(Прим.авт.: если кому будет интересно, то можно будет кратко рассказать об этой крепости в блоге. Дайте знать.)
Глава 14
Устраивались с трудом: вся разрушенная крепость была засыпана битым камнем, осколками керамики и прочим мусором, скопившимся в результате течения времени. Спать на голых камнях и земле никто не хотел в течении долгого времени. Часть людей была отправлена в ближайший лес, чтобы нарубить молодых деревьев и веток, набрать сухих дров. Другие расчищали завалы, поднимали обрушенные камни на место в провалах стен, чтобы возможный враг не смог зайти так просто внутрь. То, что это тихо может кому-то удастся было нереальным — любой звук гулко оставался от всех поверхностей: шорохи и лязг металла были очень хорошо слышны. Третьи очищали колодец и искали водный резервуар. Обычно (всегда) у любой римской/ромейской крепости он присутствовал.
Без инструмента работа шла не слишком споро. Однако чувство безопасности, которое дарили даже старые стены подстегивало людей работать. И работать прилежно — ведь в том числе от этой работы зависело будут ли они есть горячую пищу, пить чистую воду, спать в тепле и сухости. Люди уже были привычные ко многому, и потому не роптали. Молодым монахам, привычным к аскетизму, такие условия тоже подходили.
За первый день очистили небольшую часть — было бы где преклонить голову. Появилось время развязать многочисленные тюки, снятые с коней, рассмотреть добычу и поделить первым делом всевозможные ткани/тряпки, смягчившие и утеплившие скудные постели.
Работы впереди было на многие недели.
Евхит и монахи взяли на себя настроение отряда. У Евха никогда у него не было такой аудитории и теперь он показывал всё, на что способен. Евх вообще всегда был спокойным, а молодые, горящие энтузиазмом верующие всюду делились как настроением, так и убеждением, что впереди только победа. Они же потом расчистили развалины самой уцелевшей церквушки, где и проводили своеобразные богослужения. Посвятили её святому Георгию Гаврасу. И камни крепости будто вспоминали забытые слова:
— … он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение — истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым…
Евхит, самый религиозный из всех друзей Лемка стал одним из главных помощников, в котором он был полностью уверен.
— … Ибо ты сказал: «Господь — упование мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею; на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона…
Среди всего отряда самыми ловкими всадниками оказались Юц и Ховр. Именно им было поручено в дневное время исследовать окрестности. Ловкие и наблюдательные юноши хорошо работали в паре, дополняя друг друга. Юц был более болтливым, тогда как обращал внимание на абсолютно всё, что для других людей было обыденным. Во время пребывания в крепости, они проводили время в создании конюшни, так как очень привязались к лошадям отряда. Ну и пытались подступиться к Гоплиту, который верховодил в табуне, подпуская к себе немногих из ромеев.
Несколько раз Юц и Ховр уходили из-под ударов конных патрулей сарацин и едва уклоняясь от выстрелов их пехоты, запутывая врагов в местных лесах, которые довольно быстро успели изучить.
Они и выяснили, что в радиусе одного двух дней располагались села Дивчово, Желязна, Чирнивит, Голы-извор, Глогаво, Рубарица. Были, конечно и другие, но перечисленные являлись самыми близкими к разрушенной крпости, которая называлась Копсис.
Потребовалось немногим более недели, пока поджившие раны позволили основной массе раненых в предыдущих переделках ромеям встать в строй. За это время все устали сидеть в развалинах, и Теодор повёл ромеев «в гости», знакомиться к ближайшим чорбаджиям.
Это были небольшие в сравнении с Асенями поселения, насчитывавшие от трёх десятков, до сотни лачуг. При этом влияние помаков и сарацин было не слишком большим, за счёт чего чорбаджи и не надеялись на их помощь. Они охотно пошли на все условия, которые выставил им Теодор. Расставшись «всего» с двумя тысячами акче, они обязались на постоянной основе снабжать ромеев продовольствием и новостями о передвижениях сарацинских войск, ромеях, зейбеках, гайдуках, клефтах и прочих вооружённых людях, если о таковых станет известно.
Собрав жителей этих селений, Теодор объявил им о том, что время сарацин сочтено. И теперь он, протодекарх Сицилийской турмы, лагатором гондера войнуков, является представителем власти Ромейской империи. А потому каждый из свободных мужчин может вступить в отряд — если нет оружия, одежды и прочего снаряжения, то выдадут. За службу Теодор обещал и плату — половину акче в день, т.е. 4 румелийских мангира в день. Этот было мало, но для сельских жителей, живущих натуральным хозяйством, было уже кое-какой суммой. Обещал Теодор и подарки за храбрость, за убитых врагов, и в целом богатую добычу. Конечно, если они увидят, что их чорбаджи сносятся с сарацинами, им было обещано половина имущества предателей.
Тут же воодушевлённые люди сдавали наиболее рьяных сторонников султана, которых Теодор брал под стражу, а основную часть их у существа раздавал всем жителям. В целом на обход всех этих поселений потребовалось ещё более недели блужданий по горам.
Горы были раем для метких стрелков. И пусть большой меткостью ромеи похвастать ещё не могли, это было немного поправимо (если не рассматривать техническую часть). Несколько сотен смелых и мотивированных людей, знающих окрестности, могли держать под контролем их защищенную природой часть, потому что склоны были слишком крутыми для практически любого штурма. А особенно защищены от любимой сарацинами конницы. Долины, в которых находились хорошие старые, еще римские дороги, на многие мили были утыканы расселинами, ущельями или теснинами, полными неожиданных поворотов, и притом весьма глубокими.
Сарацины не заботились о местных жителей, делая ставку на некоторых предателей, но даже опираясь на них, им было бы опасно проходить через горы — будь у местных жителей оружие и искусный в военном деле лидер. В горах легко было потерять связь между частями. Сам рельеф порой вынуждал военные части разделяться, что подвергало их значительному риску. Без дружбы с местными сарацины могли владеть только той землей, на которой стояли их воины. Именно поэтому они насаждали всюду свою веру, или переселял верных подданых из других регионов своего султаната.
Чтобы небольшой отряд Теодора стал опасным, людей следовало учить. А делать это кроме Теодора, имевшего кое-какой опыт в этом деле, было в общем и некому.
В целом упражнения были всё теми же, что и с прочими новобранцами — вначале привыкнуть к аркебузам и мушкетам, научиться выполнять все команды, и лишь после переходить к стрельбе. Только ещё Лемк учил их быстро перезаряжать, в чем стал большой мастак. Малочисленный, бездоспешный отряд по представлению Теодора мог выжить только за счёт огневой мощи, умения выдать несколько залпов по противнику в самый короткий срок.
Юцу и Ховру, и тут выбившимся в первые ряды, и прочим, кто никогда не стрелял, он втолковывал:
— Боже упаси, чтобы ваш фитиль отсырел! О порохе в целом не беспокойтесь, он в бутылях, и с ним ничего не случится. Делайте что угодно, чтобы он оставался всегда сухим — даже если на вас обрушится с неба вся Пропонтида. Держите за пазухой, прикрывайте головными уборами, дорожите им будто своей любимой девушкой. Иначе вы окажетесь беззащитными, почти как со спущенными штанами, только хуже.
Конечно же, не забывали и про упражнения с холодным, «благородным» оружием. Учились биться боевыми цепами, косами, саблями, копьями, кинжалами, ятаганами и прочими средствами умерщвления.
Лемк, по заветам читанного «Стратегикона», делал всё, чтобы ромеи не скучали (Теодор стал считать ромеями всех, кто примкнул к его отряду).
Порой, желая проверить силу ударов, воины рубили туши овец и свиней. Были такие умельцы, что ятаганом напополам разваливали их. Другие утверждали, что против хорошего меча ятаган не поможет. И отправлялись во двор проверять, стараясь друг друга не покалечить.
Лемку уже тут самому предстояло учиться у некоторых воинов: например, у того же Ховра, который весьма ловок обращался с саблей. Но в общем у Теодора дела шли хорошо. Он был ловким, поджарым и легким, с крепкими ногами и сильными легкими.
Если люди не были заняты в хозяйственных делах и не в походе, то над развалинами крепости звучало нечто вроде:
— Заряжай!
— Коли, я тебе сказал! Не размахивай! У тебя оружие длиннее, что ты мучаешься? Он всё равно не отразит, если всё правильно сделаешь!
— Евх, сможешь остановит ему кровь?
— Эй, а кто мне теперь зашивать кафтан будет? А ну…!
Ввел Теодор и телесные наказания — плети — за мелкие провинности. И смерть — за все остальные. В армии требовалось безусловное подчинение дисциплине, и люди должны были знать, что просто так законы обойти нельзя. Что не будет пощады тем, кто осмелился поднять руку на своего командира или тем, кто отвергнут долг перед своими братьями по оружию.
— Если стратиот во время битвы или сражения покинет свой строй или банду и выбежит раньше с места, в котором он был размещен, и будет снимать доспехи с мертвого врага, убитого другим, или опрометчиво устремится в преследование других врагов, — читал Теодор оп памяти тексты старых законов. — такого мы повелеваем наказать смертной казнью как ослабляющего строй и тем самым причиняющего ущерб своим товарищам и все, что им взято, как и следует, изъять и передать казне турмы. Если же учитывать снисхождение, то пусть он будет или побит плетьми, или лишен военной службы…