и, косами, дубинами, и обнявшись с извечными врагами, пускали в ход ножи.
Поле быстро усеяли убитые и раненые. Крики и стоны, лязг челюстей (когда по ним били тяжелые кулаки) и звон сабель слились в единый гул.
Кто не сдался — оказался уничтожен и жестоко казнен местными жителями. Вся округа оказалась в руках Лемка. За счёт внезапности и организованности, ромеи обращали в паническое бегство или уничтожали небольшие сарацинские отряды, не давая им объединиться.
Когда они достигли своей цели, их встретили как освободителей. Люди высыпали на улицы, приветствуя их криками радости.
Было шумно и радостно. Воинов поили холодной водой, угощали вином, свежим хлебом. Заиграла музыка, вопили дуды, били барабаны. Ромеи были измучены, покрыты грязью и ранами, но собирались покрасоваться вовсю перед местными.
Теодор занял огромный дом местного бея. Туда тут же пришли старейшие жители, среди которых были представители саксонской общины, на подносе протянули бутыль с ракией и сливовицей, жареную баранину. Выпив бокал, Теодор на приглашение посетить пир вечером ответил:
— Со всем удовольствием, но сюда меня привело дело, которое не ждет. Мне нужны ваши шахты!
Пригнали пленных бешлю к нему во двор.
— А они нам нужны? Кто их охранять будет? — Теодор махнул в направлении вытянутого лога. — У нас много провизии припасено? Нам нужна такая обуза? Не думаю, от обузы нужно избавляться.
— Ясно. — Рыжеусому не надо было ничего долго объяснять.
В ближайшие дни многих чорбаджи, бешлю, помаков славяне сами перевешали. За жестокость нельзя миловать!
Темные отверстия, представлявшие собой вход в шахты, были чем-то похожи на могилы. Наверное, запахом. Во всяком случае, так казалось при первом взгляде. Хотя за века тут погибла наверняка не одна сотня и тысяча людей.
Снизу несло холодом и влагой.
Из шахты выводили людей, одного за другим. Десятки и сотни. Были тут и просто рабочие-местные жители, но в основном султанские рабы — и ромеев было среди них немало.
Теодор смотрел на них, на истерзанные и искалеченные тела, и перед глазами вставали картины их мучений, и что с ними тут могли сделать. Измученные тела, голодные глаза, рассказы о пытках и унижениях.
— Накормить, отмыть, дать одежду! Сарацин не убивайте, потом с ними отдельно освобожденные поговорят.
Одну из своих целей Теодор достиг. Там, в шахтах по добыче железной руды они, те кого он искал, и содержались.
Мардаит, высохший как скелет, но ещё сильный, сжимал друга в объятиях и не стеснялся лить слезы.
— Чем большое займём сёл, тем больше людей вступит — все любят победителей. Думаю восставшие крестьяне уже жгут Софию/Сердику. И туда стекаются все сарацины, которые только могут. На два дня распускаем основные силы по окрестностям. Ховр и Юц! Уничтожайте мосты через реки, чтобы из Кюстендила, Косово и Эпира/Албании не подтянулись силы. Йованна — ищи местных мухтардаров. Язык сломаешь… И других. Всех беев кто не убежал, бери в плен. Всё что лёгко, не прибито, из золота и серебра собирай в нашем лагере. Евстафий, иди и разговаривай о том, что принимаем всех, кто способен сражаться в свои ряды. Создавай из них сотни, вооружай из местного арсенала и добычи чем можешь. Всё бери, что надо.
Присоединилось не менее 4 сотен сербов и на сотню больше болгар. Откуда тут сербы в таком количестве? Тут оказалась одна из резиденций сербской епархии, и куда к ней стекались представители этого народа. С болгарами они уживались не очень хорошо, с трудом конкурировали и потому с радостью вступили в ряды ромеев.
На собранном совещании Теодор показывал своим «офицерам» ситуацию, как видел. Силы капыкулу разбиты? нет. Ни янычары, которым мы треснули по носу, ни сипахи, которых еще не видели, в дело толком еще не вступили. Сил у сарацин больше, а где они — пока не совсем ясно. Непонятно насколько взявшие в руки крестьяне смогут их удержать. Теодор сказал, что больше они занимать крепостей не будет, а только быстро идти и жечь все на своем пути, когда будут выбираться в населенные места, а потом вновь уходить в горы и каньоны рек, чтобы не понимали где они на самом деле находятся когда начинают приходить сведения из разных мест.
— Пехота янычар за нами не угонится. Надеюсь.
По его приказу привели новых правителей города.
И Теодор заявил старейшинам:
— Мы не остаемся
— Помогите! Люди устали! Войной, нуждой, постоянными поборами для войск, насилиями, унижениями. Империя — это возврат к закону, порядку! Мы ваши сторонники, помогите нам!
— Кто хочет — может идти с нами. Все, извините… А что это за гора брёвен?
— Заказ жителей Мекки из 600 отборных дубовых бревен.
— Сожгите.
За их спинами разгорался огонь кровавого мятежа. Горизонт в том месте, где была София, потемнел от дымов.
Отряд в пару тысяч ромеев, под командование лагатора Теодора Лемка, протодекарха Сицилийской турмы, втягивался в горные каньоны, утягивая с собой караван груженного скота и отар овец на еду.
Выбрались к Струме.
Ох, сколько для местных жителей было связано мифов с этой рекой! Каменистая, бурная, она как будто не слишком подходила для жизни людей. Однако люди жили на её берегах с незапамятных времен. Что говорить, если даже непроходимой для судов, по легенде она стала из-за Геракла.
Именно знаменитый полубог после десятого подвига (привести коров Гериона с мифологического острова Эрифеи) Гера наслала на стадо слепня, и стадо разделилось в области фракийского предгорья. Геракл поймал часть стада. «Едва согнав коров к реке Стримону, Геракл вознегодовал на эту реку, издавна бывшую судоходной. Набросав в неё скал, он сделал её несудоходной, и пригнав коров к Эврисфею, отдал их ему, а тот принес коров в жертву богине Гере»
Герой натворил дел, а расплачиваться теперь ромеям…
В основном двигались вдоль Струмы на юг, уничтожая мосты и разоряя мелкие городки и селения с враждебным населением, не будучи остановленными врагами. Мы старались держаться северного берега, насколько это было возможно. На нашем маршруте не было большой дороги, и на протяжении многих миль не было даже хорошей тропинки. У отряда не было хорошего проводника, и немногие из отряда раньше проходили по этому маршруту. В результате часто приходилось возвращаться по своим следам и совершать длинные обходы, иногда на многие мили, когда нам случалось попасть в непроходимый каньон или встретить край слишком крутого для спуска горного склона. Однажды, следуя вдоль реки (которую обычно можно было перейти вброд), мы подошли к ущелью шириной менее ста футов, через которое быстро и глубоко лилась вода, а по обе стороны почти перпендикулярно вздымались горы. Мы не могли пустить лошадей в бурлящие воды и не могли поднять их по крутым склонам, поэтому нам пришлось возвращаться вверх по течению, пока мы не нашли достаточно пологий уклон, чтобы подняться.
На привалы вставали в немногих удобных местах, на высоких полянах, в зеленых лесных массивах. Вокруг были гранитные скалы, леса, поляны, на которых вольно разросся дикий шиповник. Ветвистые деревья грецких орехов росли над нами, а под ногами были травы с крупными цветами, яркими и красивыми, отчего все казалось застеленным огромным ярким ковром.
Несколько миль шли по тропинке шириной редко более двух футов, проложенной высоко на склоне крутой скалистой горы. К счастью, кони и ослы оказались хладнокровными и уверенными в себе. Большая часть местности, по которой проезжали в отдельные дни, была не только невозделанной, но и почти полностью бесплодной; вокруг росли низкорослые кустарники, день пути мы не миновали ни одного леса.
Местные жители говорили, что живут практически на одном хлебе. Обычно у них есть немного сыра или лука, чтобы сдобрить хлеб, но мясом, птицей или яйцами они балуются только в праздничные дни. Захваченная отрядом еда, блея, отдавалась нуждающимся, чтобы вскоре превратиться в дымящееся рагу.
Отряд выходил к древней Элладе.
Глава 20
Дорога, круто опускающаяся вниз, вела нас сквозь лес, который окружал ее с обеих сторон до самого подножия. Только когда мы подходили к молодым деревьям или кустарникам, перед нами открывались просветы. Кроме того, дорога часто проваливалась в ложбину или овраг, неприятные тем, что хорошо годились для огромной западни против нас, по которой мы спускались, подобно крысам в водосточной канаве. Никому не составило бы большого труда перекрыть нам путь или отрезать нас от северного пути, по которому мы шли.
И идти по этому бездорожью, неся на себе припасы, фунтов по 60 минимум, не считая вооружения, было нелегко. Лишь благодаря постоянно присоединявшимся местным жителям, основу которых ныне составляли эллины и македоняне, разросшийся отряд уверенно двигался дальше вдоль Струмы.
Чтобы вырваться из теснины Струмы на просторы, отряду Лемка надо было пройти ущелье Рупель и древний город Гераклея Синтика, ныне известный под названием Петрич.
Говорили, что об отряде Лемка уже узнали, и паша Салоник спешно собирает ополчение и всех тех, кто не против сразиться с гяурами.
Турки так озверели на своих территориях против неверных из-за бандитизма в том числе, что из-за их действия даже очень лояльная или пофигистичная часть переходит на сторону Визы
Болгары из войнуков, греки из мартолов, другие народы легко переходили на нашу сторону — что знатные, что выходцы из простонародья. Для нас они становились долгожданным пополнением, потому закрывали глаза на их прошлое, давая шанс выслужится. Тогда как кочевников и прочих исмаилитов обычно вешали или оттащив подальше улавливали. Проблемы с запасами продовольствия/питанием и невозможностью обменять или продать пленных, требованием выделять им крепкую охрану делали их обузой
Чтобы не дать им время собраться, Лемк гнал людей вперед как можно быстрее — благо осталось совсем немного! Требовалось опережать врага. Нельзя было сидеть в обороне, здесь уже некуда было уйти в горы, кроме как повернуть назад, а на это бы уже не хватило продовольствия. Поэтому только вперед! Лемк помнил историю. Он помнил, как буквально вот совсем недалеко, почти рукой подать, в Клейдионском ущелье произошла кровавая битва между болгарами во главе с царем Самуилом и армией императора Василия II. Которого именно после этой битвы прозвали Болгаробойцей.