– Этого мало, чтобы стать полноценной основательницей, к сожалению, – грустно поведала она.
– Почему?
– Истинная сила наготы не может существовать без опоры на большую грудь.
– Блин, – растерялся я.
– Вот, ты уже понимаешь.
– Нет, погоди, это не всё, – опротестовал я, пытая мозг в поисках контраргумента. – Ага! Первое – ты ведь противница панцушотов? Так разве в них грудь играет какую-то роль? Нет. Более того, в случае, если на тебя падает мальчик, то при том самом случайном хватании за грудь, его рука всё равно попадает под лифчик. Второе – ты противоречишь себе, когда стесняешься естественного размера, а значит истинной красоты. И последнее – она ещё может вырасти и стать большой-большой, но вот маленькой она уже не будет никогда. Наслаждайся этим временем или, хотя бы, дай насладится другим.
– Хм-м… – уставилась она чёрными гляделками. – Ладно, будем считать, что ты поколебал мою уверенность. Совсем чуть-чуть.
Я не удержал зевка и едва руку не проглотил, прикрываясь. За окном начинается рассвет и в комнате становится светлее. Теперь могу уже отчётливо различить миниатюрную фигурку в ночной рубашке с сестринского плеча. Сейчас она наверняка будет Сонетте маленькой – хотел бы я посмотреть, как она будет едва-едва закрывать трусики.
Каролина сидит подобрав под себя ноги, но разведя колени. Задумалась над сказанным мной, а я не могу удержать взгляда. Но что можно увидеть, кроме лёгкого отсвета? Интересно, я могу просто попросить показать мне чудный вид под рубашкой или важен фактор случайности?
– Самуил?
– А, чёрт! Прости, я вовсе не туда…
– Ты готов познать истину? – произнесла она возвышенным тоном.
– Истину? Это как?
– Я дарую тебе просвещение, узри же истинную наготу! – воскликнула Каролина и вскочила. Рубашка была вмиг сброшена и я тут впитал дарованный образ.
– А вы что тут делаете? – раздалось сбоку и в комнате зажёгся свет.
Глава 19
– Оу, фак! – закрыл я лицо руками. В голове рванул фейерверк обрывочных мыслей.
– Ой, Сонетточка! Давай я всё объясню? – услышал я и убрал ладони. Платье для сна уже снова на Каролине.
– Ну-у… – с хмурым лицом протянула сестра. – Ты извращенка и собиралась с братиком что-то такое устроить.
– Не-е-ет! – пылко воскликнула горе-подружка и спрыгнула с кровати. Не был бы я в таком стрессе, то порадовался мелькнувшей попке, но… – Мы сначала просто разговаривали, а оказалась я здесь вообще случайно. Речь зашла о моей нелюбви к панцушотам и Самуил подал интересную идею, что если я стану основателем клуба: “Неколины Ламинарной”?
– Клуба? – переспросил я.
– Да, – вдохновенно воскликнула Каролина, – тайный клуб учения о девах сбросивших оковы ткани! Парить над бренной землёй, сохраняя, но не скрывая наготы. Пусть весенний ветер срывает лепестки с озябшей вишни и проносит мимо… расправляя складки на юбках и…
Каролина может в речь! Фанатично и с выражением. Про себя я добавил: “…и играет с другими нежными лепестками!”
– Линка, ты чего устроила?! – расстроилась Сонетта. – Братик и так думал о нас всякое, а теперь вообще разговаривать перестанет. Ты дура!
– Погоди… – подняла руку Каролина, погрузившись в себя, словно бы услышав музыку, что играет только для неё. – “Слива расцвела… Ветер, грубою рукой… Лепестков не рви!”
Ни у Сонетты, ни у меня уже нет слов. Эмоций много, а вот оформить их в конструкцию не могу. Зато мне почти удалось разглядеть, что же там под ночной рубашкой. Если Каролина ещё раз посильнее поднимет руки – точно смогу.
– Эм-м…
– Да, братик, я понимаю, что ты хочешь сказать.
– Прости, Нетта, – нашёл я взглядом её глаза. Сердце действительно сжалось, ибо в голове возникла мысль, как всё могло закончится – я ведь и встать-то могу с кровати только сейчас, а до этого бы выдал себя самым постыдным образом. – Я не считаю вас плохими. Каролина действительно оказалась тут случайно. Вот только дальше всё пошло не по сценарию… точнее, не было никакого сценария, а события развивались очень странно. Я только одно вам обеим хочу сказать – я парень и это моя комната. Как только вы пересекаете порог, то оказываетесь в лёгкой опасности подвергнуться акту настойчивого внимания. И всё это может закончится не очень хорошо. В общем, лучше ночью не ошибаться дверью.
– Хы-хы, – глуповато посмеялась Каролина.
– Акту настойчивого внимания? – заинтересованно переспросила Сонетта.
– Именно! Так уж вышло – извините! – развёл я руками, – но вы весьма симпатичные девушки. То есть, очень даже в моём вкусе. Окажетесь случайным образом в моей кровати – съем!
– И косточек не останется? – сверкая глазищами, поинтересовалась сестра.
– Пару оставлю, чтобы сделать из них потом ложку и вилку, – выдержав серьёзный тон, сообщил я. – Буду потом облизывать и вспоминать вас.
Им вдруг стало смешно и со всем звоном девочки закатились в смехе.
– Братик, ну ты и дурашка, – подошла ко мне Сонетта и погладила по голове. – Раз ты предупредил, я спасу Линку от такой расправы. Пошли!
Черноволосая кошка бросила на меня дурной взгляд и пошла за сестрой.
– Стойте! – вдруг осмелился я.
– М-м? – нежненько промычала Сонетта, обернувшись. Я чуть всю решительность не растерял от умиления. Ну как можно у столь нежной зефирочки просить ТАКОЕ?
– Понимаешь, в качестве платы за неудобства я должен попросить с вас кое-что…
– Что ты хочешь, братик? – озарилась радостью Сонетта.
Начинаю ненавидеть себя.
– Это… весьма специфическая вещь. Мы тут обсуждали исподнее и про наготу философствовали, во-о-от… поэтому я считаю, что вы должны мне оставить экземпляр этого самого исподнего. Всего один.
Сонетта прикрылась ладонями, затем обернулась на Каролину и снова посмотрела на меня.
Я показал на кошку пальцем.
– Всё она виновата. Так что тут я просто обязан…
Сонетта хихикнула, потом помахала ручкой, мол, отвернись. Я тут же развернулся, чуть ли не воспарив над кроватью. Сердце забилось от предвкушения и смелости поступка. Кажется бессонная ночь всех нас сделала сумасшедшими…
– Вот, Самми, это тебе, – услышал я тихий голосок сзади, а после получил тёплый комочек ткани в ладонь.
Подруги тут же убежали, оставив меня наедине с одолевающим возбуждением, растущим счастьем и попытками заткнуть совести рот.
Свой развратный заплыв я вспомнил до мельчайших деталей, стоило проснуться. На улице знойный день, за окном носятся пчёлы и большие мухи, врезающиеся порой в сетку, а где-то далеко ругаются соседи, перемежая каждое слово матом.
Я бы повторил заплыв, но трусики сестры были измараны и теперь остаётся только постирать их. Сделаю это в ручную: во-первых, хочется, ибо это ценный артефакт, а во-вторых, шортики оказались из очень нежной и тонкой ткани – такие вещи стираются руками, хотя и можно на деликатном режиме. Что если я только их положу в барабан и буду смотреть, как сверх-умная машинка сначала пропитает водой опороченную ткань, потом немного вспенит, чтобы порошок проник сквозь волокна и разъел всё ненужное, затем лёгкий отжим, сушка в барабане, пар и уже окончательное высушивание – аромат от ткани будет столь прекрасным, что вместо уголка, который и должно покрывать трусикам, мне будет вспоминаться лишь дивное личико Сонетты. Теперь и не знаю что выбрать? В барабане-то ещё и подсветка есть, можно сидеть и любоваться.
За такое Сонетта бы точно назвала меня конченным извращенцем. Да я и сам готов заняться бичеванием – что со мной стало? Вдруг в теле Каролины поселился суккуб и это всё она?
Когда я спустился на кухню, черноволосой гостьи уже не было. Тоже не выспавшись, она умчалась домой, где уже с утра идёт семейный праздник.
– Хи-хи, – прыснула Сонетта, при взгляде на меня, – вот это видок.
– Ощущение такое, что мне голову надули тормозящим газом: она большая и тупит!
– Мне тоже не очень хорошо, – пожаловалась она и откинула голову на кресле. То, что сидит на нём, а не на стуле – уже о многом говорит. Батареечка внутри моей сестрёнки явно подсела.
– И съела всего чуть-чуть, – посмотрел я на коробку с пиццей.
– Буэ! Не могу больше…
– Кажись, Неколина тебе спать не давала, – констатировал я, на автопилоте тыкая в кнопки на кофемашине.
– Хм… откуда ты знаешь?
– Патамушта она крейзи.
– Ах-хах! – рассмеялась Сонетта, но прекратив снова увяла. – Ещё какая. Как же хорошо, что у неё не каждый месяц день рождение.
– А как так вышло, что ты её домой не зовёшь?
– Мама не очень любит когда у нас гости, да и Линка сама не хочет. У неё дома такое гнёздышко, что если она туда попадает, то уже никуда не хочет выходить. Царство её коварства!
– Ах-хах! Что?!
– Ну она так говорит, – хихикнула Нетта. – Там есть всё, что она любит. Из всевозможных фэндомов.
– Тогда понятно всё, – махнул я рукой и сунул в рот кусок пиццы.
– Самми, спасибо, кстати. Ты так много сделал, чтобы мы хорошо справили – никогда не забуду.
– Думаешь? – пробубнил я сквозь еду. – В смысле, без проблем, это было не трудно. Мне кажется, что больше всего зажигал Паша.
– Ты ему понравился, – вяло рассмеялась Сонетта. – И остальным тоже. Я переживала, чтобы ты знал.
– А я думал, что познакомимся и всё – вы тут сами, а я к себе. Классно провели время.
– Да, было весело. Ну, если не считать утреннее, конечно… – в смущении закончила она.
Я подавился глотком кофе и попытался удержать содержимое рта, но снова закашлялся. Размокшие кусочки пиццы долетели даже до Сонетты – она отдернула ноги.
– Самми, ты как?!
– Кхр! Нормально, – прохрипел я, вставая. Затем согнулся и начал откашливаться: медленно втягивать воздух, чтобы еда не попала глубже, а потом резко выдыхать. – Фух… жёстко я.
– Кажется, читала где-то, что можно умереть от такого.
Сонетта встала и пошла к раковине.
– Угу, – кивнул я, приходя в себя. В горле ощущения, словно сквозь него прошёлся ёж. Причём пятясь.