Ночь уже подходила к концу и по ощущениям, по едва заметному изменению расцветки на небе вскоре должна был начинаться рассвет.
Вокруг лежало немало убитых, еще не обобранных победителями, или же сделавших это спустя рукава. Скорее второе, так как вряд ли бы складывали свое оружие в единые кучи. Это одежду ещё не успели снять и срезать.
При этом вокруг никого. Ну так имеют право — победители наверняка тоже утомились за прошедший день.
Пересиливая замерзшие и окаменевшие мышцы, Теодор заставил себя действовать, пока было время.
Первым делом подобрал из кучи оружия аркебузу и патронташ, к которому примотал моток фитиля. Затем, не имея сил бороться с собой, он полез на небольшой высоты холмик, которую они защищали у переправы, огибая уже окоченевшие тела. Побелевшие, лишенные крови когда-то смуглые эллины, ромеи, болгары лежали вповалку. Тел их врагов, которых было, как помнил Лемк, ничуть не меньше, а как бы и не больше, уже не было. Умирали все, смерть никого здесь не щадила.
Возможно где-то тут лежат и друзья — Мардаит, Месал, Юх, Петр… Как их найти?
На холме, на поле произошедшей трагедии перемещались чьи-то тени. Наверняка это были мародеры, что под прикрытием темноты собирали в торбы все, что попадалось под руку — золотые украшения, награды, кошели, одежду, снимали перстни и кольца с застывших пальцев убитых. Победители вряд ли бы так таились. А вот те, кто шёл за ними по пятам, всякие их маркитанты, или как они у них там называются… Лаимчили… Михтеры… Теодор откинул эти невовремя возникшие мысли. Время от времени среди мародеров раздавалась ругань. Грабители трупов ссорились между собой и пытались прогнать конкурентов-воров.
— Узак! Гит бурадан, есек!
Как найти в темноте друзей?
Добрался до места, где стояла кентархия друзей и ощупывая лица покойников, попытался найти близких. Он понимал, что во многом это было бесполезно, акт отчаяния.
На востоке линия у горизонта светлела всё сильнее, а друзья всё не находились, что давало надежду на то, что они спаслись — выбрались из этого проклятого места, ушли в леса с остатками войск.
Надо было уходить. Только далеко ли уйдешь, когда вокруг господствует враг? Когда их патрули наверняка рыщут тут и там?
Если только уплыть…
И стараясь не шуметь, Теодор пополз обратно. Наверняка если бы его видели со стороны, казалось бы, что он еле передвигается. Ему же самому казалось, что он мчится вперед, теряя время когда приходилось огибать мертвых, которые были разбросаны вокруг.
У места, где очнулся, подобрал «своё» оружие и направился вдоль берега, постоянно опасаясь наткнуться на лагерь врагов.
Вскоре выбрал удобный заход в воду, и не мешкая, чтобы не утонуть в реке сбросил с себя почти новый кафтан, связал узлом, снял сапоги, перевязал их «двенадцатью апостолами», закинул на шею. Проверил не выпадет ли кинжал и вошел в воду, удерживая в руках ружьё.
Правда не сделал и шага, как наткнулся на труп. Раздетый, то есть явно успели ограбить при жизни — да ещё со связанными в локтях руками. Тут же ещё одно тело. А за ним другое, а за ним ещё, ещё и ещё… Много. И у всех связаны руки.
— Ааа… Говорили же, что они верят, будто утопленники в рай не попадают
Вышел, и пошел искать новое место.
А на другом удобном месте для захода в воду, где можно было не поднимать шум треском и шорохом веток, стоял, по круп погрузившись в воду, конь.
Теодор подошел ближе. Гнедой масти, с более темными гривой и хвостом, он производил впечатление дорогого, ухоженного создания.
— Ты чей такой? Понимаешь по-нашему или ты их?
Конь прядил ушами, кося слезящимися глазами по сторонам, не отвечая. Несмотря на ночь, вокруг него летало много мушек, из-за которых он видимо и вошёл в воду.
Оказалось, что вились они вокруг многочисленных, но не опасных ран.
— Хотел отогнать их водой? Да уж больно неудачно тебя задели. Что, хозяина твоего пластали и по тебе попало? Не отвечай, и так понятно.
И хоть у Теодора опыта было немного, даже вовсе никакого, он осмотрел раны бедняги, отогнав или раздавив вялое поутру облако гнуса. Воды Дуная омыли раны, они были чистыми, свежими и вроде как не выглядели опасными, но с ранами бывает всякое. Порой и люди умирают от незначительных порезов.
Оставлять своего нового товарища по несчастью здесь не хотелось совершенно. Сарацины или добьют, или поставят себе на службу. И будет этот добрый конь воевать против бывших хозяев. А так может носил какого видного офицера — явно геройский конь!
— Пойдёшь со мной?
Конь кивал головой, то ли отгоняя грызущую его мошкару, то ли соглашаясь с Теодором.
— Я буду тебя звать…
Взгляд опять зацепился за раны коня.
— Будешь Гоплит.
Положил, стараясь не задеть рану, узел одежды и оружие на коня.
Потянул за собой, и Гоплит, не сильно сопротивляясь, вскоре оторвал копыта ото дна, позволив Лемку держаться за его гриву.
Медленное течение реки медленно тянуло трупы за собой, многие из которых цеплялись друг за друга, утыкались в берег. Конь фыркал на них, но был неплохо обучен, и Теодор медленно плыл среди удивленно смотрящих в темноту бельмами глаз трупов. Многие убитые ощущались и под водой.
Именно здесь, глядя на бывших боевых соратников, многих из которых он видел в жизни и в сражении, его накрыла мысль — «выжил!»
Она захлестнула его такой радостью и горечью — ведь умерев, он бы не видел всего этого, не стоял бы перед вопросом, а что собственно теперь делать? Прикрыл на время глаза, отдав себя на волю Гоплита и течения, погрузился почти по самые глаза, утягиваемый в холодную глубь.
Он выжил, и что-нибудь придумает. Эта мысль была главной.
Они плыли какое-то время вдоль берега, пока не стал замерзать. Конь легко, несмотря на рану, нес двоих, порой громко фыркая уже не на тела, которые они обогнали, а успокаивающе, точно предсказывая Теодору что всё будет хорошо. Представив, что с ним будет на территории, которую контролирует враг, если он вдруг заболеет, он начал искать куда бы им выбраться. Надеясь на всё лучшее, и тут же чуть не отчаиваясь, Теодор всматривался в уже рассветный час прибрежные кусты, воду, открытые места, опасаясь на них увидеть сарацин, которые могут его заметить. Лично он бы им вряд ли был нужен, но вот Гоплит… Сарацины очень любили коней, как все знали, и вряд ли бы упустили ничейного коня. В крайнем случае, эти подлецы могут просто съесть коня.
Совсем озябнув, он выбрался на берег, да так неудачно, что утопил аркебузу. Сил нырнуть за оружием уже не было. Зуб на зуб не попадал, мышцы и пальцы свело. Немного легче стало, когда натянул сухую одежду, и запалив фитиль, с помощью него развел небольшой костёр в яме выворотня. Место по-видимому был совсем диким. Вряд ли бы сарацинам было до него дело. Протер сухим мхом коня — бедняга наверняка тоже околел.
Лемк попил из фляги, съел сухое мясо и сухарь, что были у него с собой на короткие перекусы в пути. Поделился с Гоплитом.
— Ну что, друг… Пора нам определяться, как быть. Я буду искать людей, и какие опасности меня будут поджидать — одни боги знают. Отправлюсь повыше в горы, в леса, и через них попытаюсь выбраться к своим. К остаткам прежних или новой армии. Равнина для меня опасна, а тебе в горах будет неудобно. Придунавье сейчас заполонили враги. Потому тебе я предлагаю отправиться в путь самостоятельно. Перед тобой открыты все стороны. Кто знает, может у тебя все сложится гораздо лучше.
Конь продолжал смотреть.
— Смотри, решай сам. Пока, Гоплит. Еду ты найдешь. — Он погладил коня, погладил гриву, хлопнул по крупу и конь, фыркнув, двинулся куда-то в кусты.
Сам же Теодор, набрав воды из мелкого ручейка, прикинув примерное направление (от реки — на возвышенности), тоже неторопливо отправился на поиски людей. Ведь наверняка кто-нибудь должен был спастись. Да ведь те же самые местные жители… Болгары, вкрапления сербов, македонян, аромунов и прочих народов. довольно плотно населяли эти земли. Главное не попадаться осевшим на землю сарацинам, да их местным помощника, да принявших их веру местных.
Первое время он был очень осторожен. За каждым кустом казалось, что таится засада.
Болела голова. Пока плыл с Гоплитом, она как-то не слишком беспокоила, а вот позже отросшая шишка раскалывала голову, в глазах порой прыгали звездочки на самом краю сознания.
Он очень бы хотел встретить сейчас солдат-ромеев. Он хотел бы, чтобы это оказался сулиот Федос, который каким-либо образом отстал от своей части. Сулиот ему нравился, так как он чувствовал, что на Федоса Зарбаса можно положиться. Или ещё лучше — он хотел бы, чтобы тут появились его друзья. Вот вместе они точно не пропадут. Неплохо было бы, чтобы тут оказались и его войнуки. Тот же Бойчо, Вылко… Хорошие парни. Он бы хотел, чтобы тут оказались и другие солдаты из Сицилийской турмы. Эх, если бы можно было спасти тех, кто погиб. Сколько хороших парней полегло… Он хотел, чтобы выжили все.
У него сжалось сердце за всех погибших солдат, и за тех, что бежали с поля проигранного боя.
Ничего, для империи это ещё не конец. Империя не раз терпела поражения, но каждый раз поднималась, поднимется и сейчас. Есть ещё Кавасил, что где-то в Добрудже. Есть гарнизоны в городах, которые можно собрать воедино, есть мужчины в освобожденных селениях. Будет новая ромейская армия, что отомстит за проигрыш, отомстит подлым итальянцам.
Болгар в этих местах должно быть много, да… Это перед армией они разбегались. Но потом ведь возвращались в свои родные места, к домам, полям да садам. Эти земли были лакомым кусочком для любых захватчиков, несмотря на горы, выступающими природными укреплениям в некоторых местах. Только в некоторых, так как значительная часть страны была представлена равнинами. Здесь было много одиноких хуторов, мельниц, террасных полей, где растили розы, пшеницу, виноград. Хотя сами войнуки говорили Теодору, что болгары давно приучились не попадаться на глаза сарацинам без нужды, подобно собаке, которая в любую минуту ожидает пинка.