– Как всегда: мне нужно знать, сколько их там. Подойдем, запустишь внутрь Кьяку, сама жди на улице. И глаза, пока не разрешу, не открывай. Все поняла?
– Поняла, – кивнула я.
– Тогда вперед.
На этот раз впереди шел напряженный и злой Череп. Следом Карат, и только потом мы с Кьякой. Птица тоже настороженно поворачивала голову, будто знала, что на складе нас ждал кто-то ужасный. Всеобщая нервозность передалась и мне. Я едва дышала и ступала на цыпочках, но все равно, казалось, создавала ужасно много шума.
Двери не было, вместо нее чернел провал.
– Выпускай, – одними губами прошептал Карат.
Повторять просьбу нужды не было, Кьяка распахнула крылья и бесшумно влетела внутрь.
– Повязка.
Я моментально опустила повязку на глаза. А дальше началось самое ужасное: ожидание.
Внутри стояла тишина: абсолютная, неестественная, страшная. Из проема дышало сыростью и холодом. Казалось, напарника и наших помощников поглотило огромное злобное существо, и прямо сейчас оно подбиралось ко мне.
Стало зябко. Я поежилась, обхватила плечи руками и еще сильнее прислушалась. Ничего, тишина.
Но вмиг все изменилось: яростный лай армы, металлический скрежет, мат Карата, чей-то нечеловеческий рев. Где-то рядом осыпалась штукатурка, возле моих ног что-то упало. Я машинально сделала шаг назад. А потом похолодела, услышав душераздирающий скулеж.
Череп!
Слова наставницы набатом стучали в голове: «Не снимай повязку, даже если страшно, даже если больно, даже если уверена, что сможешь помочь по-другому». Я изо всех сил сдерживала себя, но когда скулеж оборвался на высокой ноте, не выдержала. Сдернула платок и забежала на склад.
Двое, мужчина и женщина. Они были похожи на оживший бред сумасшедшего: человеческое тело, к которому сзади был прикреплен осьминог, бледные лица, отсутствующие взгляды. Головоногие висели на спинах, будто рюкзаки, однако исправно работали щупальцами, избивая ослепшего из-за меня Карата. Окровавленный Череп лежал неподалеку. Кьяка металась с криками вокруг, но сделать ничего не могла.
Я хотела попятиться, хотела закрыть глаза, чтобы дать воителю шанс, но не сумела. Не сумела даже моргнуть. Леденящий ужас заморозил члены, превратив меня в деревянного солдатика, в то время как Карата полосовали чуждые, выколачивая из него жизнь.
– Дура, глаза! – заорали позади меня и для острастки долбанули в бок.
И только тогда я ожила, моментально закрыла глаза, одновременно забиваясь в угол, чтобы не мешать. Заскрипела штукатурка под ботинками множества людей, раздались возмущенные вопли, лай, снова тот же металлический скрежет и рев чуждых. Какофония оглушала. Я закрыла уши ладонями, вжалась в стену, мысленно молясь, чтобы прибывшие вершители успели спасти моих напарников.
Время тянулось как резина. Казалось, прошел год, но шум только нарастал. В нем появился новый звук: я вычленила тонкий вой, который становился еще выше и сильнее. Заныли уши. Враз стало жарко, будто в меня врезалась горячая волна. Ноги перестали слушаться, заставляя упасть на колени. Высота воя скакнула еще, и вдруг стало тихо. Резко, словно отрезали.
Я судорожно ощупала уши. Неужели оглохла?! Временно или навсегда?!
Нет, слух возвращался или не уходил вовсе.
– Снимай повязку, Лиза.
Голос Иглы испугал. Я дернулась, стукаясь лбом о стену. Больно, но зато в голове немного прояснилось. А то словно в невесомости барахталась: вроде в сознании, а мозг не работал.
– Ты как? – Не дождавшись от меня ответа, искусница самостоятельно сдернула платок. – Зацепили серебрумы?
– Кто?
Нет, я поспешила с выводами, голова все еще работала плохо.
– Чуждые.
– Нет, – ощупав себя, ответила ей. – Где Карат? Череп? Живы?! А твари?
Я попыталась подняться на ноги, но не смогла: колени подкашивались, да и Игла не позволила.
– Один сдох, вторая ушла. Твои живы, правда, несладко им сейчас. А ты посиди-ка, на вот, Рыся подержи. Серебрумы ведь не только щупальцами размахивать горазды, но и по менталу шарахают будь здоров. Так что рот пока закрой и не мешай, уберу воздействие.
Пришлось мне забрать кота и помолчать.
Лечебные манипуляции искусница закончила быстро. Сразу же перестали болеть уши, да и сил прибавилось. Я наконец сумела подняться.
– Где они?
– Там, – мотнула головой Игла. – Но ты пока не ходи, не до тебя.
Впрочем, ее слова только подстегнули. Неужели все так плохо?!
Окровавленный и тихий Череп так и лежал на полу. Вокруг Карата сгрудились искусники, сразу четверо. Чара – пятая, нарезала круги, заламывая от волнения руки. Я, наверное, тоже присоединилась бы к ее пляскам, да не дали. Молчун жестко остановил на полпути.
– Не лезь, девочка. И так вы дел с ним наделали. Не нужно больше.
– Но я же не виновата!
Мне не ответили, отвернулись. Всхлипнув, я пошла к арме. И почему его никто не лечит?! Он же тоже пострадал.
Я присела рядом с ним, погладила морду. Услышала тихий скулеж, наклонилась, обняла его и заплакала.
– Прости-прости, милый, – шептала на ухо. – Не выходит из меня видящей… ни помочь, ни даже не мешать, ничего не могу… пустышка я, а не вершитель…
Череп открыл мутные глаза, лизнул мое соленое лицо. Попытался встать, да я не дала, придержала.
– Полежи, малыш. Сейчас кто-нибудь к тебе придет, поможет.
Однако время шло, но никто к арме не подходил.
– Чара! – не вынесла я. – Помоги Черепу. Ему больно!
Она замерла, а потом повернулась на крик, увидела, кто ее звал, и метнулась ко мне.
– Ему больно, – повторила я, глядя в ее прищуренные от злобы глаза. – Помоги.
– Что было нужно, я сделала, дальше только он сам. А ты не смей приказывать мне. Ты… – медленно проговорила она. – Ты… ты…
– Ну что я? – устало выпрямилась я. – Скажи, Чара, ты ведь хочешь. Давно хочешь.
– Да ты… – кипела она. – Если бы не ты, он не пошел бы на них один. Не сунулся бы без видящей, дождался бы подкрепления.
У меня сжалось сердце, загорели от слез глаза, но я упрямо подняла подбородок и ответила:
– Это не моя вина. Никто не спрашивал, хочу ли я быть видящей.
– Конечно! Да лучше бы он…
Но она не успела договорить. Отчаянный крик заставил ее заткнуться, а меня пошатнуться.
– Лиза!
В тот момент в меня, наверное, вселился чуждый, не иначе. Ведь я сумела прорваться сквозь кордон здоровых воителей, отпихнуть чистильщиков и искусников, упасть на колени рядом с Каратом.
– Я здесь!
Он выглядел ужасно: лицо белое, одни глаза горят да губы в крови. Он весь в крови.
– Лиза.
– Чшш, молчи, – замотала я головой. – Сейчас тебя подлечат, и скажешь. Ладно?
Воитель моргнул, растянул губы в подобии улыбки, а потом отключился.
– Карат, – прошептала я, – эй, ты чего? Карат?! Ну же, открой глаза!
Меня тут же подхватили под мышки и отбросили подальше, освобождая место для искусников. Коты и кошки улеглись сверху на воителя, замурлыкали, завибрировали, будто тракторы.
– Знаешь, Лиза. – Ведьмочка шипела не хуже анимы. – Уж лучше бы он оставил тебя инкубатором зора. Всем от этого было бы лучше.
– Чара?! – Я развернулась, но ее рядом уже не было.
Только унылые Конек, Хорь и Тюлень. Они на меня не смотрели, старательно пряча глаза.
– Вы… – Голос сорвался. – Вы тоже так считаете?
Мне не ответили, впрочем, ответ был ясен.
Да. Они согласны.
– Спасибо за честность, – прошептала я и пошла к выходу.
Здесь мне делать было нечего.
Глава двадцать четвертая
Наверное, люди принимали меня за пьяную бомжиху. Такси не останавливались, прохожие шарахались, маршрутки проезжали мимо. Впрочем, мне было все равно. В душе что-то перегорело. Я больше не плакала, только шла вперед. Как зомби, как робот. Лишь в голове бились слова Чары: «Лучше бы он оставил тебя инкубатором зора».
– Лизка! Лиза!!!
Голос знакомый, но желания оборачиваться не было.
– Лиза-а-а!
Меня остановили, развернули и заставили на себя поглядеть.
– Мать лесная! Лиза, что с тобой?!
Эльвирка вытаращила глаза и с ужасом пялилась на меня. Я молча рассматривала ее.
– Лиза, пустоголовая моя! – едва не плакала она. – Если ты ничего не расскажешь, я тебя собственноручно сожру!
– Элька… – простонала я. – Эль…
– Да-да, это же я, твоя Элька! Говори, что случилось?
– Эль, а кто такой зор?
Она подавилась возмущением:
– И это все, что ты хочешь спросить?!
Я кивнула.
– Ох, Лизка, – покачала головой Эльвира. – Ну, раз хочешь, ладно, с сумасшедшими ведь не надо спорить. Слушай, только потом все расскажешь. Иначе…
– Сожрешь, я помню.
Подруга с чувством дала мне подзатыльник.
– В общем, зоры – малоприятные твари. Да-да, я тоже та еще, но они вне конкуренции. На вид медведь с собачьей башкой. Злобный, резкий, вечно голодный, вонючий. Наши, если зор в округе появился, уходят в подполье, пережидают, пока свалит восвояси. Все до единого. Зоры не только сапиенсами подзакусить, но и чуждыми не против живот набить. Знаешь…
– Инкубатор, – перебила я. – Расскажи про инкубатор.
– Лиза, ты меня пугаешь, – сглотнула подруга. – Неужели? Нет, лесная мать, только не это!
Она принялась меня ощупывать и осматривать.
– Неужели укусил?
– Уже нет, – остановила ее я.
– Странный ответ, – вздохнула Элька. – Но раз ты говоришь, что нет, так нет.
– Инкубатор, – поторопила я.
– Да-да. Короче, у зоров только самцы рождаются. А для продления рода, сама знаешь, и самки нужны. Так вот, эти гады кусают сапиенса и впрыскивают в рану особую секрецию. Из-за нее в теле начинает расти личинка. Недели через две она выходит, разрывая носителя, а еще спустя одну появляется самка. Дикая абсолютно. Обличия сапиенса не имеет, бросается на всех, кроме самца. Он ее взаперти держит, кормит, спаривается постоянно. А когда детеныши подрастают немного, самец самку убивает. Ненужная потому что, один раз забеременеть и выносить может, дальше только обуза. В семье…