Так и расстались.
Теодор был рад, что смог помочь этим добрым людям в миг смертельной опасности. Он мог себе примерно представить, что могли сотворить с ними сарацины, так как видел уже всякое за свою короткую военную карьеру. К сожалению, много чего ужасного могли с ними сотворить и солдаты имперской армии. Особенно из числа иноземцев, прибывших на эту землю раздобыть золота, сытно есть, спать с любыми доступными женщинами и в общем красиво жить, как они это понимали.
Чтобы запутать возможную погоню, Теодор взял одного коня, собираясь с ним расстаться позднее.
Здравствуйте, уважаемые читатели! Как вы могли заметить, в тексте появились вставки на болгарском языке. Стоит ли так или всё на русском, или немного иначе в дальнейшем тексте?
Глава 8
Остались позади несколько сёл.
Вдоль дорог тянулся кустарник от срубленного соснового леса, и лишь кое-где высились оставшиеся колки, которые становились тем гуще, чем выше. Но только до определённой высоты, где уже деревья переставали расти.
Здесь, на дороге, было прохладно, пахло смолой. Вокруг ходили тучи, пахло возможным дождем.
В низинной части и на равнинах снег давным-давно исчез, но даже в тёплую пору он мог пролежать мокрыми слежавшимися кучами в тени скал. Вокруг быстро всходили посевы в полях, показалась трава, закачались головки чемерицы, первоцвета, петушков, проснулась и расцвела вся природа.
Теодор собирался выйти на территорию, контролируемую ромеями как можно быстрее, а потому экономил силы. Добираться предстояло долго. Более длинная и точная турецкая аркебуза должна была помочь в охоте.
Было немного страшно.
Это заставляло быть более внимательным.
Так как Лемк вообще был осторожен, если была такая возможность, то прятался от всех крупных отрядов и всадников. Всегда успевал их заметить заранее. К счастью их было не слишком много, и он не потерял много времени. Местные жители сами опасались всего на свете и сразу отходили на обочину дороги или старались скрыться из виду в кустах или за камнями, если видели вооруженного всадника. Оставшиеся так и стояли, не поднимая глаз, пока Теодор не проезжал мимо.
Остановился в одном месте, набрал в небольшой глиняный горшочек углей. Привязал тесьмой к поясу за горлышко. О него можно было греться, это могло сэкономить фитиль, а в сырую погоду, после дождя легче было развести огонь. Главное подкармливать угольки.
Он был в любой момент повернуть коня прочь, пришпорить его и умчаться в самые непроходимые части местных гор. Главное не нарваться на всадников…
И где же все ромеи? Неужели всех перебили? Взяли в плен?
Хотя, чего им делать на дороге… Сидят по укромным местам, либо, сбивая ноги, спешат в безопасные места.
Вскоре Теодору довелось увидеть первых ромеев и встреча с ними была связана с риском для его жизни.
Было около полудня, когда он остановился для того, чтобы набрать воды во флягу из небольшого ручейка, чуть в стороне от дороги. Привязал коня, чтобы не вздумал куда-нибудь уйти и отошел едва ли на десяток шагов от него.
А когда, набрав воду, вернулся к нему, то навстречу шли более полудюжины азапов. «Холостяки» румелийцев, наверняка патруль, были пешими и судя по их состоянию, этим легким пехотинцам давно не попадалась хорошая добыча.
Распашные камзолы-субун и поверх них куртки-суджери из когда-то синего и красного сукна, с крупной вышивкой, с половиной отсутствующих по бортам костяных пуговиц, едва доходили длиной до бедер. У некоторых субуны держали шерстяные кушаки, на концах которых болталась грязная бахрома. У других — кожаные ремни. Войлочные шапки по случаю теплой погоды заткнуты за пояс, обнажая засаленные волосы. Двое несли луки в походном положении, а в остальном вооружение было смешанное — булавы, сабли, топорики.
Они уже прошли мимо, когда вдруг остановились и несколько мгновений пошушукавшись, развернулись и пошли к коню Лемка.
Их взгляды не сулили ему ничего хорошего, хотя на лицах были улыбки и натянутое дружелюбие. Один из них обратился к нему на своём наречии:
— Эй, ты! Ты кто такой? Вылазь оттуда и отвечай — ты откуда, э?
Теодор, постарался справиться с небольшой паникой и мыслями, как выпутаться из данной ситуации, и собрал все свои знания на их языке:
— Я драгоман, то есть терджуман, переводчик! Еду из Самунджиево в Ускуб, к джеррах-баши Усману, врачу.
Теодор взмолился всем древним богам и нынешним святым, чтобы его придумка устроила этих вчерашних крестьян.
— Покажи разрешение на передвижение по дорогам! Покажи разрешение на оружие!
И тут же, видя, что парень забегал глазами, закричал:
— Машалла, братья, мы нашли разбойного гяура! Бросай оружие, грязная свинья, домуз!
Трое лучников начали натягивать тетиву, остальные выхватили свое оружие. Теодор прыгнул к коню, вцепился в уздечку, поставил одну ногу в стремя и попытался дать шенкелей. Вышло не очень, но испугавшись воинственных криков сарацин, трофейный конь, доставшийся от безбородого, вывернув голову, боком прыгнул вперёд.
И оступился, упал на спину.
Теодор едва успел оттолкнуться, едва не вывихнув ногу в стремени.
Конь забился, дико заржал. Тут же вскочил, и хромая, попытался уйти от людей, двое из которых тут же попыталась поймать его за узду.
Для Лемка и это был шанс. Небольшой, но все же.
Твое ещё возились с луками, двое отвлеклись на коня и против него сейчас стояло трое. К несчастью азапов, на минимум одного у него был убойный аргумент
Порох с закрытой полки аркебузы не сдуло. Это стало ясно, когда Теодор, удерживая ружье под мышкой, высыпал из горшка угольки на полку, нещадно просыпая большую часть мимо, прямо на ничем не защищённую кожу руки.
Жахнуло!
Клуб дыма и искр вырвался из длинного ствола, ударив в грудь одного азапа, уже подобравшегося практически в упор.
Размахнувшись аркебузой как дубиной, Лемк отогнал второго и использовав размах, метнул её в третьего. Фунтов десять в ружье было, а потому удар в грудь откинул и этого.
Тут уже Теодор выхватил из ножен скьявону. Славяно-венецианский тонкий меч превосходил по длине жалкое оружие сарацин, главное держать их на расстоянии.
Но «тюрцей» просто больше и у них были луки. Он понимал, его дни будут сочтены на этом свете, если будет только обороняться.
Пока второй азап махал короткой булавой, Теодор проткнул ему бедро, а когда третий кинулся ему на выручку, отогнал его несколькими выпадами и побежал к лучникам.
С разгона плечом сбил первого, весьма худосочного лучника, и скьявона тут же вошла в живот второго, ударившись о позвоночник, не ожидавшего такого «холостяка», так быстро, что он не успел выхватить свой клинок. Осталось только нанести несколько быстрых, куда придется, ударов сбитому плечом.
Третий взвизгнул, и, теряя стрелы из узкого вытянутого колчана, бросился в сторону, зовя на помощь.
— Держите его! Чего вы там застряли⁈
А Теодор, желая жить, вовсю прыть догонял убегающего:
— Стой, чатлак! (придурок)
Странная должно быть была со стороны картина: убегающий бородатый смуглый воин, который держал в одной руке лук, а второй во время бега пытался вытащить клинок. За ним гонится молодой светловолосый парень с обнаженной шпагой. Уже за ним ещё несколько смуглых, потрепанных воинов, почём свет клянущих попавшегося им разбойника. И все это под жалобное, болезненное ржание охромавшего коня.
Неизвестно, чем бы вся эта ситуация кончилась для Лемка, если бы навстречу по дороге не мчался, под храп и грохот копыт, гнедой конь.
Не останавливаясь, он сбил грудью убегающего лучника, скосил глаза на Лемка и бесстрашно бросился на его преследователей.
Он сбивал грудью, давил, лягал, кусал, вертелся волчком и прыгал всеми четырьмя копытами на упавших сарацинах.
Не отставал и Теодор. Упавшего лучника пригвоздил клинком к земле, и, развернувшись, набросился на остальных.
— Уй, калтак!
Теодору осталось проткнуть только одного, так как двоих подавил гнедой. Вдавленные грудные клетки, торчащие сломанные ребра, раздавленные головы — тут и добивать, чтобы не мучились, не надо.
Вместе с неожиданно появившимся Гоплитом они расправились с основной группой патрульных азапов. Основной, так как один из первых лучников, с несколькими ранами, абы куда нанесенными Лемком, уже убегал, крича как недорезанный.
И на крик раненого из-за поворота выскочили ещё двое азапов. Отстающие? А нет ли там ещё больше отстающих? И нет ли у них коней?
Пришлось Теодору с клинком наголо атаковать и их. Промелькнувший сумасшедший бой придавал ему силы и, что важнее, уверенности в себе.
Бой и с этими двумя в чем-то повторился: Гоплит подскочил и отпрянувший азап нанизался на лезвие Теодора. Заколоть последнего из оставшихся патрульных тоже оказалось легко, так как тот только и пытался что и сделать, так это убежать.
Но ведь оставался ещё один недобитый…
Кровавый след тянулся на небольшую тропинку, что терялась среди кустарника.
— Стой, подожди меня здесь, друг! Я скоро вернусь, как только разберусь с оставшимся!
Гоплит лишь фыркнул, тяжело поводя боками. Его раны на спине вскрылись. Из-под уже поджившей корочки на ране текла кровь.
Надеясь, что его поняли, Лемк оставил поле боя и бросился за раненым. Он бежал во всю мочь, без передышки, так как тревога придавала сил и резвости. Раненый мог позвать помощь и тогда все окрестные исмаилиты кинутся преследовать его. А убитые на дороге… Это тревога второго плана. Оставалось надеяться, что на погибший патруль пока никто не наткнется.
Он ориентировался на чёткий след придавленной пробивающейся в тени деревьев травы. И вторым ориентиром была кровь. Азап не мог зажать все раны и терял немало крови.
Кустарник неожиданно поредел, образуя небольшую поляну. А на ней, склонившись над телом азапа, стояло двое мужчин.
— А ты кто ещё такой будешь? — спросил один из них нагло тем непередаваемым говором, которому можно было научиться только на улицах Города.