2. Свидетельство хроники Ниенштедта по многим причинам весьма сомнительно и не может быть принято.
3. Список профессора Дабелова – поддельный.
4. У царя Ивана IV была библиотека, состоявшая из русских, литовских, польских и 1 немецкой книг и рукописей, в коей могло быть (прямых указаний на это нет) и несколько греческих рукописей, но 600 греческих, латинских и еврейских рукописей в ней не было.
5. В Московском кремле под землёй никакой библиотеки царской нет».
Капитальный труд Белокурова произвёл фурор в научном мире. Учёному была присуждена премия Министерства просвещения, а в отзыве о его работе говорилось: «После обстоятельного и подробного исследования Белокурова вопрос о царской библиотеке может считаться исчерпанным. Отыскивать следы мнимых рукописных сокровищ Ивана IV станет только учёный, увлекающийся беспочвенным воображением и не доверяющий исторической критике».
И такой учёный нашёлся – молодой археолог Игнатий Яковлевич Стеллецкий. В 1933 году ему удалось добиться, казалось бы, невозможного – личного разрешения Сталина на раскопки в Кремле, закрытого тогда для всех смертных.
Одновременно с Стеллецким работал И. И. Зарубин. Он собирал материалы, которые говорили о том, что библиотека Грозного всё же существовала. Но это не было мифическое собрание книг, якобы привезённых в Россию Софьей Палеолог, супругой Ивана III. Состав библиотеки его внука Зарубин определил по вкладным записям и другим документам, говорившим о том, что та или иная книга находилась в хранилище Грозного. Учёный нашёл упоминание о нескольких сотнях книг!
То есть библиотека действительно существовала. Но в ней не было никаких античных, западноевропейских и арабских раритетов. В основном книжное собрание Грозного составляла отечественная литература – историческая и духовная, то есть как раз то, что читал и использовал в своих речах и письмах весьма просвещённый государь.
Со временем царская библиотека распалась. Книги разошлись по разным хранилищам, но ни о каком сокрытии их в подземельях и речи не может быть.
Итогом изысканий Зарубина стала монография «Библиотека Ивана Грозного: Реконструкция и библиографическое описание». Опубликовать он её не сумел. Это было сделано только через 40 лет после кончины учёного, в 1982 году.
Так состоялось открытие – тихое, лишённое шума и сенсации. Учёный мир молча принял то, что на Западе стало бы предметом национальной гордости. Почему? Интересные мысли по этому поводу высказал кандидат исторических наук А. Филюшкин:
– Библиотека Ивана Грозного – это великая русская мечта. Миф о Либерии служит символом русского культурного реванша перед Западом. Бесценные книги написаны в Европе, но сберегли-то их в России! Памятники европейской учёности лежат в нашей земле. И когда мы их найдём – состоится «открытие, равного которому не было в исторической науке». Обязательно должен быть хэппи-энд[28], счастливый во всех отношениях: нашедшего библиотеку ждёт всемирная слава, сумасшедшие деньги, вечная благодарность потомков, причём богатство и слава ждут не создавшего библиотеку, не писавшего великие книги, а именно нашедшего её в подземелье – очень русская мечта разбогатеть не своим трудом, а через находку чужого добра».
И очень русский конец сказки, добавим мы. Учёный, действительно нашедший библиотеку Ивана IV (документально определив её состав), умер в нищете и безвестности, а его открытие и по сей день для неспециалистов остаётся тайной за семью печатями. Зато поиски того, чего нет, продолжаются. И как тут не вспомнить наше заветное, русское: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»?
Засечная черта
После пожара 1571 года и очередного разорения ряда территорий Московской Руси Иван Грозный поручил князю М. И. Воротынскому разработать план защиты южных рубежей страны от набегов крымских татар. Михаил Иванович был родом из черниговских Рюриковичей. Его ближайшие предки «отъехали» в конце XV столетия из Литовского княжества в Москву.
Выполняя поручение царя, Воротынский разработал первый устав сторожевой службы. В соответствии с ним вся степь была отгорожена от московских владений мощным комплексом оборонительных сооружений – засечной чертой. Она протянулась на сотни километров и состояла из крепостей-островов, сторожевых башен, валов, рвов и засек (некоторые валы достигали в высоту 15 метров). Основным материалом этих сооружений были земля и дерево. Под защитой укреплений засечной черты стали селиться крестьяне, получившие возможность использовать плодородные чернозёмные земли. Засечная черта стала серьёзной помехой для вторжения татарской конницы, что значительно снижало стремительность набегов крымчан. Конечно, они находили слабые места в обороне южных рубежей Московской Руси, но, как правило, их вторжения не стали ошеломляюще неожиданными и постепенно начали терять свою силу. Так, уже в 1572 году крымский хан Девлет-Гирей был остановлен войсками Воротынского в 50 километрах от Москвы, на берегу реки Лопасни.
Реформировав оборону южной границы, царь избавил людей от страха перед татарским рабством, за что народ поминал его добрым словом не одно десятилетие. Засечная черта Ивана IV служила России более ста лет, до Петра I.
Молоди
Вернувшись в Москву с Белоозера (август 1571 года), Иван IV стал наводить порядок среди проштрафившихся воевод. Были казнены: глава опричного войска князь Михаил Черкасский, допустивший в мае прорыв крымской орды в центральные районы России; князь В. И. Темник-Ростовский, отвечавший за оборону столицы; В. П. Яковлев, прославившийся грабежами и убийствами при осаде Ревеля.
После этого царь занялся укреплением южной границы. В южное Подмосковье отправилось 20 тысяч земцев и опричников, объединённых в одно войско. К весне следующего года они соорудили там мощную подвижную крепость – Гуляй-город. Были приняты меры и на случай ударов крымцев с флангов.
Словом, к очередному нашествию южного соседа на этот раз подготовились. И Девлет-Гирей не заставил себя ждать. 28 июля на дальних подступах к Москве показались передовые части степной орды, которые разгромил опричный воевода князь Д. И. Хворостинин. А вскоре произошло и решительное сражение.
Оно состоялось при деревушке Молоди. Русскими войсками командовал старый князь Михаил Воротынский. Второй воевода передового полка Хворостинин принял на себя командование Гуляй-городом. Общими усилиями была наголову разбита татаро-ногайская кавалерия, троекратно превосходившая силы русских. В плен попал главнокомандующий крымчанами Девлей-мурза, погибли сын и внук Девлет-Гирея. Сам хан, устрашённый известием о подходе к русским подкреплений, «тотчас пошёл назад», то есть отступил с позором.
Сражение было настолько ожесточённым, что в нём погибли все стрельцы – три тысячи! Историки относят брань при Молодях к «числу значительнейших событий военной истории XVI века. Разгромив в открытом поле татарскую орду, Русь нанесла сокрушительный удар по военному могуществу Крыма. Гибель отборной турецкой армии под Астраханью (1569) и разгром крымской орды под Москвой положили предел турецко-татарской экспансии в Восточной Европе.
Девлет-Гирей сразу понял, что ситуация в отношениях с Москвой изменилась коренным образом. Поэтому, отправляя к Грозному посла, наказывал ему говорить от своего лица Ивану Васильевичу:
– Мне ведомо, что у царя и великого князя земля велика и людей много. В длину его ход девять месяцев, поперёк – шесть месяцев, а мне не даёт Казани и Астрахани! Если он мне эти города отдаст, то у него и кроме них ещё много городов останется. Не даст Казань и Астрахань, то хотя бы дал одну Астрахань. Потому что мне срам от турецкого султана: с царём и великим князем воюю, но ничего с ним сделать не могу. Ежели только даст мне Астрахань, и я до смерти на его земли ходить не стану (голоден не буду: с левой стороны у меня литовский король, а с правой – черкесы; стану их воевать, и от них ещё сытей буду: ходу мне в те земли только два месяца туда и назад).
Понимая, что отныне пути-дороги к Москве заказаны, Девлет-Гирей пытался выторговать у русского государя «откупное». Не вышло. Грозный без всякой дипломатии заявил хану, что ни одному его слову не верит, и раскрыл тайный смысл предложения владыки юга:
– Сейчас против нас одна сабля – Крым, а коли отдам тебе, что просишь, будет тогда Казань вторая сабля, Астрахань – третья, ногаи – четвёртая.
Не отказал себе царь и в удовольствии посмеяться над незадачливым просителем. Тогда с послами обязательно направлялись подарки. Снаряжая своего представителя в Бахчисарай, Грозный уведомлял Девлет-Гирея: «Поминки передаю тебе лёгкие. Потому как сам писал мне, что деньги тебе не надобны и все богатства мира для тебя – прах».
Да, положение противников за год с небольшим разительно изменилось – пришла очередь Ивана Васильевича дерзить врагу и насмехаться над ним. А что? Долг платежом красен!
Оценила победу русских при Молодях даже высокомерная шляхта. 7 июля в Кракове умер король Сигизмунд II Август. После него не осталось наследника мужского пола, и встал вопрос о выборе нового владыки. В сентябре в Москву прибыл посланник Речи Посполитой Фёдор Зенкович Воропай и официально предложил Ивану Грозному выставить свою кандидатуру для выборов сеймом Польши её королём и великим князем Литовским.
Такого случая в истории ещё не было: оба государства находились в состоянии войны, шли безуспешные переговоры о перемирии, и вдруг… В Москве, конечно, знали, что за кандидатуру русского царя выступало православное население обширных территорий Украины и Белоруссии, но не польстились на уговоры посланника Польши. Воропаю царь твёрдо заявил, что выбора не добивается, а если поляки хотят его в государи, то «пригоже нас не раздражать, а делать так, как мы велели, дабы христианство было в покое». То есть для начала заключили бы перемирие.
Блистательный исход сражения при Молодях сказался и на внутренней жизни государства: царь принял решение об отмене опричнины, введённой в стране семь лет назад.