— Нашёл время, Евих… Мы вместе учились и нам есть чем тебе ответить: «…Ибо многие поступают как враги мессии нашего. Их конец — погибель…»
— И всё же вот так раненых добивать жестоко.
Слушавший это сулиот наклонился к одному из павших и вынул у него из-за пояса маленький, можно сказать что даже детский.
— Видишь этот ножик? Небольшой, да? Это подсаадачный нож. Знаешь зачем нужен? Вырезать наконечники стрел из тел. А ещё пальцы резать, очень удобно. Что они регулярно и делали. Я насмотрелся в наших горах на подобное… А вон ту девочку удавленную на ветке видел? Думаешь с ней не…
— Прекрати!
— Прекращу. Хорошо со стороны говорить о том, что надо быть благороднее. А зло кто накажет?
На этом разговор и закончился — то было не самое лучшее время и место для философских разговоров.
Теодор наконец встряхнулся и пошевеливая уже успевших рассесться войнуков, направил всех свободных людей на главное дело — грабеж.
Всё самое ценное сносили к главной кибитке, пока сваливая всё кучи.
При этом главное богатство любых кочевников составляло отнюдь не оружие, парча, златотканные одеяния и монеты — то всегда можно было отобрать или обменять (если отобрать не получалось).
Главное же богатство — это скот. Ведь многотысячное поголовье скота, определяло их образ жизни. Здесь, в причерноморье и придунавье были у них и постоянные стоянки вокруг городов, но всё же движение с табунами и стадами было их традиционным занятием во все времена. Лошади, овцы, и другой скот, пригодный к такой жизни — умеющий тебеневать, то есть добывать корм из-под снега, давали всё необходимое для жизни этим людям. Изредка попадался крупный рогатый скот из-за того, что за ним зимой требовалось гораздо сильнее ухаживать, но всё же был и быки с коровами. Отощавшую за зиму скотину сгоняли в единый табун.
И если что и было брать в эти голодные времена у юрюков — это его.
Когда начало светать, то маленькое становище представляло собой отнюдь не редкостное зрелище кровавого сражения, удивительного только тем, что не кочевники грабили земледельцев, а наоборот. Хотя и было видно, что это досталось выискивающим ценные вещи людям определенной ценой — раны на головах, разбитые лица, порезы, у кого-то губы в лепешку, а кто-то подвесил руку на косынку.
Как главный, Теодор решал всевозможные возникающие споры и вопросы, пока всё вроде бы уже было решено, и он на какое-то время не оказался предоставлен сам себе. Решив тоже не стоять без дела, он обратил внимание на одно из жилищ, которое, как ему показалось, осталось обойденным вниманием его людей.
Откинув полог входа, он вошёл войлочное жилище. Ни женщин, ни детей тут не было, кроме бывшего хозяина, распростертого ниц на груде одеял, уже пропитавшихся кровью. Оттащив худощавое тело в сторону, он прикрыл его испорченными тряпками и тоже приступил к обыску.
Жилище было одним из крайних, а, следовательно, из бедных, но и тут Теодору удалось найти немало интересных вещей. Сабля с потертым деревянными ножнами, лук с костяными обкладками (чья кость — Лемк не знал и не понимал), кольчуга, два наконечника копья, простой же колчан/саадак с кучей стрел и отдельных наконечников, украшенный пояс с посеребренными накладками, несколько отрезов грубой шерстяной и тонкой льняной тканей, несколько простых ножей, шкатулка в которой лежали несколько серебряных серег, подвески в виде фигурок птиц, стеклянные бусы, два грубых серебряных перстня с красными камнями, перламутровые пуговицы, отдельно — бронзовые зеркало, ножницы, костяные гребни. Видно, что хозяин этого места не забывал о своей жене.
Закинул в добычу и чорабы — шерстяные носки. (Можно сказать немного наперёд, что их наличие сильно помогло пережить эту зиму, помогая сохранить тепло в их не лучшим образом сделанном жилище).
Нашел и конскую сбрую — стремена, удила, попону/чепрак, седло. Кинул в общую кучу кресала, ножницы, металлический котелок.
В один из найденных мешков напихал мелочь — пряжки, щипчики, бронзовые кругляши, бляшки, россыпь медных монет и прочее. Металл в Городе у иноземных купцов ценился высоко и его можно было выгодно продать, если удастся довезти до них.
Нет, всё же богато жили здешние кочевники-юрюки…
Перетаскивал мешки, когда к нему подошел Илия, ведя несколько замызганных и зашуганных людей.
— С этими что будем делать?
— Кто такие?
— Рабы.
— Пусть идут на все четыре стороны!
— Так помрут ведь.
— Это точно… У них есть счёты к местным жителям?
— Не говорят по-нашему.
Выяснилось, что говорят на каком-то своеобразном диалекте.
Бойчо смог разговорить.
— Нет, все кто был причастен к их обидам уже мертвы. Хотят с нами — обещают работать на нас за еду и защиту.
У Теодора была мысль дать им что-нибудь из самого простого оружия и пусть делают что хотят. При этом если сарацины узнают о том, что здесь произошло, то они обязательно пришлют отряд с погоней (если успеют), начнут разбираться и эти люди вряд ли скроются. Сейчас у них появились средства к содержанию людей, и они могли позволить себе поделиться провизией с еще несколькими людьми.
Да и не так скучно будет в оставшиеся дни зимы.
А добра уже набралось столько, что хоть всю округ созывай на помощь!
Особенно несколько телег с едой:
Мороженая баранина, говядина, конина, козлятина, да туша оленя. Ощипанные куропатки и голуби. Много было и замороженной рыбы: осетры, сом, сазан, жерех, лещ, густера, судак, стерлядь, щука, налим и много другого.
— Вот тебе и скотоводы…
— На реке жить и не ловить рыбу грешно даже для них.
Много было и мешков пшеницы, ячменя, проса, гороха и риса. Тут же связки чеснока и лука. В кожаных мешках переливался кумыс, было вино и буза — просяной алкогольный напиток.
— Награбили, твари, как есть — награбили!
Все были удивлены достатком кочевников в сравнении с жалким достатком болгар, на которых уже насмотрелись за весь теплый сезон.
— Вот куда всё девается…
— Кочевники — опора местной власти!
Кто-то из аромун выдал, а некоторые ромеи поддержали:
— Надо бы на кладбище к ним заявиться, покопать. Мало ли там чего с собой кладут…
— Ты чего это удумал?
— А чего? Имущество мёртвым уже ни к чему, а нам прибыток.
— Так это же покойники!
— И что?
— Не будет тебе покоя по жизни!
— Ой, сколько так говорят! Опасность может грозить только от местных жителей, что не потерпят разграбления могил предков. Но надо просто выяснить где чужаки…
— А чужаков они и сами уже разграбили!
— Возможно и так, а может и нет…
— Вы болтайте языками, да не забывайте работать! Сейчас время трудиться! Успеете ещё всё по сто раз кряду обсудить!
— А что делать?
— Грузимся! Потом всё переберём! Запрягайте телеги!
— Да какие телеги? Они по лесу не пройдут!
— А зачем нам в лес? Давайте на лёд вытащим и прямиком до Никополя.
Так и решили делать. Однако вопрос встал с свободными руками. Часть не могла работать из-за ран, часть была занята охраной пленников и была в патруле. Надо было что-то решать, так как время не стояло на месте.
Теодор предложил ромеям воспользоваться трудом пленных, как когда-то они — трудом рабов. Все согласились.
— Эй вы, кто поможет нам всё это увезти, тех мы отпустим на волю!
Вызвались несколько человек. Другие уже отошли от пережитого ужаса, кто-то презрительно отвернулся, сплюнул под ноги, кто-то не поверил.
— Что с оставшимися пленниками будем делать?
— Кочевники… Слышал, что их генуэзцы за самую малую цену берут -не самые лучшие работники.
— А женщины и дети?
— Почем знаю? Мессинцы, к примеру, всех берут.
— Им дай — они и мать родную продадут… — зашептали некоторые. — Хуже иудеев.
— Я бы не брал всех — в табор превратимся. Чем нас больше — тем мы медленнее, тем сложнее будет обороняться если что-то пойдет не так.
— Смотри, как злобно смотрит.
— На ночь надо их связывать, а то можем и не проснуться.
— Декарх, что скажешь?
Лемк решил не брать женщин и детей.
А пленники, что отказались работать… Кинжал сулиота и сабли аромунов были быстры. Все были поражены тому, как он спокойно и деловито сделал это дело, но понимали необходимость такого шага. Никого не смутила жестокость — всех смутила их деловитость, будто бы ничего и не произошло. Изрубили всех до последнего — и продолжили грузить телеги со всеми…
Здесь, на древней земле, поливаемой из поколения в поколение кровью её жителей за свою свободу, за жизнь, жестокость была распространена повсеместно. И представители любого из народов, проживающих здесь, из поколения в поколение передавали сказания о борьбе с соседями и обиды, засевшие в общей памяти народа. И события практически каждого года, каждого десятилетия не давали этим чувствам остыть.
Ромеи убивали болгар, друг друга, всевозможных кочевников и другие соседние народы, а те в ответ восставали и убивали множество множеств ромеев и друг друга, отхватывали себе куски территорий
Шли годы, десятилетия, сотни лет проходили, а полученная свобода с падением власти единой империи принесла лишь непрекращающееся кровопролитие.
И для многих уже тяжелая рука константинопольских владык — автократоров, басилевсов, императоров и диктаторов, как их не называй, уже не воспринималась как нечто ужасное.
И Лемк всей своей молодой душой хотел бы остановить эти смутные времена, вернуть наследие своего народа, принести мир, порядок и единый закон для всех.
Закинув в телеги все самое-самое ценное, согнали весь скот в единый табун затем уже и тронулись вниз по реке, к Дунаю.
Оставшимся женщинам и детям оставили хромых и успевших сильно отощать животных, среди которых были и кобылицы, и старые мосластые коровы. Может из сострадания, может от того что этот старый скот всё равно уже рисковал не выдержать дороги до Никополя.
Осталось вернуться с добычей.