крестилась и вышвырнула вон. И меня не брали ни в одну приличную газету – «мы разделяем ваши политические убеждения, мистер Гарднер, но поймите правильно, наша репутация, и доверие читателей…». А когда я, доведенный до отчаяния, обратился к Стэну Уилкинсу из редакции «Экспресс» (кто телеграфировал мне взять билет на тот проклятый пароход) – раз вы меня так подставили, то возместите, а то я ведь тоже могу всякие неприятные вопросы вам обеспечить, – то услышал ответ:
– Оливер, дело не в том, что вы в чем-то виноваты. А в том, что у газеты возникли проблемы из-за вас. И наименьшей потерей для репутации было сделать вас крайним – ничего личного, просто бизнес. И выслушайте дружеский совет – Британия не полицейское государство, как Советы, но с этими джентльменами – вы поняли, о ком я говорю – лучше не ссориться. Если станете болтать лишнее, то весьма вероятно, станете жертвой грабителей, или вас машина собьет, или случайно выпадете из окна – мало ли что могут придумать… Вы живы, вы дома, а потеря работы – это такая мелочь в сравнении с двадцатью годами в русском ГУЛАГе!
И тогда я решил написать книгу. Отдать последний долг тем борцам за свободу Украины, отвагу которых я видел – и не мог защитить на том судилище, которому рукоплескала не одна Совдепия, но, к сожалению, и мои соотечественники. Видя лишь «пиратство» и совершенно не думая, что толкнуло юных героев на этот безнадежный шаг. Если бы я был адвокатом на том процессе, то я бы сказал:
– В любой нации лишь меньшинство (как правило, из образованного населения) готово отстаивать подлинно национальные интересы. А большинство же – это просто инертная масса, довольная лишь тем, что живет, сыта, удовлетворяет свои инстинкты. Готовая пойти за любым, кто ее накормит, оденет, даст работу и жилье, обеспечит закон и порядок – забыв свою веру, кровь и язык. Скажите, господа судьи, как следует поступать национальной элите, когда предает толпа?
ОУН-УПА воевало против собственного народа? Нет, это истинные представители украинской нации воевали против предателей – что с того, что эти предатели составили большинство? Что делать с теми, кто ради сытости и покоя готов отринуть истинные, дедовские знамена той великой Украины, которая раньше простиралась до Волги – и стать московитами, и по духу, и по вере, и по языку? В Киеве больше не слышна украинская речь – потому что эта территория уже заселена этническими русскими (азиатской расы), а европейцы-украинцы вытеснены в Карпаты! Дикая периферия Великой Украины (еще именуемой Киевская Русь) попала под власть Орды и стала азиатским Московским царством – а теперь пытается распространить свое влияние обратно на исконно славянские земли. Польша испытала это полтораста лет назад – когда оказалось, что народ в большинстве своем недостоин лучших сынов своей нации, великодержавной шляхты. Повстанцы из ОУН-УПА кажутся излишне жестокими – нам, привыкшим к Хартии вольностей и Конвенциям ведения войн. А как им быть в войне против собственного народа, большинство которого стало врагами, предателями своей нации? Когда предать гораздо выгоднее, чем сохранить верность? Когда принять чужой порядок – значит быть сытым и в тепле, а отстаивать дедовский – это добровольно подвергнуть лишениям себя и свою семью. Когда, чтобы удержать под знаменем своих же бойцов, нет никаких иных средств, кроме самого жестокого террора. Даже по подозрению казнить возможно и невиновных – потому что нет никакой возможности в достоверном расследовании. И нет надежды, что придут освободители с запада и принесут свободу.
Прежде чем строить царство божие – надо выполоть сорняки, отделить овец от козлищ. Прежде чем осуждать украинского повстанца, поймите, как ему было тяжело! Когда он должен был своими руками убить отца – не благославившего на «греховное» дело. Мать – не захотевшую забыть прежние времена. Брата – посмевшего взять оружие против. Сестру – не захотевшую порвать с русскими подругами. Жену – не надевшую украинское платье. Сына – за то, что он скажет хоть слово по-русски. Это ужасно, скажете вы – но подлинно виновны в том русские, отравившие души невинных людей своим ядом, а не те, кто вынужден был исполнить приговор! Придется разрушить все, что русские построили, чтобы освободиться – при лучине сидеть и деревянной сохой пахать, но разве не лучше быть голодными, но свободными, чем сытыми, но в рабстве? Так склоните головы перед идущими на смерть. Готовыми пройти через кровь и грязь – ради свободы. Ще не вмерла Украина – вслушайтесь в каждое слово этой песни! Когда я впервые услышал этот гимн, написанный в прошлом веке даже не украинцем, а группой каких-то поляков, едва ли не ради смеха вольно переведших на украинский широко известную «Еще Польша не сгинела», то она мне показалась жутким похоронным завыванием, вместо победного марша, не вдохновение солдат, идущих в бой (как в оригинале), а стон рабов, еще только мечтающих восстать. Затем я пробовал увидеть прекрасное и величественное содержание за уродливой формой – и склонил голову перед величием повстанцев, под самым страшным гнетом хранящих мечту о свободе.
Я сказал бы это, будь на том суде адвокатом – а не свидетелем, могущим в любой момент стать обвиняемым. И никто бы не услышал меня, сгинувшего в ледяном ГУЛАГе среди сибирских дикарей. Потому я промолчал там – и говорю здесь. А кроме того, я очень надеюсь, что эта книга будет иметь у нашей публики коммерческий успех и принесет мне намного больший гонорар, чем тот, что я так и не получил за репортаж с «Нахимова». Разве это не будет также благом для дела свободы?
Ну что вы мне на этот раз принесли, мистер Гигиенидзе? «Заложники» – ну, название могло быть и покрасившее. Что, вы имеете в виду двоякость – не только те, кого ваши герои на пароходе в заложники брали, но и они сами, в стране-тюрьме. Ладно, может, и сойдет.
Ну и где эти ужасы сталинского СССР показаны? Я вижу лишь муторные душевные терзания в стиле самой скучной достоевщины, «тварь я трусливая, или право имею». Наш зритель этого не поймет – переделать! Показать, что СССР при Сталине тюрьмой и был – всюду патрули, облавы, проверки документов, комендантский час, все ходят строем и под конвоем, одетые в униформу «ватник», в одно время на работу и с работы, кто опоздает на минуту, того арестовывают и в ГУЛАГ. И с самого начала драйв нужен, чтобы зрителя увлечь – покажите село на Украине, мазанки, аисты на крышах, мирная идиллия, и как в эту пастораль врываются солдаты НКВД, всех взрослых расстреливают, детей тоже хотят, но офицер говорит: «Этих в детдом, чтоб выросли и работали на Советскую власть».
Больше ужаса, больше слез! Покажите, как этих бедных детишек в детдоме морят голодом и избивают за малейшую провинность. Но случайно они узнают – как, подумайте, из случайно попавшей газеты, или тайно слушая радио – что есть такая страна Америка, оплот свободы! И они решают попасть туда.
Нет, сначала пусть они сбегут из детдома и, добыв оружие, сражаются за свободу Украины, которую поработили проклятые москали, так там русских называют. Но местные фермеры, смирившись с рабством, не хотят их поддержать – и нашим героям приходится казнить предателей, пусть и с излишней жестокостью. А затем, поняв что восстания не поднять, наши юные герои бегут в Одессу и там садятся на пароход. Мечтая лишь уплыть из СССР к свободе!
Так, с драйвом разобрались – теперь, чтоб зрителя захватить, нужен секс. На пароходе среди пассажиров русский генерал со свитой. Увидев украинских девушек (слышал, они бывают довольно красивы), он приказывает: «Эту и эту в мою каюту». И адъютанты бегут исполнять. Тогда отважные юноши, чтобы не дать своих подруг на поругание, открывают стрельбу. Убит генерал, убита его свита – но остальные пассажиры и экипаж остаются глухи к призывам плыть к свободе, им дороже никчемная жизнь в сталинской казарме. Капитан судна говорит, что курс на юг – а сам поворачивает на север, к советским берегам.
Ну, а дальше – у вас написано приемлемо. По авторитетному свидетельству Гарднера, бывшего на том пароходе. Как против горстки детей были брошены отъявленные головорезы из осназа, с приказом пленных не брать. Как они убивали всех, особенно девушек, после разнузданного насилия, и выбрасывали трупы за борт на съедение черноморским акулам. И лишь немногие были пощажены, чтобы казнить их после показательного процесса в Москве.
Должен быть и хеппи-энд? Главный герой, кстати имя ему замените, пусть будет Иосиф Церетели – что говорите, не украинское имя? Вы меня учить будете – я сам знал здесь в Штатах парня, приехавшего откуда-то из России, которого звали так! Хочу его увековечить. А остальные – ну пусть будут Каха, Пата, Гега, Давид, Грицько – ну да, знал я когда-то и этих людей. Шестеро юношей – ладно, добавьте к ним и одну девушку для остроты – успевают прыгнуть за борт. Нет, лучше пусть они шлюпку незаметно спустят и уплывут! Дальше, минут на пять экранного времени, страдания посреди моря без пищи и воды, солнце жжет, акульи плавники вокруг. «Но мы ни о чем не жалеем – если умрем, так свободными», впишите эти слова кому-то из героев. И тут спасение – всплывает американская подлодка, заметив несчастных в перископ.
Ну а дальше – у Иосифа в Штатах оказывается какой-то родственник, уехавший еще в большевистскую революцию и ставший здесь миллионером. И наш герой женится на спасенной девушке, поступает в Гарвард, становится преуспевающим бизнесменом. И финальная сцена, когда он говорит своим товарищам, собравшимся за столом: «Мы должны помнить о соотечественниках, томящихся под коммунистической тиранией».
Вы все записали, или запомнили? Завтра жду от вас переписанный сценарий.
И если этот фильм не возьмет приз на… какой у нас ожидается ближайший конкурс, «Золотой Кентавр»? Так вот, если нашему шедевру не будут рукоплескать и оставят без награды – я свой галстук публично съем!
США, «Бирмингем пост»
Вчера, 16 июля состоялось шествие сторонников преподобного Уильямсона, Алабамского Пророка, в защиту американских ценностей и белой расы. В завершение которого Пророк произнес речь перед многотысячной толпой, повторив свой рассказ про «вещий сон», где Америкой управляет черный президент – что будет, если дать каждому чернокожему гражданские права! Полиция обеспечивала идеальный порядок, никаких происшествий не случилось. Были избиты несколько ниггеров, не сообразивших убраться с улиц.