— Кустами к озеру! — скомандовал Защеринский.
Отстреливаясь, партизаны стали отходить. Боровков остался прикрывать товарищей. Из кустарника донесся голос:
— Уходи! Приказываю уходить!
Это кричал командир. А впереди, слева, справа неслось:
— Рус, сдавайся!
— Капут партизан!
— Хенде хох!
Отходить теперь можно было только прямо к воде.
В несколько прыжков Боровков достиг озера. Стрельба утихла. «Ага, хотят взять живым», — подумал Александр и, уже стоя в воде, вскинул винтовку. На берег выбежал гитлеровец с автоматом в руках. Хлопнул одиночный выстрел. Солдат упал.
— Это за Петра, — прошептал Александр и повернул дуло карабина влево, где показалась фигура с повязкой полицая на рукаве. Взял на мушку. Осечка… Еще раз-Осечка… Кончились патроны. А с берега машут автоматами: дескать, все, вылезай.
Александр отшвырнул карабин и бросился вплавь…
Гитлеровцы открыли с берега огонь по смельчаку. Пули шлепались в воду справа от него, слева, вздыбливали фонтанчики впереди. А он нырял, метался из стороны в сторону, — недаром был лучшим пловцом Фурмановки. Плыл и тогда, когда вода начала окрашиваться его кровью…
Мы стоим с Владимиром Ивановичем Марго на берегу озера, ставшего могилой юного героя. Догорает сентябрьский вечер. С запада на озеро ложатся порывы ветра. Голубая гладь покрывается рябью. Минута-другая, и уже табунятся небольшие волны.
Нетороплив их бег к берегу. Достигнув его, они шевелят прибрежный гравий, будто что-то шепчут ему. Мы молча вслушиваемся в этот немой разговор.
Виктор ДмитриевВЗОРВАННОЕ ПИСЬМО
1
Назаровы занимали две комнаты наверху небольшого двухэтажного дома, каких в Острове много: низ у него каменный, верх — деревянный. Хотя до центра, где базар и площадь, минуты три ходу, все же дом стоял несколько на отшибе — в конце улочки, что спускается прямо к реке Великой. Из-за занавесок угловой комнаты второго этажа пробивался свет. Там в один из августовских вечеров сорок второго года у Клавы Назаровой собрались подпольщики.
Клава — старшая в их кругу, хотя по возрасту — не намного. Когда эти ребята накануне войны кончали десятый, она уже была признанной в их школе старшей вожатой, душой пионерии. С того и пошло…
Назарова встала:
— Год назад мы собирались здесь и дали клятву. Ровно год. Можно сказать, сегодня у нас маленький юбилей. Вы, конечно, помните…
Да, помнили. Тогда, после выпускного, они расстались. Прошло с месяц после захвата города врагом, пока судьба вернула их снова в Остров и бывшие школьники, повинуясь неодолимой внутренней потребности, отыскали друг друга и год назад, в этот день, создали свою боевую организацию…
Они не придумывали ей названия. Решили считать себя отрядом Красной Армии. Красноармейским отрядом в тылу врага. Жизнь снова обретала смысл. Они хотели на фронт, в армию, и не попали — не успели. И уж раз они здесь, значит, в Острове их фронт. Пусть армия наша где-то под Ленинградом, они все равно ее бойцы, ее боевой отряд.
— Ребята! Большой фронт пока все еще неблизко. Но наш, малый фронт не зря создан. Давайте подумаем, как отметить его первую годовщину.
В комнате стало тихо. Клава продолжала:
— Как вы считаете, пора, наверное, доложить Большой земле о наших делах? И надо наконец установить с Красной Армией прямую связь.
Нюра Иванова, девушка из пригородной деревни Рядобжи, откликнулась первой:
— Хорошо придумано! Только вот почта в ту сторону вроде бы не ходит.
— Пошлем собственного почтальона, — поддержал шутку Нюры ее односельчанин Костя Дмитриев.
Он сидел рядом со своим неразлучным другом и соседом по деревне Колей Михайловым. Над ними любили подтрунивать: не потому ли, дескать, ваша деревня Рядобжей называется, что Костя и Коля завсегда рядом?
— Почтальона, говоришь? — переспросила Назарова. — Собственного? Видно, все мы над такой же идеей голову ломаем. Вон Лева Судаков, и Олег Серебрянников, и Саша Митрофанов который день меня подзуживают: мол, попробуем до своих добраться.
Голос Милы Филипповой приглушил остальные:
— Погодите! Не с того мы начали. Наверное, и рацию нам дадут, и связь наладим, и задания будут. Ну и… — Она проглотила комок в горле. — Словом, каждому хочется идти гонцом через фронт. Сегодня это решится. А вот с чем он пойдет? Что расскажет, покажет? Прежде чем посылать, надо подумать об этом, чтобы на Большой земле поняли нас, узнали, кто мы.
— Письмо! Надо письмо передать Красной Армии. И каждому подписаться, — предложил Олег Серебрянников.
Подпольщики стали горячо обсуждать текст письма.
2
Долгое время Остров оставался пограничным городом. Как и положено, в нем стоял погранотряд. Школа имени Ленина, в которой учились будущие подпольщики и где Клава Назарова работала старшей пионервожатой, шефствовала над пограничниками. Ребята дорожили своей дружбой с военными, гордились ею.
Кто лучшие среди пионеров и комсомольцев города ворошиловские стрелки? Конечно же они, шефы пограничников из школы имени Ленина! Кому разрешается, на зависть другим, приходить в погранотряд учиться верховой езде? Ученики какой школы первыми валом валят на военно-спортивные соревнования пограничников, особенно конные — со стрельбой на скаку и вольтижировкой? В чью школу чаще всего приходят подтянутые военные в фуражках с зеленым верхом и бурно аплодируют, когда на школьной сцене их юные друзья лихо отплясывают матросское «Яблочко» или поют «Орленка»?
Да что там говорить, все в Острове знали, кто эти счастливчики.
А разве такое можно забыть? Вот колонной идут в ногу школьники, прислушиваясь к дроби барабана.
— Выше голову! Громче горн!
Выходят на площадь. Подтянулись. Сорок шесть мальчишек и девчонок идут на праздничную линейку. Сейчас их примут в пионеры. Шествие привлекло внимание. Площадь — людное место. Здесь большой крытый рынок, где всегда шумно, пахнет сеном, парным молоком, яблоками. На какое-то время приумолкла рыночная суета — ребят заметили, все смотрят на них.
Колонна вышла в центр площади и остановилась перед кустами густой сирени. Невысокая металлическая решетка ограждает вход в этот неожиданно тихий посреди бойкого места уголок. Под зелеными ветвями — скромная могила. На обелиске надпись:
«Здесь похоронены павшие в борьбе за власть Советов в 1918—1920 гг. в Островском уезде — Матвей Егоров, Иван Забелин, Телятников, Хорошаева, Яковлев».
Умолк горн. Ребята выстроились в шеренгу лицом к обелиску. А рядом — другая шеренга. Это замерли в строю пограничники. Сегодня они повяжут ребятам красные галстуки.
Клава Назарова оглядела своих питомцев. Поправила расшитую тюбетейку, закинула за плечи длинные темные косы. Громко и отчетливо произносит она слова торжественного обещания. Ребята дружно повторяют вслед за вожатой…
И снова тишина. Самая важная минута наступила: военные в зеленых фуражках повязывают красные галстуки.
— К борьбе за великое дело Ленина будьте готовы!
— Всегда готовы!
Такое не забывается.
Солнце в зените. Небо чистое-чистое. Новорожденный пионерский отряд шагает по площади — обратно к школе имени Ленина на свой первый сбор. Шагает отряд, а по обе стороны колонны, словно эскорт почета, четким военным шагом идут пограничники. Весь город завидует.
3
И вот подпольщики сидят теперь в наглухо зашторенной комнате и пишут письмо Красной Армии. Им есть о чем рассказать.
Когда гитлеровцы вступали в город, Саша Козловский, Коля Михайлов, Костя Дмитриев и Нюра Иванова под огнем, в прошитой пулями лодке, перевозили раненых бойцов через Великую.
А сколько собрали оружия в тайниках за Рядобжей!
А листовки, расклеенные в деревнях!
А эта история с отправкой молодежи в Германию! Весь город о ней говорил. Сборный лагерь фашисты устроили в ограде Симанского монастыря, что стоит на другом берегу Великой, почти напротив дома Клавы Назаровой. По заданию организации Саша Козловский и Нюра Иванова поступили работать в полицию и накануне, когда должен был быть подан эшелон, подпоили самогоном охрану и открыли ворота лагеря. Да еще уничтожили списки подлежащих к отправке.
А скольких раненых спасли и переправили в лес!
Как было не рассказать и о том, как Лева Судаков, устроившись киномехаником, сумел сжечь киноленты пропагандистских кинокартин гитлеровцев. Сам Лева до того «старательно» тушил пожар на виду у всех, что его пальто сгорело.
А диверсия на лесопильном заводе!
Разве стоило умалчивать и о том, как Костя Дмитриев и Коля Михайлов, подрядившись по зиме ездовыми в большой обоз, который вез в Опочку артиллерийские снаряды, сумели под покровом темноты и метели сбросить в снег немало снарядов? Когда в Опочке хватились, ездовых — крестьян из приостровских деревень — уже отпустили по домам.
Подпольщики написали о своей готовности здесь, в тылу врага, выполнять любые задания командования Красной Армии…
— Жаль, однако, что нет Саши, — сказала Нюра Иванова, — а то бы можно и про рейд написать. Как-то он там у них проходит?
Все переглянулись. Да, пока они здесь пишут это письмо, может быть, Саша Козловский с товарищами ведет бой с фашистами…
Александр Козловский.
Через Козловского подпольщики поддерживали связь с партизанами. В последний раз, когда Саша был в Партизанском крае, ему и еще четверым парням поручили побывать в нескольких деревнях как можно ближе к городу и уничтожить полицейские посты.
…Послышался условный стук. Назарова открыла дверь, и в комнату вошел… Козловский.
— Сашка! — радостно воскликнули Олег и Лева. — Вот здо́рово!
Посыпались вопросы. Козловский, как обычно, отвечал скупо: прошло все хорошо. Правда, в засады попадались, но благополучно выходили из положения. Словом, задание выполнено.