войска и укрепляли города против отца и деда нынешнего монарха. Вероятно, лучше, чтобы деньги уходили портным, ваятелям, живописцам и поварам, нежели ландскнехтам и оружейникам.
Разумеется, золото, с умом вложенное в Амстердаме, принесёт больший доход, чем в сундуке под кроватью. Единственная трудность заключается в том, что я не могу заниматься размещением средств, сидя в версальском чулане и обучая двух крошек чтению и письму. Испанского дядюшку Вы придумали, вероятно, из опаски, что французский дворянин не доверит свои деньги женщине. Следовательно, размещать вложения я должна самостоятельно, а для этого необходимо посещать Амстердам несколько раз в году…
Готфриду Вильгельму Лейбницу
12 сентября 1685
Сегодня утром меня вызвали к фрейлине дофины. Её просторные и богатые апартаменты расположены в южном крыле дворца, рядом с покоями самой дофины.
У фрейлины, герцогини д’Уайонна, есть младшая сестра, маркиза д’Озуар, которая сейчас гостит в Версале вместе с девятилетней дочерью.
Девочка с виду умненькая, но страдает тяжёлой астмой. Маркиза, рожая её, что-то себе порвала и больше не может иметь детей.
Д’Озуары – редкое исключение из правила, по которому всякий сколько-нибудь значительный французский дворянин обязан жить в Версале. Причина в том, что обязанности удерживают маркиза в Дюнкерке. На случай, если генеалогический отдел Вашей библиотеки содержится не в должном порядке, напомню Вам, доктор, что маркиз д’Озуар – внебрачный сын герцога д’Аркашона.
Который, будучи пятнадцатилетним юнцом, заделал будущего маркиза некой девице, проживавшей из милости у его бабки, – бедняжку принудили давать будущему герцогу первые уроки любви.
Герцог женился лишь в двадцать пять лет, а его супруга произвела на свет жизнеспособное дитя – Этьенна д’Аркашона – лишь три года спустя. К тому времени незаконный сын герцога был уже юношей. Его отправили в Сурат с Булье и Бебером, которые в середине 60-х годов пытались учредить Французскую Ост-Индскую компанию.
Вы, вероятно, знаете, что Французская Ост-Индская компания преуспела куда меньше английской и голландской. Булье и Бебер начали снаряжать в Сурате караван, но вынуждены были отбыть в спешке, не закончив приготовлений, ибо к городу подступили мятежные маратхи. Французы направились вглубь Индостана, чтобы заключить торговые соглашения. В воротах крупного города их встретила делегация банья – богатейших и влиятельнейших местных негоциантов, – сообразно индийскому обычаю неся в мисочках дары. Булье и Бебер приняли их за нищих и прогнали хлыстами, как поступает всякий уважающий себя французский аристократ с попрошайками, тянущими к нему миски для подаяния.
Ворота города захлопнулись перед французами. Они вынуждены были скитаться, как отверженные. Проводники и носильщики, нанятые в Сурате, разбежались. Несколько раз на отряд нападали разбойники и мятежные маратхи. Кое-как французы добрались до Шахджаханабада, где намеревались воззвать к Великому Моголу Аурангзебу, но тот, как выяснилось, отбыл в Красный форт Агры. Они отправились туда и узнали, что сановники, перед которыми следует с дарами пасть ниц, дабы вымолить аудиенцию у Великого Могола, находятся в Шахджаханабаде. Так они мотались туда-сюда по одной из опаснейших дорог Индостана, пока Булье не прикончили бандиты, а Бебера не скосила болезнь (или наоборот) и почти все члены экспедиции не пали жертвой экзотических напастей.
Внебрачный сын герцога д’Аркашона пережил своих спутников, добрался до Гоа, уговорил португальцев взять его на судно, следующее в Мозамбик, и после долгих и опасных скитаний по невольничьему побережью Африки приметил наконец корабль, над которым реял флаг его отца: негритянские головы в железных ошейниках и королевские лилии. Он убедил нескольких африканцев доставить его на корабль в лодке и там назвал своё имя капитану. Тот, разумеется, знал, что герцогский незаконный сын пропал без вести и всем поручено его искать. Молодого человека взяли на борт.
Негров, доставивших его на корабль, в благодарность окрестили, наградили украшениями на шею, бесплатным проездом на Мартинику и пожизненными рабочими местами в сельскохозяйственном секторе.
Итогом стала успешная карьера работорговца. За семидесятые годы молодой человек сколотил небольшое состояние на доставке негров во Французскую Вест-Индию и купил или получил от короля в награду титул маркиза, после чего женился и осел во Франции. Они с супругой не живут в Версале по нескольким причинам. Во-первых, герцог д’Аркашон предпочитает держать незаконного сына на отдалении. Во-вторых, дочь маркиза страдает астмой и нуждается в морском воздухе. В-третьих, обязанности требуют от него оставаться на побережье. Вы, наверное, знаете, доктор, что индусы верят в переселение душ; подобно тому Французскую Ост-Индскую компанию можно назвать духом, который разоряется каждые несколько лет, но всякий раз заново воплощается в другом обличье. Недавно произошла очередная реинкарнация. Естественно, часть деятельности компании сосредоточена в Дюнкерке, Гавре и других портах, поэтому маркиз проводит там заметную долю времени. Впрочем, его супруга часто навещает сестру, герцогиню д’Уайонна, и берёт с собой дочь.
Как я уже упоминала, герцогиня д’Уайонна – фрейлина дофины, то есть дама весьма высокопоставленная. Французская королева умерла два года назад, а король отдалился от неё много раньше. Теперь у короля есть мадам де Ментенон, однако официально она ему не жена. Соответственно, первая женщина в Версале – номинально, согласно этикету, а не на самом деле, разумеется, – дофина, супруга старшего королевского сына и наследника. Знатные французские дамы отчаянно борются за место её фрейлины…
Настолько отчаянно, что по меньшей мере четыре претендентки были отравлены. Не знаю, отравила ли герцогиня кого-нибудь собственноручно, но общеизвестно, что она предоставляла своё нагое тело в качестве живого алтаря для чёрных месс, проводившихся в заброшенной сельской церкви возле Версаля. Это было до того, как король узнал, что его двор кишит сатанистами, и учредил chambre ardente[109]. В числе других четырёхсот с лишним дворян герцогиню арестовали и допросили, но уличить ни в чём не смогли.
Собственно, я хочу сказать, что герцогиня д’Уайонна – очень важная дама и принимает свою сестру маркизу д’Озуар по самому высокому разряду. Войдя в её салон, я изумилась, увидев моего хозяина, графа де Безье, на табуреточке столь низкой, что казалось, будто он сидит на корточках, как собака. И впрямь, он втянул голову в плечи и поглядывал на маркизу, словно ждущая удара деревенская шавка. Герцогиня восседала в кресле литого серебра, а маркиза – на стуле без подлокотников, тоже серебряном.
Я осталась стоять. Опустив перечисление скучных церемоний и светской болтовни, сразу перейду к сути: маркиза сказала, что ищет наставницу для своей дочери. Нынешняя гувернантка практически неграмотна, и потому девочка отстаёт в развитии или, возможно, она умственно неполноценна. Почему-то маркиза остановилась на моей кандидатуре, это работа д’Аво.
Я разыграла изумление и довольно долго отказывалась под тем предлогом, что не справляюсь с такой ответственностью, и, вообще, кто же будет присматривать за бедными Беатрисой и Луи? Граф де Безье сообщил мне радостную весть: он покидает Версаль, ибо перед ним открываются блистательные возможности на юге.
Вы, возможно, не знаете, что для французского дворянина единственный способ заработать, не теряя касты, – поступить офицером на торговый корабль. Безье получил место на судне Французской Ост-Индской компании; весной он отправляется из бухты д’Аркашон к мысу Доброй Надежды, далее на восток и, если я что-нибудь в этом смыслю, на корм рыбам.
Если на следующий год мадам де Ментенон откроет, как собирается, пансион для девиц из обедневших дворянских семей в Сен-Сире, предмет её личной одержимости – Сен-Сир – лежит сразу за стеной Версаля, Беатрису можно будет отправить туда – пусть постигает навыки придворной жизни.
В таких обстоятельствах мне, разумеется, негоже было упрямиться и оставалось лишь с благодарностью принять лестное предложение, посему пишу Вам уже с нового места – мансарды над покоями герцогини. Один Бог ведает, какие приключения меня ждут! Маркиза рассчитывает прожить в Версале до конца месяца, король, как всегда, проведёт октябрь в Фонтенбло, а без него в Версале делать нечего, после чего отбудет в Дюнкерк. Я, разумеется, отправлюсь с ней, а до тех пор ещё раз непременно Вам напишу.
Графу д’Аво
25 сентября 1685
Две недели, как я на службе у маркизы д’Озуар, и неделя до того, как мы отбываем в Дюнкерк; соответственно, это моё последнее письмо до отъезда.
Если я правильно угадываю Ваши намерения, в Дюнкерке я должна пробыть ровно столько, сколько надо, чтобы подняться по сходням отплывающего в Голландию корабля. Если так получится, то все письма, отправленные после сегодняшнего дня, доберутся до Амстердама после меня.
Когда я приехала сюда и остановилась на ночь в Париже, то имела возможность наблюдать в окно следующую сцену: на рыночной площади перед домом, куда Вы любезно меня направили, некие люди установили балку наподобие тех, с помощью которых купцы поднимают на чердак товары. Через балку перекинули верёвку, а внизу развели костёр.
Приготовления собрали значительную толпу, и мне трудно было разглядеть, что творится внизу, но по хохоту толпы и дрожанию верёвки я заключила, что там происходит какая-то потешная борьба. Из толпы вырвалась кошка, за которой тут же погнались двое мальчишек. Наконец верёвка натянулась, и в воздух взвился огромный мешок; он повис над огнём, и я решила, что в нём жарят или коптят какие-то колбасы.
Тут я увидела, что в мешке что-то шевелится.
Извивающийся мешок опустился, так что на нём заплясали отблески огня. Изнутри донёсся истошный визг, мешок забился и закачался. Только тут я поняла, что он наполнен бродячими кошками, выловленными на улицах Парижа и принесёнными сюда на забаву толпе. И, поверьте мне, монсеньор, толпа веселилась от души.