Сам из добра и зла связал Он сеть вселенной,
А жертве говорит: себя винить должна.
Рассветной свежестью повеяло в окно.
Еще — прозрачность бы да прелесть заодно:
Пускай прелестница блаженством одаряет,
Смывает горести прозрачное вино.
На пир, влюбленные!.. И в круг мы сели все,
Про плетку Времени забыть сумели все,
Дозволенным вино хозяйское сочли мы,
Довольны и вольны, так захмелели все!..
Испей вина! Мечтал бессмертным стать? — так вот!
И, юность воскресив, опять блистать? — так вот!
Под ливнем алых роз, друзьям хмельным на радость,
На миг увидеть жизнь как благодать? — так вот!
Пока могу любить, пока вино я пью,
Плевать мне, лицемер, на проповедь твою.
Коль уготован ад способным упиваться,
Кто ж упоение почувствует в раю?
Те отдают вину и день и ночь подряд,
А те свою вину молитвой смыть хотят…
В неведомых волнах барахтаемся, брат.
Единый — бодрствует. Все остальные — спят.
Что в жизни вкривь и вкось — когда-нибудь пройдет;
И радость, как и злость, когда-нибудь пройдет.
Благодарю, Аллах, что мир непостоянен,
И что бы ни стряслось, когда-нибудь — пройдет.
Ваятель чудных чаш… Как не сказать о том,
Каким ваятель наш владеет мастерством:
Он чашу до краев наполнил черной желчью,
На пиршественный стол поставив кверху дном.
Что мне укор, Господь, что похвала? Избавь!
Ты слишком любишь лезть в мои дела. Избавь!
Меня, пока я трезв, добро и зло терзают.
Дай опьянеть! От пут добра и зла — избавь!
Печально: наша плоть из глины создана,
Поэтому всегда и влага ей нужна…
Ты снова от вина меня остерегаешь?
Зачем напоминать, что нет у нас вина.
Мой старый друг! Зачем переживать до срока,
Зачем внушать себе, что небо так жестоко?
Упрячься где-нибудь в укромном уголке
Да и посматривай на развлеченья рока.
Ты мечешься, как мяч. Попал ты в кутерьму!
Тебя човганом Рок гоняет — почему?
Жестокая игра, как видно, одному
Ему понятная!.. Ему! Ему! Ему!
Коль к умному судьба безжалостна весьма
И без ума от тех, кто вовсе без ума,
Смывай вином свой ум! Авось судьба сама,
Безумца пожалев, откроет закрома!
Коль ты постиг, мой друг, в чьей воле этот свет,
К чему терзания, в которых смысла нет?
Вершил бы ты дела, тогда б и нес ответ…
Живешь единожды. Будь весел! — мой совет.
День-два отсрочки есть. Попьем же перед сном,
На жизнь оглянемся и постигать начнем:
Наружный этот мир разрушиться обязан.
Так разрушай себя — не чем-нибудь — вином!
Вот — чаша. Пьяница отчаянный, и тот
Скорее рухнет сам, но чашу сбережет.
А вот — гончар-судьба. Представьте: диво-чаши
Сама же создает — и тут же оземь бьет!..
Лишь сердце в горести, упав под ношей злой,
И о любви вздохнет, и вспомнит хмель былой.
Но нет вина? Постой, я принесу такого,
Что черпай пригоршней его, как пиалой!
О сердце! Ты живешь, чтоб кровью истекать,
На миг вбирать ее и мигом иссякать.
А ты, душа, зачем явилась в это тело?
Итог твоих трудов — шагнуть отсюда вспять.
Мир — постоялый двор, мы только гости здесь.
Куда уж тут навек, на миг бы хоть присесть:
И здесь и там — Творец, Он занял оба мира,
Он всюду и всегда. А нас куда? Бог весть.
О сердце! Ворох тайн ты разберешь едва ль,
Уловку мудрую само найдешь едва ль.
Так вот: вино, шербет отлично рай заменят,
А в тот, небесный, рай ты попадешь едва ль.
О сердце! Прояви над этим миром власть,
Средь луга сад взрасти и радостью укрась,
Тогда и веселись, ночной росе подобно
Сев на заветный луг, а утром… испарясь.
Пока за гранью тьмы вдруг не остался ты,
Испей вина! Смотри, с тоской расстался ты.
Распутай локоны подруги, прядь за прядью,
Пока, за прядью прядь, сам не распался ты.
Боготворю вино, его служитель — я,
Всегда хмельной страны счастливый житель — я.
Отшельник! Что внушил тебе тупица Разум?!
Не слушай, веселись. Его учитель — я!
Душа над пиалой хмельной вдыхает дух:
Одушевивший жизнь, там отдыхает дух.
В недвижной жидкости — клубящееся пламя,
Рубин, журчащий так, что замирает дух!
Смотри, сколь дивный дух сокрыт внутри кувшина,
Как будто розою чреват бутон жасмина!..
Нет, лучше так скажу: вот доброе вино,
Снаружи как вода, внутри — огонь рубина!
Саки! Так хочется свободы сердцу!.. Но,
Как морю из себя излиться не дано,
Не то что суфию: он так наполнен мутью,
Что льются: чушь — из уст и мимо рта — вино.
Пируем над ручьем — вот так и надо жить!
Невзгоды нипочем — вот так и надо жить!
Уж коль нам десять дней отмерено, как розам,
Смеемся да поем — вот так и надо жить!
Ты, всеблагой Господь, и вправду всеблагой?
Но кем же изгнан был, покинул рай изгой?
Безгрешного простить — насмешка, а не благо.
Я грешен. Награди! Тогда Ты — Всеблагой.
Кувшин, уста в уста, нашептывает стих:
«Сейчас твои уста теплее уст моих,
Сейчас беспечен ты… Но здесь никто не вечен,
Теченье времени оледенит и их».
Вино — всей жизни цвет. Нам дух застолий люб.
Вселившийся в бутыль, нам дух веселый люб.
Конечно, ни к чему любить людей тяжелых,
Но винный кубок нам как раз тяжелый люб.
Того прекрасного вина налейте мне,
Живого, страстного вина налейте мне —
Игристого, как цепь колец переплетенных
Безумья с разумом, вина налейте мне!
Сколь можно весел будь. Еще страдать придется.
По телу павшему душе рыдать придется.
Вот чаша — голова. Но день пройдет иль два,
И снова гончарам ее топтать придется.
Так предписал Калам: мечусь туда-сюда.
Добро и зло — его, а я виновен, да?
Я не был здесь вчера; я и сегодня не был!
Но что Судье прочтут назавтра, в День Суда?!
Зачем мне брать зарок — не по своей вине?
Уж я ли — винохлеб? Да что мне в том вине?!
Но гостю знатному в чем можешь, не откажешь…
Презнатный винохлеб сейчас гостит во мне.
Смотри не отдались, обманутый тоской,
От виночерпия, от чаши огневой:
Немало простаков прошло до нас с тобой,
Нашедших только скорбь в кормушке мировой.
Да что запрет вина! Взалкал — и выпивай,
Под музыку — рассвет, закат ли — выпивай.
Рубиновым вином когда наполнят кубок,
Ни капли не пролив, до капли выпивай.
Мой друг! Наш ветхий мир — угрюмый старый враль.
Неужто невидаль, что нас ему не жаль?..
Прошедшее — прошло, грядущее — туманно.
Сбылось ли, не сбылось… Подумаешь, печаль!
Твоя любовь ко всем — божественный чекан;
Тебе милей душа, чем слава или сан.
Ты примешь муравья как гостя дорогого,
Хотя сейчас тебя ждет в гости Сулейман.