— Нет, мама, ты ошибаешься. Катя очень сильная личность и уже двадцать лет как генеральный директор мясокомбината, с кучей филиалов по всей России.
Маргарита Абрамовна удивленно выгнула бровь, а Катя, улыбаясь, кивнула:
— Домашняя кошечка из меня так себе. Но я буду стараться.
— Мой сын любитель гульнуть. Держать за яйца его надо сильно и желательно не отпускать ни на секунду. В Штатах, пока он учился, девушек менял каждый день.
— Это было до меня. Сейчас он угомонился и хочет иметь настоящую семью, да, милый?
— Да, любимая! — Герман обнял невесту и чмокнул ее в щечку.
— Давайте к столу! — предложила Катя, и они втроем сели обедать.
Маргарита Абрамовна критично осмотрела угощение на столе и почти ничего не съела:
— Мне только отварное можно, — призналась она, когда Герман стал настаивать попробовать запеченную телятину.
Катя сразу же вскочила и принялась готовить бедующей свекрови бульон.
Они втроем обсудили дальнейшие планы молодых. То, что мать Германа скоро станет бабушкой, ее не впечатлило. Видимо, она не верила, что доживет до этого дня.
К ужину присоединился Данила. Для гостьи была приготовлена история, что Данила неделю назад расстался с девушкой, сейчас ищет жилье, а пока живет у лучшего друга. Как ни странно, но Маргарите Абрамовне он понравился:
— Хороший у тебя друг, Гера! — произнесла она, загадочно закатив глаза. — Серьезный, не то что ты!
Засыпать в одной кровати с чужим мужчиной Кате было и стыдно, и смешно одновременно.
— У меня точно такая же мать, как у тебя, — призналась Гере Катя, укрывшись одеялом, — представляю себе, что с ними было бы, если мы сообщили им всю правду о нас: ты — любишь мужчин, а я — не знаю, от кого беременна.
Герман засмеялся, Кате тоже было весело.
— Герман! Как ты смеешь? — она попробовала скопировать голос Маргариты Абрамовны, а потом постаралась вжиться в роль своей матери: — А ты, Катери-и-и-и-ина? Тебе не рассказывали, что спать с двумя мужчинами практически одновременно это аморально?
Герман с Катей так развеселились и хохотали, что услышали в коридоре кашель и строгий голос мамы Марго:
— Спокойной ночи!
Герман разделся до боксеров и нырнул к Кате под одеяло:
— Надеюсь, я тебя не возбуждаю? — спросил он, так же хихикая.
— Тело у тебя, и правда, офигенное. Но ты знаешь, я никогда не бросалась на голый торс мужика. Даже читать такое в книгах было странно. Я могу понять, что женское тело возбуждает мужчин, но никак не мужское — женщин. Хотя, может, я ненормальная?
— А что тебя возбуждает в мужчине?
Катя задумалась. Сначала вспомнила Олега. Никакой реакции. Она его никогда не хотела, не желала. Потом Марка.
— Трудно сказать. Точно не тело. Возможно, то, как он смотрит на меня и у меня по телу начинается забег мурашек… Руки мужские нравятся — большие, жилистые, сильные. Глаза — умные.
— Расскажи мне про него, — попросил Герман.
— О, нет. Я вычеркнула Марка из сердца и даже говорить о нем не хочу. Лучше ты расскажи, как так вышло, что ты был по девочкам, а потом раз — и по мальчикам.
— Понятия не имею. Я, и правда, менял женщин как перчатки. Пока не встретил Даню. И все. Весь мир в тот момент рухнул. Потом я, кстати, припоминал, что мой взгляд иногда задерживался на красивых мужиках, но не придавал этому значение. А тут влюбился… хорошо, что он заметил мой интерес, а то я бы никогда не признался и не пошел на контакт первый.
На следующее утро Маргарита Абрамовна наняла водителя на целый день и отправилась «погулять» по родному городу. Мужчины с Катей задержались на кухне, чтобы обсудить план последующих действий.
— Вы совсем совесть потеряли? — Данила был зол. — Всю ночь хихикали и разговаривали! Гера, может, мне уйти, ты скажи!
— Дань, успокойся, ну посмеялись мы вчера, и что? Твоя ревность глупа, ей-богу!
— Надеюсь, кроме как посмеялись, вы ничего не делали?
Катя закатила глаза:
— Мы строили планы на будущее! Решили пожениться и родить сорок детей.
Герман хихикнул:
— Кать, у Дани очень слабое чувство юмора, он не оценит.
Данил вскочил:
— Что еще у меня слабое? Давай, договаривай!
Герман застонал.
— Катя, а ты в курсе, что у Геры было полно баб до меня? Так что, если есть желание, можешь наставить мне рога, — предложил Данила.
— Если уж мне очень захочется разрушить ваш идеальный союз, то я наставлю рога Гере, — Катя незаметно подмигнула Герману, и тот сразу понял ее игру.
— Я так и знал! Тебе нравится мой парень, да? — он вскочил и театрально заломил руки.
— Есть такое. Посмотри, какой брутальный мужик! И серьезный, и умный, не то что ты!
Данила догадался:
— Издеваетесь?
Катя решила успокоить его:
— Данил, ну, правда, прекращай. У меня другие планы на жизнь. Кстати, мы вчера с Герой поговорили насчет твоего издательства, и он мне рассказал, что у вас месяц назад уволился редактор. Может, дашь мне шанс? Готова первые три месяца работать за еду и жилье!
Глаза Данилы округлились, и он посмотрел на друга:
— Она будет жить у нас?
— Нет, — ответила за Геру Катя, — я сниму квартирку неподалеку, а вот работу прошу, чтобы голову чем-то занять…
Герман раздраженно вздохнул и сложил руки на груди, бросая на Данилу возмущенные взгляды. И друг чуть остыл:
— У нас есть рецензент. У него уже накопилось пару сотен рукописей, готова посмотреть?
— Да! С удовольствием!
— Я бы на твоем месте так не радовался. Девяносто процентов там абсолютная муть, даже после рецензента.
— Вот и отлично. Я так соскучилась по работе! Надо определиться с популярными жанрами, наверное? Давайте я схожу в Дом книги и поговорю с продавцами, да? — Катя обратилась за помощью к парням.
— Не стоит, — перебил ее Данила, — мы давно определились с жанрами, и они работают. Я через полчаса пришлю тебе их. Надо до конца месяца выбрать хотя бы по пять рукописей. Но самых сильных.
— Отлично. Тогда этим и займусь.
И Катя сразу приступила к работе. Сначала познакомилась с рецензентом Михаилом. Им оказался парень-ботаник, повернутый на книгах. Он признавал только литературный язык и красоту стиля изложения. Кате пришлось доказывать ему, что не во всех жанрах эта красота обязательно должна присутствовать, и на первом месте должна быть идея. Можно как угодно описывать природу или внешность героя, но если этот персонаж весь роман будет сидеть на красивом диване из гобелена, то никто эту книгу не оценит. Даже если гобелен будет изысканным, а герой — писанным красавцем. Данила с Катей был категорически согласен. Именно так и сказал: «Категорически согласен! Главное к книге — это сюжет!» У генерального директора издательства была прекрасная интуиция. Он редко читал рукописи целиком, ему достаточно было синопсиса, иногда краткого содержания каждой главы. Приятным бонусом для Кати было, что у нее с Данилой литературные вкусы были практически одинаковыми и что они оба считали, что в книге должна быть не только история, но и образование. Читатель обязательно должен познать что-то новое для себя или посмотреть на жизнь под другим углом.
Все трое не заметили, как вступили в дискуссию по поводу повествования.
— Только от третьего лица! — упорно гнул свою позицию Данила. — Ненавижу, когда меня пытают засунуть в душу героя и заставляют на все смотреть его глазами!
— Сейчас модно писать глазами двух героев — сказала Катя, — но мне не нравится такое повествование.
— И мне это не по вкусу, — согласился Данила.
Михаил только кивал, что согласен с ними, и опять начинал песню про «умение владеть красотой письма».
Катя долго пробыла в офисе издательства и так увлеклась разговорами о литературе, что чуть не забыла приготовить ужин.
К семи вечера все вчетвером сели за стол. На ужин были паровые котлеты и рис с овощами.
Маргарита Абрамовна положила на тарелку только ложку риса и принялась поучать сына:
— Окончил такой престижный вуз в Бостоне! И работаешь каким-то дизайнером? Катя, вы тоже не можете повлиять на будущего мужа?
— Нет, Маргарита Абрамовна. Не могу. И не хочу. Пусть Гера занимается тем, что ему нравится.
— А детей ваших кормить кто будет? — ехидно спросила она.
— Мама, я неплохо зарабатываю, прекрати, пожалуйста, эти разговоры.
— Неплохо… вот именно такой у тебя уровень. А я учила тебя быть лучшим! Помнишь Гарика из твоего класса? Он открыл на Манхеттене юридическое агентство — процветает, деньги лопатой гребет, а ты?
Герман встал, вытер салфеткой рот и обратился к Кате:
— Я жду тебя в спальне. Устал…
Данила еле держал себя в руках, чтобы не взорваться.
Кате было неловко. И стыдно. За Маргариту Абрамовну. Казалось бы, человек стоит на самом краю жизни. Разве не сейчас то самое время, чтобы оглянуться, проанализировать прошлое, сделать какие-то выводы и изменить свое поведение?
Мир и без того жесток и несправедлив, зачем его усложнять? Почему не принять сына таким, какой он есть?
Катя вспомнила, что недавно читала рейтинг сожалений пожилых людей. И на первом месте был пункт: «Я сожалею, что у меня не было смелости, чтобы прожить жизнью, правильной именно для меня, а не жизнью, которую ожидали от меня другие». Катя не была пенсионеркой, и жизненного опыта у нее было не так много, но в свои сорок лет она осознала это — нельзя заниматься тем, что тебе не нравится. Даже большие деньги не принесут тебе счастья, если тебя по утрам тошнит ходить на работу и здороваться с теми людьми, которые тебе неприятны.
Почему же Маргарита Абрамовна еще этого не поняла?
Катя встала, поставила свою грязную тарелку и приборы в посудомойку, пожелала всем спокойной ночи и направилась в спальню.
Герман был расстроен, он лежал на постели с книгой, но Катя понимала, что он просто смотрит на буквы и не видит их.
— Больше всего в детстве я ненавидела, когда мама меня сравнивала с Валей, Колей, Олей. Вот Леночка такая молодец, а ты, Катери-и-и-и-ина? А я знаешь, что делала?