Я отправил на передний край легких роботов и пехотинцев в броне, а весьма эффективных в борьбе с самолетами Бизонов отвел вглубь обороны. Сравнительно легкие Вараны, конечно, не слишком устойчивы в бою с тяжелыми машинами врага, но противотанковые ракеты у них злые и в мобильной обороне они вполне могут сдерживать вражеские атаки. Вот интересно, танки здесь я видел только в музеях, в действующей армии встречались самоходные артиллерийские установки, и не более, а ракеты все равно назывались противотанковыми, наверное, исторически. Вообще, странно, что здесь танки вымерли, как мамонты. В моей прошлой жизни эти грозные боевые машины вовсю использовались и нами, и жабами. Тяжелый танк прорыва очень неплох в планетарном бою, хоть и несколько прямолинеен в плане тактики применения. А здесь вот не прижились…
Мои оппоненты пытались прогрызть оборону вверенного мне корпуса разными средствами, но болт с левой резьбой на каждую хитрую попытку всегда исправно находился. Я не пытался изобретать какие-то невиданные велосипеды о пяти колесах и семи педалях. Просто необходимости не было. Корпус стоял и отбивался, маневрируя огнем и подвижными резервами. Пожалуй, единственное, что я взял не из тактических наставлений, а из своего генеральского опыта, это создание смешанной мобильной группы ПВО в составе десятка Бизонов и тридцати Варанов, нещадно выдернутых из взводов и рот, оставшихся в итоге без роботов и отправленных в тактический резерв. Эта группа обладала просто феноменальной подвижностью, а прямо в ее боевых порядках двигались транспортно-заряжающие машины. Такое построение в обычном бою крайне уязвимо, но в моем случае группа не лезла в огневой контакт с наземными войсками противника, а действовала на контролируемой моим корпусом территории, и главной ее задачей являлся быстрый маневр средствами противовоздушной обороны. Эти мои роботы попили много крови атмосферной авиации условного противника, и вставшие было на дыбы экзаменаторы, к концу сражения только досадливо морщились, глядя на цифры потерь своих самолетов в очередной бесплодной попытке подавить ПВО плацдарма.
В общем корпус мой устоял, и даже, как заметил по итогам экзамена О’Салливан, не потерял ударной силы и смог оказать помощь высадившемуся подкреплению в развитии наступления.
На следующий день мне торжественно вручили диплом об окончании академии Генерального штаба вместе с майорскими погонами. Так положено, окончил академию генштаба – получи следующее звание. Вот и стал я старшим офицером, в самом младшем звании этой категории, то есть попрощался с кучей маленьких звездочек и получил взамен одну среднюю.
– Откуда он вообще взялся? – задал вопрос сэр Пол Крофтон, самый молодой из группы джентльменов, удобно расположившихся в мягких креслах в обставленной старинной мебелью библиотеке фамильного поместья лорда Бэдера, – Еще год назад о нем никто не слышал.
– В том-то все и дело, что ниоткуда, – задумчиво ответил сэр Джон Пауэлл, еще один гость лорда, – он появился как бы из ничего, на абсолютно пустом месте, поэтому мы и обратили на него внимание так поздно.
– То есть для его продвижения наверх не имелось никаких предпосылок?
– Этого в принципе не должно было произойти. Даже очень талантливый человек не способен сделать то, что сотворил этот Лавров, а он ведь никогда не проявлял никаких особых талантов, но потом, в возрасте четырнадцати лет, он заболел астероидной горячкой. С этого момента Лаврова уже фактически вычеркнули из жизни, ведь всем было известно, что при таком диагнозе не выздоравливают. Поначалу все шло, как обычно. Болезнь прогрессировала, для ее сдерживания требовалась все более интенсивная терапия. После очередной процедуры он впал в кому, и с высокой вероятностью мог из нее уже не выйти. Но… Лавров очнулся. Наши люди аккуратно опросили медсестру, ухаживавшую за ним в больнице на Титане. Пациент внезапно почувствовал себя лучше, намного лучше, что нехарактерно для типичного течения астероидной горячки на средней и поздней стадии. Лавров попросил планшет и доступ к сети, сославшись на то, что хочет перед смертью закончить какие-то свои дела.
– Ну, пока ничего сверхъестественного я не вижу, – заметил лорд Бэдер, слегка качнув седой головой, – мало ли почему болезнь на время отступила.
– Все необычное начнется дальше, – ответил Пауэлл, – Лавров начал работать с интенсивностью, доступной далеко не всем абсолютно здоровым людям. Такой режим должен был сжечь его силы буквально за час-полтора, но, по словам медсестры, пациент на глазах становился все бодрее и работоспособнее, что подтверждали и показания приборов. Нам удалось осторожно взломать сервер больницы и получить доступ к запросам, которые делал Лавров в сети. Аналитики сэра Регрейва утверждают, что он сразу начал поиск высших учебных заведений, дающих образование по медицине, физике и биохимии, а когда нашел их, практически без паузы стал последовательно сдавать вступительные, промежуточные, а потом и итоговые экзамены. Конечно, какое-то время он потратил, изучая литературу и базы данных по соответствующим предметам, но время это было явно недостаточным для усвоения даже десятой части тех знаний, которые он потом продемонстрировал при сдаче экзаменов. Профессорам, принимавшим у него тесты, Лавров говорил, что его мотивировала к интенсивным занятиям смертельная болезнь, и они предпочитали не вдаваться в подробности, но наши люди проверили практически всю активность Лаврова в сети за предшествующий год. Он вообще не интересовался ни медициной, ни биохимией, ни физикой за пределами обязательной школьной программы, да и в ее пределах делал это лишь в минимальном объеме. Таким образом, все знания, которые позволили объекту разработки получить за несколько дней три высших образования, он усвоил уже после выхода из комы, что, в принципе, невозможно.
– Да, это уже действительно серьезно, – согласился лорд Бэдер, – Продолжайте, друг мой, это ведь не все, что вам удалось узнать?
– Разумеется, джентльмены, это еще не все, подтвердил Пауэлл, – не буду утомлять вас многочисленными подробностями, но внезапно проявляющиеся гениальные озарения следуют за Лавровым по всему пути его продвижения наверх, причем эти открытия лежат в разных сферах знаний, от различных единоборств, до химии, физики и даже ксенологии. Доказательство гипотезы, об которую сломали зубы несколько поколений наших лучших математиков, методика лечения астероидной горячки, лежащая на стыке ядерной физики и биохимии и граничащая своей простотой с гениальностью, но столь неожиданная, что до Лаврова никто на нее не наткнулся. А потом аспирант Колониального Технологического института за год становится лучшим специалистом Федерации в области взлома систем управления вражеской военной техники. Вы знаете, джентльмены, сколько лет над этой проблемой бьются лучшие умы человечества? И ведь результаты были весьма скромными, пока не появился Лавров со своими адаптивными алгоритмами, впрочем, это уже детали. Но остается вопрос, откуда все это взялось. Потом произошла эта безумная история с Лейтеном-5. Весь учебный полк ВВУ Планетарного Десанта – живые покойники. Никто не должен был оттуда вернуться. Никто, понимаете? Курсанты остались без офицеров в абсолютно безнадежной ситуации. Но! Среди них оказался наш объект разработки. Результат вы все знаете. Мы подняли записи его действий в учебных боях и в реальных сражениях, бесед с другими людьми, допросов в службе безопасности, в общем, все, до чего смогли дотянуться руки наших людей, а вы знаете их способности по добыче информации.
Сэр Пол и лорд Бэдер лишь молча кивнули, ожидая продолжения.
– Приготовьтесь, джентльмены, сейчас я озвучу вам вывод наших психоаналитиков, он будет несколько неожиданным, – с кривоватой усмешкой продолжил Пауэлл, – наш объект разработки и Игорь Яковлевич Лавров – разные люди. Я понимаю, что звучит это антинаучно и, вообще, безумно, но это медицинский факт, прекрасно согласующийся, к тому же, со всем тем, что узнали наши агенты ранее. Пятнадцатилетний мальчик Игорь Лавров умер там, на Титане, в местной больнице. Он так и не вышел из комы. Вместо него очнулся совсем другой человек, возраст которого оценивается нашими специалистами примерно в пятьдесят лет. И этот человек – профессиональный военный, имевший опыт командования, как минимум, полком, но одновременно он ученый, вернее нет, не ученый, а, скорее, талантливый инженер, обладающий огромным багажом знаний, но знаний не наших, не человеческих, нам пока неизвестных.
– Вы это серьезно, сэр Джон? – холодным голосом спросил лорд Бэдер.
– Я более чем серьезен, джентльмены. Есть правда, пара фактов, которые пока не очень укладываются в эту версию. Во-первых, нынешний Лавров прекрасно, во всех деталях, помнит свое детство вплоть до впадения в кому, а во-вторых, он, как и раньше, продолжает любить свою мать, причем искренне, что было бы странным, стань он совершенно другим человеком. Объяснений этим фактам пока нет, но в целом они не противоречат выводам аналитиков. Мы ведь не знаем всех подробностей того, что произошло с объектом разработки. Личность Игоря Лаврова могла и не разрушиться полностью.
– И вы предлагаете нам принимать решения, от которых зависит дальнейшая судьба нашей организации на основе вот этой фантастической версии, сэр Джон? – задал вопрос Крофтон.
– Другой гипотезы у меня нет, джентльмены, вы ведь знаете меня уже не первый десяток лет, чтобы понимать, что прежде чем озвучить вам эту версию, я проверил все факты лично, и не один раз.
– Несомненно, сэр Джон, несомненно, – лицо лорда Бэдера приняло выражение деловой сосредоточенности, – прошу извинить нас за высказанные сомнения в тщательности проведенного вами расследования и адекватности сделанных выводов, слишком уж они оказались… нетривиальными. Теперь остается решить, какое влияние этот новый фактор может оказать на наши планы.
– Лавров, будем пока называть его так, уже оказывает на них существенное влияние, причем не в лучшую сторону. Этот человек опасен. Его действиями невозможно управлять. У него есть своя цель, которая совершенно не ясна, но движется он к ней с невероятной для обычного человека эффективностью. Он уже нарушил нашу комбинацию с Глобал Випон Индастриз, в результате чего много лет выстраиваемая схема перехвата нами управления этой компанией с одновременной монополизацией рынка вылилась в арест наших агентов влияния в совете директоров ГВИ и усиление позиций Русского Оружейного Концерна. Я уже молчу о прямом выходе на рынок оружия новой силы, напрямую подконтрольной Лаврову.