Он остановился, бросил задумчивый взгляд на стоящий на буфете графин с вишневкой, потом посмотрел на часы и уныло вздохнул.
— Так вот, я — овчарка, присяжные — стадо овец, а судья — охотник за чужим скотом. — Голос сэра Магнуса понизился почти до шепота; он встал, заходил взад-вперед вдоль стола, потом вдруг остановился, глядя на Адриана. — И что же из этого следует? А то, что обязанность моя, как овчарки, отогнать вора и направить моих курчавых присяжных ягнят в загон правильного решения. Вы уловили соль?
— Ну, в общих чертах, — ответил Адриан. — Однако разве вы можете так верховодить судьей?
— Судьи, — холодно произнес сэр Магнус, — всего лишь неискушенные законники.
Не очень-то вразумительное описание того, как действует правосудие, сказал себе Адриан, но неимением опыта в общении с этой системой спорить не стал. Тем временем сэр Магнус подошел к двери, распахнул ее и крикнул:
— Скрич!
На его зов явился, подобострастно кланяясь, некий сморщенный лысый субъект.
— Скрич, — указал на него взмахом руки сэр Магнус, — составит надлежащие послания всем тем, кто мне нужен в качестве свидетелей. Придется вам посидеть вместе, сообщите ему необходимые детали.
— Хорошо, — ответил Адриан, — как скажете.
Он вдруг сообразил — и его обдало жаром при этой мысли — что он может написать Сэмэнте, вызвать ее как свидетеля. Сэр Магнус посмотрел на графин с вишневкой так, словно увидел его впервые.
— Однако на пустой желудок, — заметил он, — нельзя браться за такую работу. Выпейте вишневки.
— Пожалуй, я воздержусь, если не возражаете, — сказал Адриан. — Мне нужна ясная голова, чтобы сочинить все эти письма.
— Вам виднее, — отозвался сэр Магнус, подошел к буфету, смешал в кружке вишневку с ирландским виски и соком двух лимонов, проглотил эту смесь и постоял несколько секунд, передергиваясь всем телом.
— Интересно, — мягко произнес он с закрытыми глазами. Потом повернулся к своему горемычному клерку и рявкнул: — Вам известна ваша задача, Скрич! Мистер Руквисл изложит вам детали, и к двенадцати часам все письма должны быть отправлены!
— Разумеется, сэр Магнус, — ответил Скрич. — Будет сделано, сэр Магнус.
Сэр Магнус прошагал к выходу из столовой и захлопнул за собой дверь, оставив Адриана наедине со Скричем, совершенно бесцветным, но весьма старательным тугодумом, обладателем каллиграфического почерка. Без десяти двенадцать наконец было написано последнее — адресованное Сэмэнте — письмо, и в ту же минуту в комнату ворвался сэр Магнус. Скрич собрал все бумаги и смиренно удалился.
— Я подумал, — объявил сэр Магнус, — что у вас какой-то нездоровый вид. Не могу допустить, чтобы мой драгоценный клиент бледно выглядел в суде.
— По-моему, — Адриан подавил зевок, — все дело в недосыпе.
— Ерунда, — возразил сэр Магнус. — Вы нуждаетесь в стимулянтах. Без сна вполне можно обойтись, но нельзя обходиться без стимулянтов.
Хотелось бы знать, вяло подумал Адриан, что сэр Магнус считает стимуляцией. Не иначе бой с семнадцатью испанскими быками перед ленчем.
— Возможно, вы правы, — кротко молвил он.
— Предлагаю, — сэр Магнус потер руки, — нам с вами и Рози совершить прогулку после ленча.
— Прогулку? — испуганно произнес Адриан.
— Вот именно. Мы прогуляемся по набережной.
— По-вашему, это хорошая идея?.. — начал Адриан.
— По-моему, это отличная идея. Легкий ленч, затем интенсивная прогулка, и вы убедитесь, что вам сразу станет лучше от свежего морского воздуха.
Управившись с легким ленчем (который состоял из дюжины устриц, желтого, как солнечный закат, пышного грибного суфле, купающегося в густом коричневом соусе, нежного, розового на срезе, как коралл, окорока с надлежащим овощным гарниром и бисквита, обильно пропитанного вишневкой и залитого двумя-тремя литрами сбитых сливок), они пошли погулять по набережной, захватив с собой Рози.
Невыспавшийся, с набитым животом, Адриан еле волочил ноги и никак не мог понять, каким образом эта прогулка может расположить местных жителей в его пользу. А сэра Магнуса, казалось, ничуть не занимала их реакция. Перекинув свою трость через плечо, он зацепил ее концом хобот Рози, и так они шагали вместе в духе полной приязни. Всякий раз, как им встречались группы детей, восторженно таращащих глаза на слониху, сэр Магнус подтягивал Рози тростью вперед, позволяя им трогать ее ноги и поглаживать хобот. Рози, которая, как и большинство добродушных зверей, твердо верила, что люди не способны ее обидеть, радовалась такому вниманию и кончиком хобота, способного стать весьма грозным оружием, тихонько обнюхивала веснушчатые физиономии, косички и грязные ручонки.
В пять часов, к великому облегчению Адриана, после того как они четырнадцать раз прошлись взад-вперед по набережной, все трое вернулись в усадьбу сэра Магнуса, где отвели Рози в сарай, после чего мужчины сели пить чай в библиотеке. Сэр Магнус почему-то был очень доволен прогулкой. Уписывая горячие румяные гренки с маслом, хрустящие тонкие лепешки с кремом и клубничным джемом и большие сочные куски фруктового торта, благоухающего, словно лес в разгар зимы, Адриан слушал очередную лекцию сэра Магнуса на юридические темы, из которой понимал не больше десяти процентов.
— Скажите, — перебил он наконец хозяина, — почему вы были так довольны нашей прогулкой?
Сэр Магнус критически посмотрел на свой чай, добавил в него ложку вишневой наливки и задумчиво размешал.
— Видите ли, дружище, — начал он умильным тоном, как обычно обращаются к умственно отсталому ребенку, — вам, вероятно, невдомек, что пути правосудия никогда не бывают гладкими. Сегодня множество людей наблюдали, как мы спокойно, цивилизованно прогуливались на свежем воздухе вместе с Рози. Слониха, как я и ожидал, вела себя образцово на глазах у всех этих взрослых зевак. С выдержкой, делающей ей честь, она обнюхивала и гладила мерзких сопливых отпрысков местных жителей. Можете не сомневаться — слух о доброте и деликатности Рози уже дошел до самых скромных лачуг сего города.
Сэр Магнус остановился, чтобы съесть еще одну лепешку с кремом и джемом, затем вытер рот и продолжал не совсем внятно, зато вполне самодовольно:
— Мне все равно, где суд будет набирать своих присяжных, но как только те прибудут, услышат от кого-нибудь, какое Рози воспитанное создание.
— Постойте, — ужаснулся Адриан, — я полагал, что весь смысл суда присяжных в том и заключается, что на его членов нельзя влиять.
Сэр Магнус встал, выпрямился во весь свой почти полутораметровый рост и устремил на Адриана надменный взгляд.
— Вы не можете, — жестко произнес он, — подкупить присяжных. Это было бы неэтично.
— Я как раз об этом и подумал, — отозвался Адриан.
— Однако, — вкрадчиво добавил сэр Магнус, — поскольку в присяжные попадают люди, заведомо не блещущие умом, их мысли можно направить по нужному руслу.
С этими словами он наполнил свою чашку вишневой наливкой и одним глотком опорожнил ее.
Глава девятнадцатаяЗакон в действии
Следующие несколько дней стали для Адриана чрезвычайно утомительными. Несмотря на все его возражения, сэр Магнус настоял на том, чтобы он лично написал письма всем, кого хоть как-нибудь коснулись похождения Рози. Адриан был уверен, что от большинства из них в суде не будет никакого прока.
— Мальчик мой, — говорил сэр Магнус, — предоставьте мне об этом судить. Теперь эта особа Филигри, как насчет ее отца?
— Боже, только не его! — в ужасе воскликнул Адриан. — Он только и говорит, что о своих реинкарнациях.
— Отлично, — сказал сэр Магнус. — Лучший способ заморочить голову присяжным — пуститься в рассуждения о реинкарнациях. Предложите девушке, чтобы захватила с собой отца.
Адриан был в отчаянии. Он не сомневался, что выступление мистера Филигри в роли свидетеля обеспечит ему, как минимум, пожизненную каторгу. Как бы то ни было, в надлежащее время поступило краткое письмецо, в котором «искренне ваша» Сэмэнта сухо извещала, что она и ее отец готовы быть на суде свидетелями.
Один за другим начали являться первые свидетели. Мистер Паклхэммер в костюме в желто-черную клетку и новеньком коричневом котелке был рад вновь видеть Адриана и Рози. Черная Нелл, которую удалось разыскать не без труда; Гонория и Этельберт, упивающиеся драматическим развитием событий, причем Гонория под влиянием джина то и дело разражалась рыданиями при мысли о том, что Рози будет казнена, а Адриан заточен в тюрьму. Сэр Магнус, сам изрядный актер, чрезвычайно высоко оценил ее искусство, и после того как эта пара удалилась, у Адриана осталось тревожное ощущение, что сэр Магнус репетирует не столько защиту, сколько некую музыкальную драму.
Вслед за тем приехали отец и дочь Филигри. Сэмэнта — прекрасная, но холодная — удостоила Адриана сдержанным рукопожатием и сообщила, что рада случаю возобновить знакомство с Рози, чем сильно его уязвила. Мистер Филигри был в полном восторге, ему впервые (не считая прежних воплощений) представилась возможность увидеть море, и он пустился в пляс на берегу, размахивая пухлыми руками, точно большая медуза щупальцами. Всякий раз, когда у сэра Магнуса возникал какой-то вопрос к мистеру Филигри, того не оказывалось в доме, и приходилось отправлять за ним людей к морю, где он предавался полюбившемуся занятию — купанию Рози на мелководье и сооружению песочных замков с соседскими детьми.
И между всеми ними, рыча, как зверь, или воркуя, точно голубь, важно выступал сэр Магнус, сплетая вместе нити различных повествований. За ним неотступно следовал Скрич, чье перо верещало, словно обезумевший вьюрок, исписывая страницу за страницей. Попытки Адриана повидаться с Сэмэнтой наедине не принесли успеха. Она держалась вежливо, но сухо, и с каждым днем Адриан чувствовал себя все более несчастным. И, когда пришло время явиться в суд, он был во власти черной меланхолии, тогда как сэр Магнус, воинственный, как рождественский индюк, расхаживал кругом, поглощая в больших количествах вишневую наливку и излучая добродушие и уверенность.