В такие ночи хорошо всей компанией сидеть в парке и мечтать или вспоминать разные интересные истории, которые с нами случались.
НОВЕНЬКИЙ
Наш географ, Сергей Иванович, запаздывал. Юрка Блинов у стола одной рукой поднимал за заднюю ножку стул. С передних парт считали: «Раз… два… три…» Девчонки, собравшиеся в кружок, болтали и смеялись. Николайчик, подперев рукой голову, рисовал в тетради шахматного коня. Орька показывал мне новую книгу с таинственным названием «Старая крепость». Краем глаза я следил за Юркой. Он поднял стул уже одиннадцать раз. Передние парты визжали от восторга. И тут вошел директор.
Все бросились по местам. Дружно хлопнули крышки парт, и по классу расплылась тишина.
Леонид Павлович никогда не приходил в класс просто так. Значит, что-то случилось. Нагнув головы, мы ждали ветра, шквала, тайфуна. Но директор сказал: «Садитесь» — и вдруг улыбнулся. И тогда мы увидели новенького. Он шагнул вперед из-за директорской спины и остановился, будто показывая себя.
— Рыжий! — шепотом прошло по классу.
— С галстуком!
— А портфель-то, портфель!
В самом деле, у новенького был огромный портфель с двумя ослепительными замками и голубой галстук.
— Тише! — сказал директор. — Это ваш новый товарищ Борис Линевский.
Мы знали, что свободное место в классе было только одно — рядом с Галкой Щеголевой. Мы все посмотрели на Галку. Она покраснела и передвинулась на самый край скамейки.
— Линевский, — сказал директор. — Подите сядьте за шестую парту в среднем ряду.
Новичок проскрипел ботинками по проходу и уложил в ящик парты свой портфель. Потом сел. Он все делал уверенно и спокойно, как будто всегда учился в нашем классе, а сегодня только случайно опоздал.
Директор кивнул нам головой и тихо вышел. Мы все обернулись к новенькому и стали его разглядывать. Он спокойно, без улыбки смотрел на нас, положив руки на крышку парты, как будто в любой момент собирался встать и уйти.
В класс вошел Сергей Иванович.
— Так-с, голубчики, — сказал он. — Значит, у вас пополнение? Очень хорошо. Сегодня мы начнем новую тему. Мы начнем изучать физическую географию стран света. Дежурный, где карта? Сходите в учительскую и принесите карту полушарий. А пока сделаем перекличку.
Орька толкнул меня в спину:
— Тебе нравится этот рыжий?
— Не знаю, — сказал я.
— Мне тоже не нравится. Посмотри, как он сидит.
Я обернулся и посмотрел на Линевского.
Он сидел очень прямо, как будто за спиной у него была стена. Руки он все так же держал на парте, и перед ним сиял чистенький учебник географии. Волосы у него были такие рыжие, что ломило глаза. Крупные веснушки рассыпались по всему лицу. А глаза у него были серые и сердитые, как мне показалось. Он взглянул на меня и нахмурился.
И тут в голову мне пришла такая мысль, от которой я сразу вспотел. Честное слово, даже Орька никогда не придумал бы такое. Просто гениальная мысль.
— Орька, — сказал я одними губами, замирая от восторга. — У меня есть пирог с повидлом.
— Вкусный? — спросил Орька.
— Вкусный, — сказал я. — Мне мать дала на завтрак. Прямо не пирог, а торт. Но мы не будем его есть. Я отдам его новенькому.
Орька вытаращил глаза.
— Ты что, подлизываться?
— Ты дурак, Орька, — сказал я. — Помнишь, ты хвастался, что у тебя есть перец?
— Ну? — сказал Орька. Он еще не догадывался.
— Мы посыплем пирог перцем и…
— Ух ты! — сказал Орька и стал шарить по карманам.
Он всегда носил с собой множество всякой всячины. У него были тонкие резинки для стрелок, свинцовые пломбы, ключ для стрельбы спичечными головками, и даже я не знал, что еще. Перец он отсыпал дома у матери, на всякий случай. Кто знает, может, на что-нибудь пригодится.
— Нашел, — сказал Орька и показал мне пакетик.
Я достал из портфеля пирог.
— Не заметит?
— Не знаю. Наверное, нет. Повидло тоже красное.
Дежурный принес из учительской карту, и Сергей Иванович на минуту повернулся к нам спиной.
— Давай, — прошептал Орька.
Сверток с пирогом поехал по рукам к шестой парте.
— Итак, мы начнем с Европы, — сказал Сергей Иванович и постучал указкой по карте. — Рельеф Европы — самый сложный и самый интересный с точки зрения географии…
Мы притаились. Мы ждали. Попробует новенький пирог или не попробует? Глаза у Орьки сделались большие, губы надулись — вот-вот прыснет.
— Наиболее глубоко изрезаны северные берега Европы. Скандинавский полуостров… Что с вами творится, Линевский?
Я и Орька разом обернулись. Новенький сидел, обалдело вытаращив глаза. Рот у него раскрылся, по красным щекам сползали частые слезины. Он силился вздохнуть и не мог.
Я захлебнулся. Я больше не мог. Я закрыл лицо руками и положил голову на парту. Сзади тоненько взвизгнул Орька.
Сергей Иванович положил указку на стол.
— Встаньте, Линевский!
Новенький встал. По его лицу расплывались сырые веснушки. Теперь уже грохотал весь класс.
— Что с вами? — спросил Сергей Иванович очень спокойно. Он никогда не кричал, как другие учителя. Начнись сейчас землетрясение, Сергей Иванович остался бы таким же спокойным. Он точно так бы положил указку на стол и спросил бы: «Что это такое?»
Новенький вытер слезы.
— Мне… — сказал он. — Меня… я поперхнулся. Можно выйти попить?
— Идите, — сказал Сергей Иванович.
— Ну и получишь ты сегодня, — сказал новичок, проходя мимо меня к двери.
На большой перемене мы разработали условия. Мы будем драться на старой базарной площади. Вечером там никогда не бывает людей, и никто нам не помешает. Мы будем драться, пока один из нас не запросит пощады.
Я не боялся. В прошлом году я дрался с Алимурзой Бесланеевым, а это пострашнее, чем какой-то Линевский. Алимурза подбил мне оба глаза, но я все-таки успел дать ему несколько раз по уху и в живот.
На математике Юрка Блинов переслал мне свой кожаный ремешок, который надевается на запястье, чтобы не растянуть связки при сильном ударе. Я надел ремешок на руку. Когда я сжимал пальцы, кулак становился набрякшим и тяжелым. Орька давал какие-то советы. Я его почти не слушал. В этих делах я разбирался лучше, чем он. Ведь ему не пришлось драться с Алимурзой Бесланеевым.
После уроков мы отправились к месту боя. С гор опускались сумерки. Пустая базарная площадь казалась огромной. Ни одного человека не было видно на ней.
Мы выбрали хорошо утрамбованное место в той стороне, где по воскресеньям торгуют мукой и сеном. Все мальчишки нашего класса пришли смотреть, как я буду драться с Линевским.
Я почти не волновался. У меня была своя верная тактика — я всегда нападал первым и бил неожиданно, сразу. Мальчишки встали широким кругом. Я сбросил пальто и пиджак на землю. На другой стороне круга раздевался Линевский. Ему помогал Алимурза. Юрка еще раз напомнил:
— Драка до пощады. Без отдыха, без подножек. Лежачего не бить. За волосы не хвататься. На честность.
Меня вытолкнули в круг. С другой стороны вышел Борька. Он как-то странно, носками внутрь, поставил ноги, наклонил голову и закрыл подбородок и грудь кулаками.
— Юрка крикнул: «Пошли!» — я ринулся вперед и что было силы, с широкого размаха ударил Борьку по уху. Но удар не получился. Борька быстро присел, мой кулак пролетел над его головой, и я, не удержав равновесия, плашмя упал на землю.
Кругом засмеялись. Я вскочил. Я разозлился по-настоящему, потому что сильно ссадил колено. Теперь я пошел на Борьку плечом вперед, стиснув зубы, вздрагивая от напряжения. Мы сошлись вплотную, грудь к груди, выжидая момент. Я слышал, как глубоко и спокойно дышит Борька. И вдруг он незаметным движением откачнулся в сторону, и это получилось так быстро и неожиданно, что я снова упал.
Кругом захохотали. А я, вскочив, уже не замечал ничего вокруг. Мне стало жарко. Круги плыли перед глазами, и там, среди этих кругов, смутно светлела фигура Линевского.
Низко пригнув голову, выставив кулаки вперед, я побежал на Борьку, надеясь кончить драку одним ударом. Я решил взять Линевского «на бычка», то есть ударить головой в подбородок, а после, не давая опомниться, пустить в ход кулаки. Это был верный прием. Так всегда дрались мальчишки с Подгорной улицы.
Я набежал на Линевского, втянул голову в плечи и, как пружина, всем телом бросился вперед и вверх.
… Я поднялся с земли только через минуту. Базарная площадь медленно поворачивалась и покачивалась под моими ногами. В голове гудело.
Юрка отряхнул мне рубашку и брюки. Николайчик своим платком вытер мне лицо. Я оглянулся. Линевский стоял в толпе ребят спокойный, уже одетый, со своим толстым портфелем в руке. Я рванулся к нему, но Юрка схватил меня за пояс.
— Хватит!
— Пусти, Блин!
— Хватит, — сказал Юрка.
— Нет, еще не хватит! — заорал я. — Пусти!
— Куда? Хочешь, чтобы он тебя ударил?
— ?!!
— Хватит, Колька, — сказал Николайчик. — Ведь Линевский тебя еще ни разу не стукнул.
— Оказывается, он боксер, — объяснил Юрка. — А ну-ка, пожмите друг друг лапы.
Это была традиция. После боя самые злейшие враги должны пожимать друг другу руки. Но сейчас мне не хотелось протягивать руку Линевскому. Он сыграл со мною злую шутку.
— Давай, давай, не кобенься, — сказал Юрка и подвел меня к Линевскому.
ЗАТЯЖНОЙ ПРЫЖОК
В то лето, когда в нашем городе начали строить парашютную вышку, моя тетя решила, что я должен стать хирургом.
Она была очень деятельной, моя тетя Инна. В прошлом году она сказала:
— Я решила окончательно. Ты будешь стоматологом, Коля. Стоматолог — это благородная работа. Это работа интеллигентного человека. Она дает хорошие деньги.
И я начал готовиться в стоматологический техникум.
Я никогда в жизни не слыхал о таком техникуме и сказал об этом тете. Тетя села на стул, поднесла правую ладонь к глазам, будто заслоняясь от солнца, и произнесла усталым голосом: