Я говорю не всё, что мог бы говорить,
Боюсь язвительным пером я русских оскорбить.
А я хочу, чтоб всяк в стихах моих узрел,
Что твёрдо верю я в успех торговых наших дел.
О, если б не дела, тогда бы я смелей
Суровость края описал и нрав его людей.
Необходимость самоцензуры принижала поэта в его собственных глазах, задевала самолюбие. Немало внутренних терзаний составлял и тот факт, что провалились его расчёты на личное обогащение в далёкой и дикой Московии. Страна оказалась действительно далековато, но не настолько, чтобы можно было спокойно обирать население. А вот бытовых трудностей в ней хватало. Отсюда разного рода сетования и разочарование в тщетности собственных усилий: «О, если б знал я, на корабль вступая, что счастье на злосчастье променяю». Отсюда и совет одному из своих адресатов: «Живи тихо дома и не жаждай увидеть эти варварские берега», ибо Московия – не лучшее место для джентльмена. Словом, не приглянулась формирующаяся монархия выпускнику Оксфорда, рафинированному отпрыску из старинного рода Д’Эрбервиллей, отбила у него страсть к путешествиям в земли неведомые и незнаемые. Но пребывание его в нашей стране оказалось не бесполезным: послания Турбервилля со временем стали одним из источников по быту москвичей конца 1560-х годов.
Кстати о джентльменах. Один из таковых, англичанин Джон Хоукинс, доставил в 1562 году в некий порт Карибского моря ценнейший груз эпохи – чёрных невольников из Западной Африки. Вернувшись на родину, капитан подвергся было опале за торговлю людьми. Но когда до королевы Елизаветы дошли точные данные о фантастическом доходе с этого предприятия, человеколюбия как не бывало.
Дочери Генриха VIII, короля расточительного, достались пустая казна и огромные долги перед дельцами из Сити. В итоге Елизавета не только простила Хоукинса, но и возвысила его. Тем самым работорговля была узаконена и стала весьма прибыльным занятием «джентльменов», которые находили этот промысел вполне пристойным. При этом джентльмены с негодованием осуждали «варварскую» Россию, угробив за три столетия более сотни миллионов чернокожих, которых сейчас не дай бог назвать неграми. Лицемерие и ханжество – непременные атрибуты европейских цивилизаторов.
«Большой чертёж»
В 1552 году был издан царский указ «землю измерить и чертёж государству сделать». Этого требовали, во-первых, задачи управления централизованным государством, а во-вторых – задачи обороны страны. Такая первая общая карта русской земли была составлена, как свидетельствуют исследования советских ученых, в 70-х годах XVI века. Называлась она «Большой чертёж».
Этот легендарный чертёж составлялся в Разрядном приказе, ведавшем военными делами государства. Размер его был 3x3 аршина (2 м 14 см х 2 м 14 см), масштаб – 75 вёрст в одном вершке (1:1 850 000). Это была дорожная карта, на которой изображались реки, дороги, горы, моря, населённые пункты, указывались расстояния между ними.
За долгие годы пользования чертёж «избился весь и развалился», так что «впредь по нём урочищ смотреть не мочно». Поэтому в 1627 году решено было «сыскать в Разряде старый чертёж… что уцелел от пожару», и думным дьякам Фёдору Лихачёву и Михаилу Данилову «велели примерясь к тому старому чертежу, в тое ж меру зделать новый чертёж всему Московскому государству по все окрестные государства». Именно тогда были внесены на чертёж уже известные к этому времени все восточные земли. Тогда же было решено написать по чертежу книгу, то есть сделать его описание.
«Большой чертёж» до нашего времени не сохранился. Он исчез, возможно, сгорел, как и многие русские документы того времени, судьба которых была погибнуть в огне частых пожаров русских городов. Но время сохранило нам опись этого чертежа – «Книгу Большому чертежу» – это первое обстоятельное географо-картографическое сочинение наших предков. Территория, описанная в «Книге…», а следовательно, и изображённая на «Большом чертеже», огромна. Книга сохранила более полутора тысяч названий, многие из которых давно исчезли с современных карт…
Вот как описана в «Книге…» река Дон: «Река Дон вытекла из Иваня озера от Дедилова вёрст с 30, и потекла под Епифань; да ис тово же Иваня озера потекла река Шат и пала в реку Упу, выше города Тулы верст с 8 и болыпи. А выше Шата, верст с 6, пала в Упу речка Шиворонь; а выше Шиворони против Дедилова на Упе Костомаров брод; а в тот брод от Ливен и от Ельца дорога мимо Тулы к Серпухову, через засеку, в Щегловы ворота, Муравскои шлях».
«Большой чертёж» был первой общей картой Русского государства. Специалисты считают, что в него входили и планы Москвы или делались отдельно. Первые русские чертежи попали за рубеж и стали той основой, по которой составлялись планы столицы Русского государства, изданные в XVI столетии в Голландии, Польше и Германии.
Трагедия великого города
Летом 1569 года явился к царю некий волынец Пётр и донёс, что новгородцы хотят предаться польскому королю. При этом Пётр клялся, что по этому случаю была составлена грамота, которая положена в Софийском соборе за образом Богоматери.
Иван Грозный. Изображение XVI в.
Вместе с волынцем в Новгород был направлен доверенный человек, который отыскал эту грамоту и привёз её в Москву На документе (историки спорят о его подлинности) оказались подписи архиепископа Пимена и других знатных людей города. Грозный начал готовиться к походу. «За измену» он решил покарать… население Тверской, Новгородской и Псковской областей.
В декабре из Москвы выступила пятнадцатитысячная рать опричников. Чтобы сохранить в тайне свой замысел, всех встречных царь поголовно истреблял. Переночевав в поместье или городе, опричники утром сжигали все дома, истребляли всех людей, вплоть до грудных младенцев, скот, имущество и двигались дальше. Так они прошли через Клин и вступили в Тверь. Стояла суровая зима. Опричники изрубили все окна и двери в домах, чтобы в них нельзя было жить, и стали расправляться с населением. Они замучили пытками, сожгли, утопили в Волге свыше 90 тысяч человек. Имущество казнённых было разграблено или уничтожено. Сотни тысяч людей в Тверской земле умерли от холода и голода. Такая же участь постигла Медынь, Торжок, Вышний Волочек и другие города и их окрестности.
Такое чудовищное истребление народа, разграбление и уничтожение имущества, то есть производительных сил, было на всём пути от Москвы. Но особенно жестокому истреблению подверглись люди, скот, движимое и недвижимое имущество в Новгороде и на 300–400 вёрст в окружности. В духовной грамоте 1572 года царь, каясь, так характеризовал итоги новгородской эпопеи: «Всеми ненавидим есть». Понимал изувер, что от Бога своих деяний не скроешь*.
Подробнее о новгородском походе Ивана IV рассказывается в главе «Живите и благодействуйте в сем граде» (см. приложение).
Глава V«Образец готов»
«Чернил наказы послам»
В 1549 году был создан Посольский приказ. Впрочем, хотя эта дата традиционна, она довольно условна. Современный исследователь, доктор исторических наук Н. М. Рогожин пишет: «Есть основания предполагать, что Посольский приказ как государственное учреждение существовал ранее. Об этом свидетельствует обширность такой специфической разновидности приказного делопроизводства, как посольские книги».
Посольский приказ – один из центральных органов России до начала XVIII столетия. Всеми делами этого учреждения ведала коллегия, в составе двух – шести человек. В их подчинении были дьяки, подьячие, переводчики и золотописцы. В приказе хранились государственная печать и государственный архив. Основными функциями Посольского приказа были:
– отправка посольств за границу;
– приём иностранных послов;
– подготовка текстов «наказов» и соглашений послам;
– контроль за деятельностью постоянных русских представителей за границей;
– ведение (наблюдение, присмотр) иностранных купцов во время их пребывания в Московском государстве;
– выкуп и обмен русских пленных;
– управление рядом территорий юго-востока страны;
– ведение донскими казаками и служилыми татарами.
Позднее (во второй половине XVII столетия) в зависимости от Посольского приказа оказались приказы Смоленский и Малороссийский, приказ Великого княжества Литовского.
Первым из известных историкам руководителей Посольского приказа был И. М. Висковатый. Худородный дворянин из небогатой семьи землевладельцев Переяславского уезда отличался необыкновенной изворотливостью ума и красноречием. Современник писал о нём: «Иван Михайлович Висковатый – отличнейший человек, подобно которому не было в то время в Москве; его уму и искусству – как московиту, ничему не учившемуся, – очень удивлялись иностранные послы».
Назначение на высшую должность в тогдашней России Висковатый получил в 1549 году. Круг обязанностей его был широк и разнообразен. Иван Михайлович ведал перепиской царя и Боярской думы с иноземными послами; участвовал в предварительных переговорах; решал вопросы, связанные с пребыванием иностранных дипломатов в Москве, занимался организацией русских посольств в ту или иную страну («чернил наказ послам»).
Являясь ближайшим государевым дьяком, Висковатый во время болезни царя делал записки, которые затем использовались как заготовки для официальной летописи. Иван Михайлович был очень деятелен. В период с 1549 по 1559 год в Москве побывали 32 посольства из разных стран. Висковатый участвовал во всех переговорах с ними. Более того, в 1562 году он предпринял шаг весьма неожиданный по тем временам – выехал с русским посольством в Данию. Для XVI столетия это было событие очень и очень неординарное.
В 1553 году у берегов Белого моря бросил якорь английский корабль под командованием Р. Ченслера. Англичан пригласили в Москву, где они с изумлением увидели величественного ру