с пожарами – главным бедствием русских городов, строившихся из дерева. Именно с Василием Блаженным связывала летопись первый московский пожар 1547 года: «Прииде в монастырь Воздвижения и став перед церковью, плакал безутешно, и люди, видя это, удивлялись». На следующий день выгорели Кремль и Китай-город.
О Блаженном знали митрополит Макарий и молодой Иван Грозный. Одна из встреч царя и юродивого произошла на богослужении, во время которого Грозный думал об обустройстве дворца, воздвигавшегося на Воробьёвых горах.