ивший её столицу в 1557 году, писал: «Названная Московия и московитяне недавнего происхождения. Московия – огромная, почти беспредельная страна. Расположена между Польшей и Татарией и простирается до жертвенника Александра Великого, что у истоков Танаиса, у самого края земли».
Московия поражала иностранцев своими размерами, обилием рек, лютыми зимами и бездорожьем. В этих не слишком благоприятных условиях удивляло обилие зверей, дичи, рыбы, мёда.
Путешественники тщательно отмечали все крупные населённые пункты, которые им приходилось видеть, фиксировали расстояния между ними, вычисляя их в санных путях. В Московии их привлекали меха (соболя, куницы, горностаи, белки, бобра, лисицы), мёд, воск, соль, дёготь, войлок, моржовые клыки, рыба.
Наибольшим спросом пользовался мех, который почти полностью вывозился за границу. Михалон Литвин отмечал: «Хотя московитяне одни только изобилуют соболями, но дорогих соболей запросто не носят, а посылают их в Литву – нежные нежным – получают на них золото».
Страна изобиловала мёдом, который давали дикие пчёлы. Марко Фоскарино с удивлением отмечал: «У них водится множество животных, имеются леса, прекрасного качества и богатые травой пастбища, воск и в большом изобилии мёд, ибо он не только обильно собирается пчёлами в ульи, но им полны в лесу деревья, в дуплах которых очень часто находят весьма значительное количество мёда».
Из Московии вывозились в большом количестве: воск, смола, ворвань (сало морских животных), икра, рыбий клей, соль, лён, конопля, слюда, кожа и рыба. На последних предметах экспорта следует остановиться особо.
Михалон Литвин писал о необычайном обилии и разнообразии животных. При этом отмечал, что дикие волы, ослы и олени убиваются только ради кожи, мясо за ненадобностью выбрасывается. На коз и кабанов вообще не обращают внимания. Газелей каждый крестьянин убивает тысячами. Великое множество птицы. Реки до невероятности обильны рыбой, поэтому некоторые из них называют золотыми. Как пример, Литвин ссылается на Припять. «Река наполняется ежегодно около 1 марта таким количеством рыбы, что копьё, брошенное в середину, останавливается твёрдо, как в земле, так густа рыба! Я не поверил бы этому, – пишет Литвин, – если бы сам не был свидетелем, как черпали там рыбу беспрерывно и наполняли в один день около тысячи телег, принадлежащих приезжим купцам, которые нарочно съезжались к этому времени».
Столица
Иностранные наблюдатели, приезжавшие большей частью из Западной Европы, в первую очередь отмечали, что город был деревянным. Он раскинулся на большой территории, почти при каждом доме сады и огороды. Улицы перемежались незастроенными пространствами – лугами и пустошами. Сигизмунд Герберштейн, дважды побывавший в Москве в первой четверти XVI века отмечал в своём дневнике: «Приводимое ими [русскими] число домов в этом городе вряд ли вероятно. Именно они утверждали, что за шесть лет до нашего приезда в Москву по повелению государя были переписаны все дома, число их превзошло 41 500!»
В русской столице иностранцев привлекал прежде всего Кремль, затем её торговая часть – Китай-город и Красная площадь, удивляло обилие церквей.
Москва являлась для иностранцев главным и почти единственным городом, в который они допускались, в котором протекала их деловая жизнь, завязывались те или иные связи. Этот город олицетворял для них всю страну, её безбрежные просторы, природные богатства, военную мощь, бесправие и нищету народа.
«Это могущественный город, – писал Стефан Гейс в 1593 году, – куда приезжают в большом числе туземные и иностранные купцы из очень далёких краёв: из Турции, Татарии, Персии, Туркмении, Кабардинской, Грузинской, Сибирской, Черкасской и других земель – и ведут большую торговлю многими и превосходными товарами».
Все другие населённые пункты для иноземных гостей являлись транзитными. Москва – вожделенной целью, концом длительных и трудных путешествий. Здесь иностранные купцы и дипломаты оседали надолго, поэтому могли наблюдать жизнь москвичей. Те в свою очередь, имея возможность общения с «басурманами», узнавали их привычки, обычаи, приёмы торговли, различные уловки и хитрости. Это не были периферийные простачки, которых дурили за милую душу, обмеривая, обвешивая и обсчитывая без зазрения совести. Москвичи знали истинную цену простецки улыбавшимся заморским негоциантам и на их уловки отвечали своими. Поэтому вывод иностранных наблюдателей о жителях столицы был однозначен. «Народ в Москве, – отмечал Герберштейн, – гораздо хитрее и лукавее всех прочих и в особенности вероломен при исполнении обязательств». Ему вторит Эльзевир из Лейдена: «Полагают, что жители Московской области хитрее прочих русских и потому удобнее других обманывают иностранцев».
Первым и самым богатым покупателем был верховный владетель страны. С его личностью иностранцы напрямую соединяли значение города: «Это столица, то есть место пребывания самого великого князя», – заключал А. Контарини.
По обычаю всё, что привозилось в Москву подлежало предварительно досмотру на предмет выделения наиболее ценного в сокровищницу великого князя. Без этого ни один иностранный купец не мог начать торговлю. Нарушение обычая вело к тяжелейшим последствиям. «Если обнаружится, что продали или утаили, прежде чем предъявить, то весь остаток конфискуется, хотя бы они даже уже заплатили пошлину и все налоги», – свидетельствует современник.
Главная площадь
Торговля в Москве проходила в основном в Китай-городе. Там находилось несколько гостиных дворов, купеческие и церковные подворья, множество лавок. О последних Самуил Москевич писал: «Трудно вообразить, какое множество там лавок; их считается до сорока тысяч; везде порядок; для каждого ремесленника, самого ничтожного, есть особый ряд лавок».
Речь здесь, несомненно, идёт о том месте, которое позднее получило название торговых рядов: Верхние, Средние и Нижние. То есть о территории, примыкавшей к современной Красной площади, которую до конца XV столетия называли «Торг», так как именно она служила главным местом торговли в городе.
Кремль, великокняжеские и царские приёмы, храмы и монастыри – всё это привлекало внимание иностранцев, но никак не отвлекало от главного, ради чего они чаще всего устремлялись в далёкую Московию, – торговых рядов Китай-города. Их описание – это поэмы торгашеского мира, гимн Меркурию. «На каждой улице [ряду] встречаются особенные и разные товары, так что на одной из них совсем не те, какие на других. На одной можно покупать разные пряности, благовония; на другой – разное сукно и полотно всяких цветов и красок, какие только можно назвать, на четвёртой – серебряные и золотые вещи; на пятой – жемчуг, драгоценности и разные украшения…» Здесь продавались узорчатые, шитые шелками сапоги и башмаки, драгоценные ткани, тесьма, рубашки, вышитые золотом, серебром и шёлком, сабли, ружья, порох и дробь, узды и другие принадлежности конного войска, суконные, полотняные и шёлковые платья, съестные припасы, начиная от мяса и рыбы и заканчивая фруктами.
Московский торг был переполнен товарами, которые надо было продать сейчас, сегодня, ибо завтра привозились новые, а за ними следовали другие. Августин Мейерберг, подводя итоги своим наблюдениям, констатировал как непреложный факт: «В Москве такое изобилие всех вещей, необходимых для жизни, удобства и роскоши, да ещё покупаемых по умеренной цене, что ей нечего завидовать никакой стране в мире, хоть бы и с лучшим климатом, с плодороднейшими пашнями, с обильнейшими земными недрами или с более промышленным духом жителей».
В Китай-городе находились три обширнейших двора, о которых Якоб Рейтенфельс замечал: «Вернее сказать, три укреплённых замка иностранных купцов».
Под Москвой существовали специальные территории, отведённые для иноземных поселенцев. «На север от города есть
село по имени Кукуй, – писал Ст. Немоевский, – где живут немцы. Построено около полутораста хат московским способом, с чёрными избами над рекою Яузою. На запад, в одной миле от города, другое село – Красное. В этом месте живут агенты английских купцов и некоторых голландских городов. Им не вольно отъезжать по своему желанию, а всегда с дозволения государева, причём они его получают лишь по прибытии на их место других».
Иностранцы были стеснены в своих передвижениях по городу, по стране. Тем не менее многие из них сумели отразить в дневниках и записках быт простого народа: жизнь в курных избах, теснота и грязь, грубая и некалорийная пища, задавленность нуждой, запуганность светской и церковной властями. Уровень жизни простых людей иностранцы называли обычно скотским, более интеллигентные – рабским. В этом они, кстати, видели основную причину тяги населения к алкоголю. А. Контарини, сообщая о запрете Ивана IV на свободное изготовление напитков из мёда и хмеля, пояснял: «Если бы они пользовались подобной свободой, то ежедневно были бы пьяны и убивали бы друг друга, как звери».
Иностранцев удивляло терпение и смирение народа перед властями предержащими. Они были единодушны в мнении о том, что русские самые неприхотливые, самые нетребовательные, а потому самые выносливые и боеспособные люди. Это именно тот материал, из которого готовятся лучшие в мире воины, а потому главный вывод: «Не ходи на Русь!»
Застывшее время
Странное ощущение вызывает сегодня чтение меморий иностранцев XV–XVI веков. Время будто остановилось, будто не минуло пяти столетий с последних представителей Рюриковичей. Вопиющая бедность большинства и вызывающая роскошь немногих. Огромнейшая страна с неисчислимыми природными богатствами и непонятная скудность государства. На ум невольно приходят слова великого Гоголя, обращённые к родине: «Русь, куда несёшься ты? Дай ответ! Не даёт ответа».
«В тишине и в управе»
Фактическое правление Ивана IV началось в 1546 году когда он наложил опалу на бояр Воронцовых и И. И. Кубинского. Тогда же началась подготовка к торжественному акту венчания на царство.