– Ты ошибаешься, напарник, ты просто никого не любил. – Горькая улыбка вползла на лицо сама собой. – А она знала. Чара верила в любовь.
Воитель на миг зажмурился, а потом с еще большей решимостью сказал:
– Лиза, мне нужен ответ.
– У меня нет ответа, Карат.
– Лиза. – Его глаза, казалось, прожигали во мне дыры.
– Карат, я… дай мне время. – Решение пришло так кстати. – Дай время!
Тишина.
– Хорошо.
Его глаза погасли, плечи опустились, а пальцы на моих плечах разжались. Карат отодвинулся и, не глядя на меня, добавил:
– Я буду ждать ответа, а теперь иди, Лиза, в гнездо, здесь недалеко. Никто тебя не обидит.
– А ты? – прошептала я, ощущая себя последней гадиной.
– Приду позже. Иди.
Я кивнула и пошла прочь. Вначале медленно, а потом побежала. Мне нужен был совет. И только одно существо могло мне его дать.
До детской соты я долетела как на крыльях. Без стука распахнула дверь, бросила Кьяку на жердь и рухнула на стул рядом с наставницей.
– Что мне делать?!
– Лизонька! Девочки, что случилось?
Улыбка от неожиданности уронила ручку и с испугом переводила взгляд с меня на птицу.
– Я не знаю, что мне делать! – закричала я. – Карат, а я…
– Лиза, – нахмурилась женщина, – хватит нервничать, говори по порядку.
– Он, а я…
– Лиза!
Я глубоко вздохнула и приказала себе успокоиться.
– Карат предложил мне стать его Идущей рядом. Я не ответила.
– Опа! – Улыбка присвистнула. – Неожиданно, но ожидаемо.
Теперь нахмурилась я.
– Ты другая, Лиза, – пожала плечами наставница. – Наши женщины не такие. Даже слабые по силе независимы, решительны, самостоятельны, равны мужчинам. А тебя хочется оберегать, девочка. И ему тоже. – Она протянула руку, погладила меня по волосам. – Не беги от него, дорогая. Каратушка славный мальчик. Он будет защищать тебя до конца. Не это ли главное?
– Но он не любит меня! – закричала я. – И я! Я тоже не люблю его! Как можно жить вместе, не любя?! Как можно выходить замуж, чувствуя к будущему мужу только симпатию?! Как, в конце концов, заниматься любовью, зная, что он ощущает только желание защитить?!
– Лиза! – ахнула Улыбка.
– Что Лиза?!
– Вершители не вступают друг с другом в близость. Это строжайше запрещено!
Оглушенная, я замотала головой:
– Не понимаю, но ведь Карат говорил, что не потребует от меня исполнения долга сразу после свадьбы. Я думала, что долг – это… интимные отношения.
– Нет, дорогая. Наш долг – это дети. Идущий рядом – это тот, на кого можно положиться, кому можно доверять, тот, кому можно оставить ребенка, если суждено уйти навсегда.
– Дети? Но ведь дети не получаются просто так. Уж вы-то должны это знать!
Наставница отвела взгляд:
– Так уж вышло, что мы слишком зависимы от сапиенсов… от людей. Как и чуждые. Если они используют людей вместо пищи, то мы…
Столько тоски было в ее голосе, столько боли, что и мне стало не по себе. Против воли я зажмурилась, как когда-то в детстве, пережидая страшный момент.
– Плод связи двух вершителей убивает одного родителя самое большее за восемь лет. Забирает силы, здоровье у того, кто по тем или иным причинам ближе, к кому больше привязан. И, что самое ужасное, нет способа это остановить, как нет средств, чтобы избежать беременности. Все, что придумали сапиенсы, нам не помогает. Вывод, думаю, ты сможешь сделать сама.
И я сделала, но, возможно, не тот, что ждала наставница. В памяти вдруг возникли слова Булата, которые он сказал отцу Эльвиры: «Она моя дочь. Старшая». А потом перед внутренним взором встала мама, такая, какой я ее помнила: молодая, красивая, счастливая. Она умерла внезапно, сгорела за неделю. Оставила меня за день до восьмилетия.
Ужасная догадка пронзила голову. Я открыла глаза и посмотрела на Улыбку.
– Лиза, ты меня пугаешь, – пробормотала наставница. – Твой взгляд… он страшен.
Я не ответила, вместо этого сделала то, что должна была сделать еще в прошлый раз. Залезла в потайной карман куртки и вытащила фотографию, с которой почти никогда не расставалась.
– Посмотрите, – протянула карточку видящей. – Прошу, посмотрите внимательно и скажите: знаете ли вы ту, кто здесь изображен?
Улыбка подслеповато прищурилась, рассматривая фотографию:
– Да, я знаю, кто это. Это Лиана, видящая. Мы обрели помощников на одной церемонии и дружили. Но она погибла во время стычки с чуждыми много лет назад. Так сказал Булат. Откуда ты ее знаешь, дорогая?
– Это моя мама, Елена Корде, – глухим незнакомым голосом ответила я и, помолчав, добавила: – Она умерла за день до того, как мне исполнилось восемь.
Наставница ахнула и вдруг изменилась в лице. Ее пальцы разжались, фотография упала на стол.
– Я столько времени провела в пыльных архивах, натолкнулась случайно… Я знаю, что ребенок умирающего вершителя забирает и его помощника… Лиза!
Она посмотрела на меня, потом медленно-медленно перевела взгляд на Кьяку. Долго на нее глядела, пока наконец не поднялась с кресла и не подошла ближе к жерди.
– Я все-таки не ошиблась тогда, это и вправду ты, – пробормотала она. – Ну что ж, здравствуй, Кармель.
Кьяка расправила крылья и закричала: пронзительно, жалобно, будто плача. Улыбка сняла ее с жерди, прижала к груди и заплакала сама. А я до рези в глазах смотрела на них и не могла пролить и слезинки. Чувства заледенели, эмоции пропали, только в голове билась одна мысль: я убийца.
– Ты знаешь, кто твой отец? – спросила Улыбка, когда мы с Кьякой уже уходили.
– Нет.
– Ты врешь.
– Вру. – Я не стала упорствовать во лжи.
– Скажи.
– Нет, простите. Я… мне нужно иди.
– Иди, Лизонька, – с тоскливым вздохом сказала наставница.
Я открыла дверь кабинета.
– Лиза! – вновь окликнула она.
– Да.
– Не показывай никому фотографию. В чужих руках эта информация может быть опасной.
– Вы правы.
– И… Лиза, береги себя.
Глава двадцать седьмая
В нашей соте полным ходом шло переселение народов. Пустующие комнаты занимали угрюмые члены пригоршни Молчуна. Хорь уходил тихо, никто не бросался к нему на грудь, не желал удачи. Члены уже бывшей пригоршни пожали ему руку и отпустили с миром.
Новеньким видящим, моим коллегой, оказался субтильного вида молодой мужчина лет двадцати пяти, с бледно-голубыми глазами чуть навыкате и изогнутым орлиным носом. Он оглядел нас с Кьякой и вынес вердикт:
– Способные малявки.
А потом скрылся за дверями своей квартиры.
Искусница, девушка лет двадцати, оказалась куда разговорчивее и жизнерадостнее. Высокая, тоненькая, словно тростиночка, с беленькими кудряшками, обрамляющими лицо, она выглядела как кукла. Кукла поманила нас с Иглой пальчиком и, заговорщически подмигнув, сказала:
– Ну что, девочки, мы здесь нынче в меньшинстве, но мы не дадим этим мужланам помыкать собой. Ведь так?
– Угу, – ответила я.
Игла только ухмыльнулась и убежала помогать таскать коробки. Кстати, ей и Молчуну пришлось поселиться вдвоем в одной квартире. Владетель, видно, просчитался, наша пригоршня была больше обычной на одного вершителя.
– Вам будет удобно вдвоем? – спросила я Иглу, подхватив выпавший из ее рук сверток.
– Нормально, нам привычно.
– Он твой Идущий рядом?
– Нет, что ты, – рассмеялась она. – Отец!
Я на некоторое время зависла, а потом вспомнила объяснения Улыбки. М-да, долго мне привыкать к молодым лицам старых вершителей, долго.
Вернулся Карат. На меня он не смотрел, не заговаривал. Зато активизировался Тюлень.
– Лиза, никуда не уходи, сегодня у нас общие занятия. История.
– История? – удивилась я.
– Угу, – поморщился творец. – Она, родимая. Как же все-таки хорошо, что у меня сильный креатор, иначе я бы точно свихнулся с этими уроками.
Оказалось, сильным вершителям давали лишь необходимый минимум знаний, тогда как слабым – полный набор. Честно говоря, такое разделение меня немного покоробило, потому что все труды мамы пошли насмарку. Вместо отличной школы и обеспеченной, сытой жизни в будущем меня ждали ускоренные курсы и вечные сражения с монстрами. Наверное, это круто, но я не хотела такой радости. Но боюсь, без умений видящей одну меня точно сожрали бы в ближайшее время. Хотя, возможно, для убийцы матери такой путь самый верный.
Не сдержавшись, я тоскливо вздохнула и прижала к себе Кьяку.
Вновь прибывшие поселились, а те, кому нужно было идти в школу, приготовились. Кроме нас с Тюленем, на историю отправились Игла и Карат. Остальные члены пригоршни обучение уже завершили. Мы дружно поднялись на нулевой этаж и через специальный охраняемый вход вышли вначале к подземному переходу, а потом по нему прошли на территорию «Будущего». Со стороны это, наверное, выглядело занятно: четверо подростков появились в школьном парке будто бы из-под земли. Впрочем, удивленных воплей я не услышала, а значит, местные давно привыкли к такому вот появлению юных вершителей.
Территория школы была обнесена по периметру высоким кирпичным забором. Само здание располагалось в центре, его окружал ухоженный школьный двор, среди высоких деревьев прятался небольшой стадион, возле ворот – стоянка. Помимо учеников и учителей, по пришкольной территории бродили охранники. Только на улице я насчитала десятерых, думаю, и в рекреациях их было не меньше. Все охранники как один – вершители возрастом от двадцати пяти до тридцати лет.
– Средние по силе, – правильно поняв мой интерес, прошептал на ухо Тюлень. – И к чуждым не отправишь, и в офисах штаны просиживать им тоже смысла нет. Хотя в процентном отношении мало их, обычно либо слабые, либо сильные, а потому всем находится работа. И я бы от такой не отказался: сытно и спокойно. Чего еще от жизни надо.
– Угу, – согласилась я.
Внутри школа выглядела внушительно: свежий стильный ремонт, кругом камеры, пропускной пункт с магнитными картами и прочее.