Нельсон сомневался. Результат атаки на группу авианосцев противника выглядел неоднозначно. С одной стороны, она закончилась явным успехом ввиду совершенно несопоставимых потерь сторон, но при этом три авианосца уцелели и даже с учетом повреждений все еще могли выставить больше истребителей, чем имелось у нас.
– Майор, – вызвал меня на связь адмирал, – ваши люди смогут нанести эффективный удар торпедами при таком соотношении сил?
– Это лучше, чем было, господин адмирал флота, – несколько уклончиво ответил я, – но все еще очень опасно. Многое зависит от случая, а полагаться на него не очень бы не хотелось.
– У вас есть пятнадцать минут на принятие решения, потом начнется бой и удар придется наносить в любом случае. Никаких вариантов уже не будет.
– Через десять минут я представлю вам свой план, господин адмирал флота, – твердо произнес я, не испытывая на самом деле никакой уверенности.
Боевой ордер кваргов уже неплохо просматривался и напоминал выпуклую линзу, обращенная к нам поверхность которой состояла из тяжелых кораблей, причем самые мощные из них стояли ближе к центру. Ни одного линкора класса Титан я в их строю не видел, и это меня очень радовало. За тяжелыми кораблями на приличном расстоянии скрывались авианосцы, щедро прикрытые эсминцами и корветами от возможных попыток наших легких сил обогнуть строй линкоров и крейсеров и ударить с тыла по нежным авианесущим кораблям.
Я попытался представить себе ход предстоящего боя. Вот мы сходимся на расстояние эффективного огня из орудий линкоров. Стоять под снарядами кваргов Нельсон долго не станет, поскольку дело это крайне бесперспективное, учитывая перевес противника. Стало быть почти сразу нужно будет выпускать мои торпеды и под прикрытием истребителей с авианосцев пытаться достать ими тяжелые корабли кваргов. Собственно, об этом Нельсон и говорил, утверждая, что после начала боя других вариантов не будет. Очевидно, что противник это тоже понимает, а значит заранее поднимет с авианосцев москитный флот и выведет его практически в боевые порядки линкоров. Там истребителям почти ничто не угрожает, пока не прилетит наша мелочь, а ее-то они там и будут ждать, одновременно стремясь сбить наши торпеды и передавая на линкоры и крейсера данные своих сканеров для наведения их зенитных систем. Как это бывает, мы уже недавно видели и больше не хочется.
Большая часть моих дрон-торпед базировалась на авианосцах вместе с командирскими машинами и стандартными флотскими истребителями. Авианосец – штуковина крупная, не особо маневренная и очень хорошо видимая любыми сканерами, а значит, ко всяким военным хитростям слабо приспособленная, так что и не будем пытаться заставить слона танцевать брейк в посудной лавке, ибо себе дороже. Но! Помимо авианосцев у меня есть Невидимки. Пытаться обойти ими строй противника и выпустить торпеды с неожиданного угла, где нет истребителей, конечно, очень соблазнительно, вот только не прокатит. Не хватит Невидимкам маскировочных способностей, это ведь не в засаде неподвижно висеть, прикрывшись комплексами РЭБ, тут маневрировать придется, причем довольно активно. То есть получается, что бить надо с фронта, когда невидимки стоят за спинами тяжелых кораблей, их не видно и им ничто не угрожает. Причем ключевыми словами здесь являются «их не видно».
Я вызвал флагман. Нельсон немедленно откликнулся, до огневого контакта эскадр оставалось семь минут. Выслушав мой план, Нельсон секунд тридцать напряженно его обдумывал, после чего бросил мне: «Действуйте, майор» и отключился. Адмиралу еще требовалось успеть все организовать до выхода на рубеж атаки.
Наш боевой ордер вздрогнул и перекосился. Выполняя приказ адмирала, тяжелые корабли начали менять позиции, перемещая наиболее мощные и опасные для противника вымпелы из центра к условно нижнему краю строя. Авианосцам я отдал приказ сместиться туда же, а всем одиннадцати невидимкам, наоборот, подняться вверх, прикрыться тяжелыми кораблями и не ерзать без крайней необходимости, сохраняя режим максимальной маскировки.
Кварги на наши конвульсии никак не реагировали, сохраняя свое построение неизменным. Наш флот начал торможение, поскольку сшибаться на встречных курсах с численно превосходящим противником нам как-то не улыбалось. Первые залпы прозвучали с максимальной дистанции и не принесли результатов ни одной из сторон, но я не стал дожидаться, когда эффективность огня повысится и как только расстояние позволило задействовать москитный флот, отдал команду:
– Авианосцам поднять истребители. Задача – прикрыть дрон-торпеды от атак истребителей кваргов и обеспечить их прорыв к линкорам нижнего края боевого ордера противника. Торпедным звеньям, старт через три минуты после истребителей. Пилотам командирских машин принять распределение целей, – и я отправил поводырям торпед соответствующие файлы.
Я знал, что в эту же минуту адмирал Нельсон ставит задачу своим лучшим линкорам обозначить попытку прорыва через брешь в строю противника, которую должны пробить торпеды. Я очень надеялся, что кварги оценят угрозу, ведь такой прорыв вывел бы наши лучшие линкоры к слабо защищенным кораблям внутренней части их строя. Вместе с тем, попытка осуществить такой удар в качестве основного плана не просто граничила бы с авантюрой, а, собственно, ею бы и стала. Ослабление центра собственного строя и постановка главных сил флота под практически неизбежный фланговый удар мощной центральной группы кораблей врага сводили все возможные выгоды такого решения на нет и почти наверняка поставили бы флот в катастрофическое положение, но я надеялся, что кварги поверят и воспримут этот маневр, как жест отчаяния более слабого противника.
На самом деле, от всей этой затеи с имитацией прорыва мне нужно было только одно, чтобы противник задействовал для отражения удара торпед, стартовавших с авианосцев, все свои истребители. Для этого я хотел создать у кваргов иллюзию возможности эффектной победы, для которой всего лишь надо не допустить серьезных потерь тяжелых кораблей от первого и, скорее всего, единственного мощного торпедного удара людей. Кварги уже видели это оружие в деле и знали его сильные и слабые стороны, и я был уверен, что они постараются по максимуму использовать уязвимость дрон-торпед при атаках истребителей.
Я смотрел на тактическую проекцию и ждал, когда же кварги начнут реагировать на явную угрозу. Волна наших истребителей уже практически достигла строя противника. Пока они несли лишь незначительные потери от заградительного огня линкоров, который никогда эффективностью не отличался. Почти вплотную за истребителями двигались отметки дрон-торпед, ведомых командирскими машинами. Они пока вообще потерь не имели, как более трудные цели в плане обнаружения и наведения, но вот от строя кваргов оторвалась густая цепь отметок вражеских истребителей практически сразу схлестнувшихся с нашими пилотами во встречном бою. Потери с обеих сторон сразу стали множиться, но кваргов все же было явно больше. Они прорвались сквозь строй наших машин и начали охоту за торпедами, что оказалось задачей весьма непростой, поскольку даже захватив цель своей системой наведения пилот-кварг постоянно рисковал сбоем захвата, профессор Штейн и Джефф свой хлеб ели не зря. Тем не менее, потери дрон-торпед росли и компьютерная экстраполяция показывала, что до целей доберутся от силы две из десяти.
При первых же вспышках попаданий на корпусах вражеских тяжелых кораблей наш строй дрогнул и семь лучших линкоров Нельсона в сопровождении нескольких крейсеров рванулись к нижнему краю строя кваргов, имитируя попытку развить успех и прорваться сквозь брешь во вражеском построении. Результат торпедного залпа оказался достаточно скромным. В целом москитным силам кваргов и зенитным системам их линкоров удалось его отразить, но три тяжелых корабля все же исчезли во вспышках взрывов и еще семь линкоров получили достаточно серьезные повреждения. Вероятность успешного прорыва наших кораблей внутрь строя врага при таком раскладе представлялась невысокой, но командующий кваргов решил не рисковать и развернул центральную группировку своих кораблей для парирования назревающего удара.
В моей голове звякнул предупреждающий колокольчик и внутренний голос произнес слово «пора».
– Невидимкам полный торпедный залп, – отдал я главный свой приказ в этом сражении.
Цели были давно распределены, и теперь пятьсот пятьдесят дрон-торпед обогнали строй наших линкоров и ринулись к совершающим перестроение кораблям врага. Кварги пока их не видели. Основное внимание противника сейчас было приковано к идущим в безнадежную атаку линкорам людей. Все торпеды, выпущенные с авианосцев, к этому моменту уже либо достигли целей, либо были сбиты, но собачья свалка истребителей продолжалась. Я не давал нашим пилотам приказ на возвращение, они мне были нужны там, в нижней части строя врага, чтобы приковывать к себе москитный флот противника.
Мы начали терять корабли, имитирующие прорыв. Возглавлявший наш строй новейший линкор Сеул одновременно получил несколько попаданий и взорвался. Шедший чуть позади Тхимпху вывалился из строя, теряя фрагменты обшивки и паря мгновенно замерзающими выбросами газов из пробоин.
– Майор, корабли нужно отзывать, – услышал я рык Нельсона по системе связи.
– Еще две минуты, господин адмирал флота, – твердо ответил я, – иначе все будет зря. Процесс должен войти в необратимую стадию.
Мне казалось, что я слышу скрип зубов Нельсона. Адмирал смотрел на тактическую проекцию, отражавшую избиение лучших кораблей его флота и молча сжимал кулаки. Наверное, он мог бы убить меня сейчас, окажись я рядом. Когда взорвался поврежденный Тхимпху, в уголке рта адмирала показалась капля крови, он не заметил, как прикусил губу. Но линкоры продолжали атаку, а с губ адмирала не сорвалось ни звука, пока не истекли две минуты. Возможно, я нажил себе смертельного врага, но Нельсон не нарушил заранее согласованный план. Когда пять изрядно побитых, но сохранивших боеспособность линкоров резко сменили курс, уходя ниже строя противника с приказом разорвать дистанцию и по дуге вернуться в наш строй, кваргам стало не до преследования отступающих кораблей