Радим подумал: сейчас они порубят предателей, но нет. Сразу четверо нурманов, взявшись, скинули засов. А потом навалились разом — и створы ворот, раскрываясь, поползли наружу.
Нурманы потекли из ворот, выстраиваясь клином. И рванули навстречу латгалам.
Маленькая кучка, раз в десять меньше числом. Казалось, этот жалкий клинышек утонет в массе бегущих латтов…
Как бы не так.
Грозный рык прокатился над заснеженной рекой. И на него отозвался пронзительный и жуткий волчий вой варягов.
Бегущие им навстречу ополченцы замедлились. Кто-то из передних бросился вбок, ломанулся испуганным лосем по сугробу. И ещё один... А потом клин вошёл в человеческую массу, раздвигая её. Радим увидел, как оторвавшийся от строя Гуннар (узнал его сначала по шлему, а потом по повадке) закрутился в самой гуще толпы — и от него будто волны пошли. Латгалы в ужасе разбегались. Вернее, пытались разбегаться, но бежать-то было особо некуда. Только в снежную целину или назад.
Назад оказалось проще.
Довгердовы дружинники, встав плотным строем в три шеренги, выставили щиты и попытались остановить своих ополченцев. Но страх перед нурманами был сильнее, чем перед своими. Уже даже не просто страх — паника!
Две сотни перепуганных ополченцев навалились на строй Довгерда и разорвали его сразу в двух местах — дружинники то ли не захотели бить своих, то ли просто не удержали беглецов. Так или иначе, когда нурманский клин достиг латгальских дружинников, в стене щитов образовались бреши. Их было уже не закрыть — через них пёрли, пытаясь спастись, ополченцы.
Однако первым до княжеской дружины добрался всё-таки Гуннар Волчья Шкура.
Издали он казался маленьким и нестрашным. Мелкой фигуркой, которая размахивала топорами, опрокидывая тех, кому не повезло оказаться поблизости. Строй врагов окончательно смешался…
И тут случилось неожиданное. Пока одни латгалы отважно бились, другие вслед за ополченцами бросились наутёк.
— Довгерд! — закричал Туки, первым сообразивший, что происходит. — Сивард! Сивард! Довгерд убегает!
Но его не услышали. В сече непросто что-то услышать. Рёв, вопли боли, грохот щитов, звон железа…
Пока нурманы и варяги бились с теми, кто не отступил, сбежавшие уже скрылись в лесу.
— Ушли! — разочарованно крикнул Туки, треснув кулаком по ограждению так, что вышка вздрогнула. — Сбежал князь латгальский!
— Пусть бежит! — воскликнула Ольга, сжимая в руках лук. — Главное, мы победили!
Глава 16 Герои уходят в небо
Да, то была победа. Славная победа. Но заплатить за неё пришлось. Четверо воев ушли за Кромку. Один — в Валхаллу, трое — в варяжский Ирий. И среди этих троих был Вуйко. Весёлый молодой варяг, который когда-то не пустил Радима на лодью. Тогда Радим был готов его убить, а теперь обиды не осталось. Только общее горе.
Ольга стояла и смотрела, как рвутся в небо языки пламени. Будто огненные кони, на которых улетают в Ирий погибшие друзья и соратники. Погребальные костры полыхали жаром так, что в воздухе серыми снежинками порхал пепел.
Радим тихонько подошёл к Ольге, молча встал рядом.
— Вуйко моим другом был, — тихо заговорила она, утирая глаза. — Вот что мне вещий камень на Дивьей горе предсказал! Трое воронов — три смерти…
На щеках княжны блестели слёзы. Радим впервые видел её плачущей. У него неожиданно перехватило горло, стало жарко в груди.
— Ольга… — прошептал он. И, кашлянув, громче: — Княжна!
Девочка повернулась, удивлённо взглянула на него.
— Ты потеряла сегодня друга, воина, защитника… Позволь мне занять его место!
Ольга пристально поглядела в лицо Радима.
Оно горело, но глаза смотрели твёрдо.
— Ты, помнится, спрашивала меня, чего я в самом деле хочу… Так вот, я хочу служить тебе, княжна! Не Харальду и не князю Плесковскому, а именно тебе.
Радим низко поклонился.
— Нурман я или кривич, об одном прошу: разреши мне быть твоей правой рукой, твоим защитником. Всегда!
Ольга смахнула последние слезинки и слабо улыбнулась.
— Я принимаю твою службу, — торжественно проговорила Ольга и положила руку на склонённую голову Радима.
— Нет, — сказал Харальд.
— Как нет?!
Радим даже не понял сразу, что услышал. Ум не принимал. Мысленно он уже жил рядом с Ольгой. Навсегда. И тут — «нет»…
Харальд встал, положил руку на плечо Радима.
— Ты не холоп, — сказал он. — Ты воин. Хирдман. Хочешь — уходи. Возьмёшь свою долю — и волен. Но дальше что?
— К варягам пойду!
Радим встрепенулся. Всё же отпускает его хёвдинг?
— Думаешь, мы хуже варягов?
— Вы лучше! — не покривив душой, ответил Радим.
Он ведь своими глазами видел, как страшен в бою Гуннар. И Довгерд улепётывал именно от хирда Харальда…
— Тогда почему уходишь?
— Ну…
Радим замялся, стесняясь сказать правду. Но Харальд её знал и так.
— Княжна?
— Да.
— А знаешь, что её имя значит?
— Ольга? Не-ет…
— Ольга — это по-вашему, а по-нашему — Хельга. Вещая.
«Хельг — это святой, — вспомнил Радим. — Ну да, свят, кто к богам близок, кто планы их ведает. Вещая…»
Радим вздохнул. Чем выше Ольга, тем ниже он, Радим. Ниже и дальше.
— Служить ей хочешь, — сказал Харальд. — Понимаю. Кто за такой пойдёт, тому и слава, и богатство.
— Да я не из-за этого! — запротестовал Радим. — Я… ради чести.
— А ты понимаешь, что честь заслужить надо?
— Ольга уже согласилась, чтоб я ей служил! — воскликнул Радим. — Отпусти меня, Харальд! Пожалуйста!
— Она, может, и согласна, только решать не ей. Она девица. Сейчас за неё отец решает, потом муж… Нет, погоди! — остановил он готового возразить Радима. — Я вижу, какова она. Знаю, что в чужой воле ходить не станет. Но сейчас решать, кому с ней быть рядом, а кому нет, будет не только она. Её отец посмотрит на тебя и скажет: «Этот воин слишком слаб, чтобы хранить нашу Хельгу». И уплывёт её драккар в будущую славу, а тебя на берегу оставят.
Радим молчал. Глядел мрачно в присыпанный соломой пол.
Да, так уже было.
Радим словно наяву увидел живого Вуйко, заступившего ему дорогу. «Охотник? Иди охоться!»
И что же делать?
Харальд угадал его мысли.
— Ещё пара лет, — сказал он. — А может, и меньше нужно будет тебе, чтобы войти в настоящую силу. И тогда, Волчонок, я тебя отпущу. Когда станешь таким, что никто не осмелится спросить: что этот юнец делает рядом с нашей Ольгой?
Радим ушёл от Харальда, понимая: хёвдинг прав. На то он и хёвдинг, чтобы знать, где правда.
Но всё же правда бывает разная. И нурманская правда не единственная. Есть и другая.
Так что, поразмыслив, Радим решил поговорить и с варягами тоже. Например, со Студёном, который явно относился к нему с симпатией. Вдруг Харальд сгущает краски — и варяги охотно примут его? Всё же Радим теперь не сын охотника, а воин...
— Я хочу знать, как ты убивал, — сказал Студён.
Радим вопросу удивился, но ответить на него было нетрудно.
— По-разному. Копьём, мечом, стрелами.
— Понравилось?
Радим пожал плечами.
— Не знаю. Всё равно как-то.
— И не жалко было, кого убил?
Радим задумался. Это был вопрос посложнее.
— Да нет, — сказал он, поразмыслив. — Это… как кабана вроде. Только кабана труднее. Зайца, бывает, жальче зарезать.
— Вот как? — насторожился Студён. — А вот скажи, кого первым убил? Смерда, бабу? В бою или украдкой?
Взгляд варяга изменился. Неприятным таким стал. С чего бы?
Это было обидно. И сам вопрос, и то, как он был задан.
— Я воев убивал! — нахмурясь, сердито бросил Радим. — Бросились на меня, один с ног сбил, а я его снизу — копьём! А потом второго.
И признался честно:
— Я и не понял, как получилось. Само собой вышло.
— Такое бывает. — Варяг подобрел. — Видно, хорошо тебя нурманы учили, правильно. И хорошо, что уйти от них хочешь. Не нурман ты по крови. И духом их тоже не проникся.
— Это почему не проникся?
Радим даже обиделся немного. Он-то считал, что именно нурманское ледяное бесстрашие и есть истинный дух воина.
— А просто. — Студён улыбнулся совсем по-доброму. — Потому что нурманы убивают людей, и им это нравится.
— А варягам — нет?
— А варяги людей не убивают, — назидательно произнёс Студён. — Только врагов. Возьму тебя в свой десяток. Вместо Вуйко.
И вдруг, спохватившись, спросил:
— Э-э-э… А Харальд тебя отпустит?
— Не знаю, — соврал Радим.
— Ну так узнай, — строго произнёс Студён. — Хотя, думаю, держать он тебя не станет. У него сильный хирд. Ты для него мелковат. Удивляюсь, что он вообще тебя взял…
И закончил бодро:
— А мне ты пригодишься.
«Удивляешься, что меня взяли в хирд? — сердито думал Радим, уходя. — Мелковат я, значит, для нурманов, а для варяга сойду?»
Прав Харальд. Не быть ему с Ольгой. Пока. А дальше… поглядим.
Эпилог
— И тогда ты его отпустишь? — не поверил Гуннар. — Того, кто станет хускарлом за неполных три года?
— Отпущу, — вздохнул Харальд. — Сам видишь: прикипел он к этой Ольге. Эх... жаль у меня такой красавицы дочери нет! Я б его на ней женил.
— Дружище, ты сейчас пошутил? — удивился Волчья Шкура. — Юнец из простых, ни земли, ни родни. В хирд принять — да, но в зятья?!.. Не понимаю.
— Вот поэтому, дружище, я твой хёвдинг, а не наоборот, — усмехнулся Харальд. — Потому что уже сейчас вижу: высоко взлетит этот сокол. Кто знает, может, годков через восемь не он ко мне, а я к нему под руку пойду.
— Восемь лет, брат, ещё прожить надо, — заметил Волчья Шкура.
— Вот за это и выпьем, — Харальд поднял чашу. — Чтоб мы жили, а враги наши умерли!
— Но перед этим не забыли отдать нам своё серебро! — подхватил Волчья Шкура.
Чаши со звоном ударились друг о друга, пена смешалась и пролилась на стол — дар богам, — а остальное ухнуло в бездонные глотки викингов.
— Скёль23!
23 Скёль! — Здравия!