Правда «зайцы» оказались дикие, и стали кусаться.
Вырвавшись по руслу сезонной реки чуть вперед, ромеи сделали резкий поворот и спрятавшись за камнями, мокрые от пота, ромеи переводили дыхание:
— Один… Два… Три… Пять… Восемь… Одиннадцать… Двенадцать… — считал Лемк вырвавшихся членов своей части отряда. Из них десять скопефтов, умудрившихся еще не бросить мушкеты и аркебузы.
— Кто бросит оружие, того убью сам! — насколько мог спокойнее сказал Теодор, с трудом переводя дыхание — легким воздуха всё никак не хватало.
— Заряжайте и будьте готовы!
Жаль, что оружие не зарядить лёжа, но можно привалиться спиной к камню.
Треск веток, стук копыт и ругательства становились всё ближе и Лемк возблагодарил всех богов и святых, что не дал команды открыть стрельбу, так как из леса вылетел Ховр, за которым гнались преследователи.
— Пли! — и янычарский длинноствольный мушкет выплюнул столб дыма и искр, выталкивая крупный кусок свинца, сбивший с седла одного из преследователей.
— Алла! Иншалла!
— Бегом! В гору! — побежали ромеи в указанном направлении.
Сперва притормозив, сарацины начали пускать стрелы, другие выстрелили из пистолей, а потом все спешились и с яростными криками бросились за Теодором с его кампанией.
Успев вскарабкаться чуть выше, Лемк как замыкающий, вступил бой первым со свежими врагами, действуя длинным мушкетом как дубиной. Приклад здорово подошел, чтобы бить сверху по головам, укутанными чалмами/тюрбанами/тюбетейками.
А потом сверху начали раздаваться выстрелы, покатились камни и потеряв людей, сарацины откатились.
Нельзя было терять времени — врагов слишком много. Сейчас они подумают и постараются обойти ромеев, да ещё наверняка и вызовут себе подмогу. Теодор бы сделал так.
Поднявшись по склону метров на сто, и прячась за камнями, Лемк, прежде чем потерять из виду врагов, увидел, как они разделились: часть осторожно пошла за отрядом Теодора, другие — на конях, поскакали в обход, продираясь сквозь кустарник и ветки деревьев
У людей на горе всегда больше преимуществ, так как они видят с высоты чуть больше…
— Так сколько же их? — глядя туда, откуда они должны были появиться.
— Раз… Два…
— Их двадцать! Я сосчитал! — зажимая саблю, подбежал Ховр. Говорил он ещё как каши в рот набрав, но в разы лучше. Общение с Юцем, видимо, сказывалось.
Рядом чертыхался один из стрелков, который умудрился потушить фитиль своим потом.
— Отдохнули? Вперед!
— Декарх, сил нет никаких…
— Если жить хотите — вперёд!
Пытавшийся обойти гору отряд оказался чуть ниже по склону, чем Теодор рассчитывали и только часть смогла вести по ним пальбу — четыре человека, на расстоянии в 50 футов застрелили троих, да ещё и остальные не стояли без дела, спустив со склона камни, сумев раздавить двоих и знатно напугав лошадей, которые понесли своих ездоков во все стороны. На какое-то время они теперь не представляли опасности.
Но ведь были ещё те, кто крался следом.
Хорошо, что они не спешили, опасаясь засады. И только услышав треск выстрелов, грохот камней и дикое ржание лошадей, побежали вперёд.
Те, кто даже просто ходил в гору наверняка понимают, какого это по ощущениям, когда легкие горят огнём, грудь разрывает, глаза застилает пот, ноги уже не могут оторваться от камней чтобы сделать ещё шаг. А если в этот момент почти в упор по вам дадут залп и на спуск побегут пусть тоже усталые враги, но ведь на спуск!
Это оказалось весьма и весьма неприятно для исмаилитов, если судить по их воплям.
Размахивая ружьями, ромеи проломили несколько черепов, сбили с ног, вооруженных саблями и палашами смуглых всадников, приканчивая их ножами.
Один из вожаков, ага или баши — крепкий и высокий воин средних лет, несмотря на мокрое от пота лицо, ловким ударом смахнул голову напавшему на него ромею, однако, когда на него обрушились несколько человек с Теодором, против которых сумел лишь тяжелым клинком расщепить приклад мушкета, после чего ему нанесли множество ран, от которых он и истёк кровью.
Оставшиеся сарацины отступили и тут — ломая ноги, покатились по склону вниз.
Те, кто считал себя на охоте, сами стали жертвами в этот день. Они гонялись за ромеями, при этом из раза в раз повторяли одну и ту же ошибку: преследуя отряд, но не видя его, они, приблизившись, подставляли себя под выстрелы. Они не ведали, откуда и в какое мгновение последуют эти выстрелы, а ромеи сразу же убегали. Они участвовали будто бы в большом забеге — или марафонском забеге, если говорить древними терминами — наградой в котором для них стала их собственная жизнь.
Ромеи радовались победе преждевременно.
Сарацины остановились у подножия горы. К ним присоединились и воины второй отряда, собравшиеся после огня и камнепада.
Видно, что на какое-то время лидер всадников отказался от преследования. Всем требовался отдых и возможность перевязать раны, да и нужно было составить новый план действий.
Ромеи тоже порядочно устали, дико хотели пить и есть. Пустили по кругу фляги с монастырским вином и одну флягу с ракией — один глоток не свалит с ног. Зажевали всё сухарями с сыром, с зубчиком чеснока. Нельзя было сильно наедаться — съешь больше, а бежать сможешь меньше. Вино взбодрило, Теодор себя чувствовал ещё хорошо, а потому, когда его люди отдыхали, разлёгшись на камнях, сам внимательно следил за врагами.
На какое-то время сняв сапоги, проветрил с удовольствием ноги.
Из лагеря сарацин, которых осталось возможно около сорока человек — гораздо больше, чем требовалось для верного уничтожения отряда Теодора — выехало несколько всадников. По двое, они, держась на безопасном расстоянии, следовали по своим старым следам, обошли гору и остановились на лысом холме — на таком расстоянии, что не достать метким выстрелом, и стали наблюдать за ромеями.
— Смотрите-смотрите, выродки! — выругался Евстафий, погрозив им кинжалом. — Когда уходим?
— Пока не уходим.
— Нам нельзя ждать! Их больше! Эти скотоложцы задавят нас числом. Нам не хватит зарядов — порох, свинец кончатся, фитиль прогорит!
— … а если отойдём, то нас растопчут. Смотри — вокруг не такая уж лесистая местность — гора на горе, это так. Но далеко ли скроешься в подобной местности?
— И чего ждать? Дорого продать свои жизни?
— Дорого не дорого, но поторговаться можно — и совсем не факт, что они захотят нас «купить» за такую цену… — хохотнул Теодор.
Когда вокруг стемнело так, что уже мало что можно было разобрать — Теодор приказал привязать пару тлеющий фителей на том месте, где они отдыхали, а остальные спрятать от любопытных взглядов. И повел своих людей вниз, получая ушибы, когда натыкались на камни.
Костры преследователей горели так ярко, что их света хватало на то, чтобы увидеть, как блестит железо оружия караульных в стороне.
Теодор вызвал добровольцев — и таких было несколько, среди которых и Ховр. Им предстояло убрать караульных, чтобы остальные ромеи могли ближе приблизиться к кострам:
— Вы ползете первыми! Пробирайтесь крадучись, как змеи передвигаются. Ползком подберитесь к своему караульному. Когда повернется спиной — быстро кидаетесь и колите его. Потом осмотрись и прислушайтесь. Если нет переполоха, то двигайтесь к костру. Если что — сразу бросайтесь на землю, чтобы вас не приметили.
— Делимся фитилями! У кого закончились пули? Держите! — поделился свинцовыми шариками Теодор.
— Остальные: после того, как тех уберут, крадемся вперед, пока я не остановлю. Даем залп и потом вперед — бейте да руби. Но чтобы никто не отдалялся от друг от друга далеко, не то отрежут от своих и перебьют. Увидите, что все похватали оружие — бегите назад! Мы не геройствовать собираемся, а врагов убивать.
Солдаты стояли плотно, чтобы ни одно слово не прошло мимо.
— Удары должны сыпаться градом. Колите быстро — не до фехтования сейчас! Тут вам не там и не то, ясно? И ещё — когда нападаем — кричите! Помните, как сказал великий полководец и правитель прошлого: «громкоголосое войско способно с помощью криков устрашить врагов»!
Всё прошло хорошо — караульные упали без лишнего шума и возни. И потому подобравшись практически в упор ромеи пустили в ход огнестрельное оружие, по команде дав пару залпов, убивая сидящих у костров, а затем бросились вперёд:
— Вперед! Вперед во имя всех святых! Смелее! — кричал Теодор, держась впереди. — Рубите в куски погань! В ножи их! Чтобы ни одному не живому не удалось уйти!
Последние слова, конечно, были преувеличением, но все же…
Весь сарацинский лагерь в один миг наполнился криками страха, руганью, шумом оружия, хрипом раненых и предсмертными стонами. И лишь когда схватка начала переходить в ожесточенное кровопролитие.
Драка не оказалась долгой — сарацин было слишком много, и ромеям пришлось вскоре убегать.
Одного ромея сарацины всё же убили и несколько получили ранения.
В ночном переполохе так же потеряли два ружья, но те, кто это сделал, показывали свои окровавленные клинки в качестве оправдания.
Когда наступила рассветная пора, ромеи вновь обстреляли измученных днем и ночью сарацинов, убив нескольких, после чего отправились поспать пару часов.
Не выспавшиеся — так они и не легли, усталые исмаилиты устроили утром собрание, и, судя по всему переругались. Их уже было не такое подавляющее большинство — почти половины лишились за ночь. Может они бы и не прочь. Но как это было сделать, чтобы не походило на бегство? Как сделать, чтобы сохранить лицо? Чтобы и наказать наглецов, и не дать осквернить тела павших?
Лемк мог помочь только одним образом.
Стоя на скалах, ромеи смеялись, делали непристойные жесты и всячески поносили своих врагов:
— Скотоложцы! Овцелюбы!
— Любители маленьких мальчиков!
— Чтоб вам пить уксус вместо воды!
Среди сарацин было немало храбрых воинов. Взъярившись, они с пистолями и клинками наголо бросились к скалам, чтобы наказать дерзких гяуров, но были встречены новым залпом.