– Да, ты прав, дядь Азаил… Я тебя конечно люблю по-своему и многим тебе обязан, но сейчас я пришел к тебе именно по делу – за разъяснением и советом… И мне нужно знать все – почему я – оборотень, кто такой солнечный великан, входящий в меня и как избавиться от Безликого…
– Хе-хе-хе-хе… – довольно захихикал паукообразный монстр, потирая лапками. – Вопрос-с-с-с-с-сы, вопрос-с-с-с-с-ы, одни вопрос-с-с-с-с-сы… Пож-ж-ж-ж-ж-жалуй, даж-ж-ж-ж-ж-же слиш-ш-ш-ш-ш-шком много-ссс… Думаю, тебе будет с-с-с-с-с-с-куш-ш-ш-ш-шно болтать с-с-с-с-со с-с-с-с-с-тарым с-с-с-с-с-сипелявым выж-ж-ж-ж-ж-ившим из ума с-с-с-с-с-стариком, да-ссссс… Думаю, тебе будет интерес-с-с-с-с-снее вс-с-с-с-с-тертитс-с-с-с-с-я с-с-с-с-с-с моим гос-с-с-с-с-с-стем… хе-хе… Он давно у-ж-ж-ж-ж-ж-е ж-ж-ж-ж-ж-ждет с-с-с-с-тобой в-с-с-с-с-с-тречи-сссс…
Люк нахмурил брови – он не узнавал Азаила… Неужели он за три года смог так измениться? Или он совсем с ума рехнулся от своей премудрости и одиночества? Какой такой гость? И разве может гость знать больше, чем Азаил? Да и зачем он увиливает от столь серьезных вопросов? Уж не он ли виной всей этой передряге…? Люк обиженно покраснел и насупился…
– З-з-з-з-з-з-зря обиж-ж-ж-ж-ж-жаеш-ш-ш-ш-ш-ься, не доверяешш-ш-ш-ш-ш-ь… Ну ничего-ссссс, з-з-з-з-з-зато после будеш-ш-ш-ш-ш-ш-ь благодарить-сссс, рас-с-с-с-цсс-с-с-с-елуе-ш-ш-ш-ш-ь ещ-щ-щ-щ-щ-ё, хе-хе… Эй, гос-с-с-с-с-ть, а ну – на сц-с-с-с-с-ену! Ра-с-с-с-с-с-ска-ж-ж-ж-жи все, что з-з-з-з-з-з-наешь своему исчадию-ссс, хе-хе!
Люк и Хрофт удивленно подняли брови, и тут из глубины пещеры вышел… высокого роста человек, лет, по-человеческим меркам, 30-ти, хотя как обманчивы эти мерки в эпоху Порядка и Процветания, когда и в 90 выглядят как в 30! Худощавый, с длинными тонкими руками и ногами, немного непропорционально длинными, что придавало его фигуре немного смешной вид. У него были мягкие светлые волосы, непропорционально длинный нос, тонкие губы, выпуклые голубые, цвета ясного неба глаза, мечтательные, как у ребенка. Он был одет в золотистую тунику, как и Люк, а рядом с ним стояли плюшевые Котенок и Щенок…
– Люк… Сынок… – только и выдохнул странный смешной человечек и бросился к Люку. А вслед за ним – рыдая – бросились и Зверята, ухватившись за ноги Люка и роняя крупные как горошина слезы на подол его туники.
– Отец? Папа? – прошептал Люк, механически раскрыв объятия, но также широко открыв и свои глаза. – Отец, которого отравили белобрысые феи? Отец, который едва не поразил насмерть Премудрость? Отец, у которого были светящиеся доспехи? – Люк готов был разрыдаться от разочарования… – Азаил!!!!!!!!!!!!! Старый врун и обманщик!!!!!!!!!!!!!
– Ну, приврал-сссс маленечько, хе-хе-сссс… – захихикал подленько Азаил… – Но в общшщ-щ-щ-щ-щем, все верно-ссс, с-с-с-с-смотря с-с-с-с-с какой с-с-с-с-стороны вз-з-з-з-глянуть-сссс…
Но смешной непропорциональный человечек, казалось, ничего не замечал. Он просто рыдал на груди у Люка вместе со Зверятами, да так заразительно, что даже карлик Хрофт не выдержал и завыл вместе с ними…
– Отец…. – прошептал Люк. – Отец… Вот ты какой, оказывается… – Люк сильным движением отстранил Принца от груди и, держа своими сильными ручищами хрупкие плечи отца, внимательно вглядывался в его лицо, бегая глазами и напряженно что-то ища в нем…
– Создатель…. Но ведь ни одной моей черты… У меня нос немножко приплюснутый, пуговкой, а у тебя – длинный, как клюв птички какой-то, у меня волосы золотистые, а у тебя – темно-русые, у меня фигура стройная, а у тебя – нескладная, непропорциональная какая-то… Да и уши у тебя оттопыренные немного, а у меня…
На каждое утверждение Люка Принц быстро кивал головой в знак согласия, но ничего не мог ответить, так как слезы душили его.
– А глаза, а глаза, а глаза, мастер Люк, глаза-то у вас – одинаковые, р-р-р-р-а-в-в-в-в-в! – гавкнул Щенок и завилял плюшевым хвостом.
– И точно… глаза-то, глаза, мяу!… – вставил Котенок. – Одно и то же выражение… Неотмирное какое-то, мечтательное, детское почти…
И верно… Люк взглянул в небесно-голубые глаза своего отца… и увидел в них самого себя…
Наконец, Принц кое-как успокоился…
– Я… я… я… потому плакал, сынок, что ты мне как раз и напомнил твою мать… Когда я её вспоминаю, я всегда плачу, ведь она умерла на моих, вот этих вот, руках… – Принц затряс перед носом Люка руками, как будто бы вот-вот из воздуха материализуется умирающая Лили, причем непременно на вот этих вот руках… – Тебя уже унес тогда Азаил, а я остался с ней… Она умерла тихо так, спокойно, как уснула… Дай Создатель всякому такую спокойную смерть… Смерть, сынок, это тоже – дар Создателя человеку, да и не только человеку – всем тварям… Феи и Стелла, прежде всего, не понимали этого… Они, понимаешь, думали, что вечность – это благо, что человек должен жить вечно, а не понимали одного… Мир этот не создан для вечности, не создан, а потому смерть – великое благо и для нас всех, и для Лили…
Люк, да и все остальные удивленно посмотрели на Принца – как-то необычно было услышать такие умные слова от этого нескладного, на вид немного слабоумного человека.
– Расскажи мне о ней… – вдруг сказал Люк, присаживаясь на мягкий известковый пол пещеры. – Какая она была… И почему она умерла… И…
– …Она была хорошей… Знаешь, сынок, я и сам не знаю, кого я больше люблю – Фею или Лили… Иногда мне кажется, что это две сестры или вообще одна женщина… Они были так похожи – очень уж любили командовать и думать, что только они знают, как все надо делать… Наверное, поэтому они обе привязались ко мне… Я им никогда не перечил, на мне их души отдыхали… Но в твоей маме было что-то особенное… Фея, она, знаешь, жила и бед не знала, как бабочка – летала с цветка на цветок, как пчелка… А вот твоя мама – Лили – у неё в душе была какая-то трагедия, рана в душе, боль… Она была как раненая лань – опасная – жуть, но – страдающая… Я это понял почти сразу, в Солнечной Башне и мне её было всегда как-то особенно жалко, она была как ребенок, потерявшийся ребенок, сирота, обиженная на всех и вся… Впрочем, слушай, начну по порядку… Однажды моя жена, Фея, попросила меня набрать лечебных травок в лесу и я ушел очень далеко, пока не встретил на лужайке прилипшего к старой сосне карлика Хнума…
– Хнума? Хнума?! Да это ж мой дедушка! – воскликнул внезапно Хрофт. – А он случайно не в красном кафтанчике был?
– В красном… – хором подтвердили оба Зверенка.
– Ну дела-а-а-а-а-а… Редкостный был жадюга и грубиян! Снега зимой от него не допросишься, а склочник, а сквалыга был!!!
– Во-во! – подтвердили Зверята – грубиян он был ещё тот… А что с ним сейчас?
– Да помер он лет десять назад… Отправился за драгоценными камнями на Дальний Юг, да и сгинул там… – махнул ручкой Хрофт в сторону юга.
– Да ну вас! – перебил их Люк. – Пускай отец рассказывает! Мне про маму хочется узнать, а вы тут про что говорите? Отец, говори, говори, не тяни…
– Так вот, встретил, я, значит, этого самого карлика, прилипшего бородой к старой доброй сосне…
Принц от удовольствия закатил глаза – рассказывать истории было самым любимым делом в его жизни, а уж когда его окружали такие благодарные слушатели – и подавно! – и начал он рассказывать ту самую историю, которую я, свидетель тех событий, и изложил в Хронике Принца и Феи со слов всех участников этой драмы – и притом так захватывающе и интересно, что даже Азаил, не выдержав, украдкой подсел к кружку, образовавшемуся вокруг Принца, и стал, затаив дыхание слушать! Зверята то и дело вставляли свои реплики и полностью изложили историю Феи, которая удачно дополнила рассказ Принца, и даже Азаил не остался без дела – он рассказал и свою историю – историю встречи с Феей, своих откровений ей о прошлом мурин и историю падения Муравейника и бегства с малышом Люком за плечами. А я только и успевал тогда записывать их речь на запоминающий кристалл, который у меня был в кафтанчике – уж очень чудная выходила история, тем более что отчасти виною всей этой кутерьме был мой собственный сквалыга и хулиган дед Хнум! Подумать только! Ведь если бы не он, не было бы никогда Люка на свете, а, значит, не было бы и Безликого, да тысячи разных вещей бы не произошло… Чудеса – да и только…
Удивительное было ощущение – вокруг – катаклизмы, идет война не на жизнь, а на смерть, орды из Леса опустошают землю, часть уже опустошена, а в этой сухой и темной известняковой пещере, спрятанной за завесой шумного водопада, сидели все мы и смотрели на лицо нескладного длинноносого человечка с детскими глазами и не замечали времени, которое, казалось, остановилось навсегда…
Люк же сидел с открытым ртом и то и дело вздыхал, охал, а иногда взахлеб смеялся или плакал. Когда же рассказ, наконец, был окончен – было уже далеко за полночь –, он рыдал вместе с Принцем, Зверятами и мной, карликом Хрофтом…
– Одно не могу понять, пап, почему так все странно вышло? Ну, что я, помимо своей воли, стал виновником таких вот происшествий…
– А и не надо понимать, – улыбнулся Принц, ласково глядя на сына. – Мы всего лишь шахматные фигурки на этой огромной доске. Как фигурки, мы видим только свое поле, ходим по назначенным нам маршрутам, а двигают нами совершенно другие игроки… Я знаю одно, сынок, с твоей мамой я встретился не случайно, как и родили мы тебя тоже – не случайно… Во всем этом – Промысел Создателя – и это дает нам надежду на то, что все кончится хорошо…
– И ты в это веришь?
– Я это знаю… – Принц заговорщицки подмигнул Люку. – Создатель к нам гораздо ближе, чем тебе может показаться… И Он уж точно знает, что почем… – но тут он осекся и прикусил язык.
Некоторое время помолчали.
– И все-таки, – хлопнул руками по коленкам Люк. – Что мне-то теперь делать? Неужели Целестия погибнет из-за того, что я невовремя отбросил свою тень? И если само Непобедимое Солнце не может одолеть своё исчадие, то как мы его можем победить?
– А вот это уже самое интересное… – П