– Надеюсь, – сказал она, – ты придешь поболтать со мной, когда я буду в Венеции? Знаешь, я верю в совпадения, в судьбу, и мы не случайно встретились теперь... Что ты об этом думаешь?
– Но... я совершенно с тобой согласен, – улыбнулся Альдо, радуясь, что так легко отделался.
Было совершенно очевидно, что Ида не утратила надежду: когда это наличие законной супруги мешало мужчине иметь любовниц? Мечты венгерской певицы приняли другое направление, и, поняв, что, если станет дуться, ничего не выиграет, она вела себя обворожительно до тех пор, пока они не покинули ресторан Новачека со всеми его садами и его кислой капустой.
«Она оказалась умнее, чем я думал», – решил Морозини и, со своей стороны, стал держаться любезнее, чем поначалу. Рука об руку они перешли Влтаву по восхитительному Карлову мосту, откуда коляска доставила Иду Нажи к театру, где ей надо было немного подправить красоту. Певица дружеским жестом протянула руку бывшему возлюбленному:
– Увидимся осенью? – С удовольствием, – ответил Морозини, галантно склоняясь над ее пальцами. – Отвезите меня в отель «Европа», – прибавил он, как только бело-лиловая пена платья молодой женщины растаяла за колоннами театра.
В тот же день Морозини и Видаль-Пеликорн покинули Прагу: один – за рулем, другой – разложив на коленях дорожную карту. Крумлов находился примерно в ста шестидесяти километрах от столицы, но к нему вели несколько дорог, главные – через Писек или Табор. Адальбер избрал второй путь, показавшийся ему более легким, впрочем, все дороги все равно сходились в Будейовице в одну, которая вела к австрийской границе и далее к Линцу.
К вечеру, без всяких приключений, друзья прибыли к месту назначения. Когда, сделав последний вираж по проложенной в густом богемском лесу дороге, они увидели перед собой то, к чему стремились, оба одновременно вскрикнули: «Ой!» – и Альдо остановил машину у обочины.
– Если раньше это был охотничий домик, с тех пор он сильно подрос, – заметил Видаль-Пеликорн.
– Версаль при Людовике XIII тоже был охотничьим домиком, и ты видел, во что его превратил Людовик XIV. Раввин же предупредил меня, что это – большой замок!
– Может быть, но не до такой же степени! Мы хоть сможем войти туда, или лам придется осаждать его несколько месяцев?
Крумлов и правда выглядел внушительно и даже устрашающе. Он стоял на скалистом уступе, возвышаясь над долиной Влтавы и над маленьким городком. Самое крупное богемское поместье Шварценбергов состояло из множества зданий, выстроенных в разные эпохи, но своими широкими покатыми крышами одинаково напоминавших казармы, Над всем этим возносилась высокая башня, словно выпрыгнувшая из какого-то фантастического фильма. Она состояла из четырех уровней: внизу башню опоясывала галерея в ренессансном стиле с навесом, поддерживаемым столбиками; затем возникали парные средневековые окна; дальше шла странная конструкция, увенчанная двумя колоколенками и ажурной башенкой, которая в свою очередь завершалась медной и когда-то, должно быть, позолоченной луковицей. Все уровни сужались кверху, придавая постройке обманчиво-веселый вид разукрашенного сахарного пряника. Основание этой сторожевой башни, из которой, похоже, не так-то легко бывало выбить оборонявших ее, заканчивалось вровень с верхушкой соседней колокольни – по одному этому можно было судить о ее высоте. Весь ансамбль казался воплощением аристократического высокомерия и совершенно не внушал доверия.
– Что будем делать дальше? – вздохнул Морозини.
– Для начала поищем постоялый двор и снимем там комнаты. Портье «Европы» дал мне кое-какие полезные советы...
– А не дал ли он тебе заодно адрес хорошего торговца скобяным товаром? Не перочинным же, пусть даже швейцарским, ножиком мы будем вскрывать могилу...
– Не беспокойся. Все предусмотрено. Люди моей профессии никогда не трогаются в путь без небольшого набора инструментов. Что касается крупных предметов, лопаты или кирки, мы легко раздобудем их здесь. Я не представлял себе, как стану грузить в машину подобные штуки под изумленными взглядами швейцаров из «Европы».Морозини окинул друга насмешливым взглядом. С самой первой их встречи ему было известно, что в профессиональные навыки этого археолога входит выполнение некоторых тонких работ, весьма напоминающих ремесло заправского взломщика. Можно было не тревожиться: Адальбер никогда не отправлялся в путь, не предусмотрев всего необходимого.
– Не забывай о том, что нам предстоит действовать в частных владениях и надо любой ценой избежать повреждений. По крайней мере, видимых!
– Что, по-твоему, я прихватил с собой? Динамит?
– Меня это не слишком удивило бы...
– И ты был бы прав, – заключил Адальбер с самым серьезным видом. – Динамит – очень полезная вещь. Разумеется, при условии, если умеешь им пользоваться и знаешь дозировку.
Ангельское выражение лица Адальбера, очень часто напоминавшего нашкодившего херувима, нимало не обманывало его друга. Только очень наивный человек удивился бы, обнаружив в его дорожном «несессере» кусочек-другой штуковины, что изобрел великий Нобель, однако сейчас не время было обсуждать этот предмет. Уже темнело – лопнувшая шина задержала друзей в пути дольше, чем они предполагали, и теперь Альдо хотелось поскорее добраться до места.
– Так, – сказал он, заводя наконец машину. – Давай посмотрим поближе на этот городок. Отсюда он выглядит привлекательно, и вроде бы там можно уютно устроиться. Завтра утром, если ты не возражаешь, я предлагаю тебе раньше, чем подняться в замок, отправиться вместе со мной на поиски дома Симона. Я предпочел бы одолжить лопату и кирку у его слуг, чем возбуждать любопытство местных жителей, зачем бы двум элегантным иностранным туристам могли понадобиться инструменты такого рода...
– Отличная идея!
– Как она называется, твоя гостиница?
– «Zum goldener Adler»[10]. Богемия населена людьми, которые охотнее говорят по-немецки, чем по-чешски. Кроме того, мы находимся во владениях Шварценбергов, которых история сделала богемскими князьями, но они не перестали от этого быть уроженцами Франконии. Не считая того, что и Австрия нашла среди них множество верных слуг.
– Спасибо за исторический экскурс! – насмешливо перебил его Морозини. – Я знаю, что такое «Список известных фамилий». Я по этой книге чуть ли не читать учился.
Адальбер недовольно пожал плечами:
– Каким же ты бываешь снобом!
– Иногда это может пригодиться... – парировал Альдо.
И внезапно умолк, пораженный открывшейся ему красотой. Еще от Табора он начал восхищаться пейзажем, почти диким видом лесов, холмов с крутыми склонами, почти без исключения увенчанных величественными руинами, бурных рек, пенящихся в глубоких ущельях, но Крумлов, лежавший в объятиях быстрых, темных и золотых волн Влтавы, был красив особенной, безупречно-гармоничной красотой, словно изысканная музыкальная фраза. Высокие коралловые или бархатисто-коричневые крыши – точь-в-точь как на средневековой картинке. Гордо возвышавшаяся над ним башня, похожая на устремленный в небо перст, многократно усиливала впечатление, хотя старые стены и другие укрепления давно уже были разобраны.
Обещанная Адальберу портье гостиница стояла рядом с церковью. Ее хозяин своим длинным острым носом и маленькими круглыми глазками куда, больше напоминал лесного дятла, нежели царственную птицу, изображение которой украшало его вывеску. Смуглый и темноволосый, точно зрелый каштан, он казался полной противоположностью своей жене Грете. Та сложением походила на дюжего ландскнехта, а величественной осанкой и толстыми светлыми косами на валькирию из древних легенд. Для полного сходства недоставало только крылатого шлема, копья и коня, хотя все эти предметы, конечно же, привели бы почтенную женщину в замешательство – более мирного существа и представить себе было нельзя. Во взгляде ее голубых глаз, неотрывно устремленных на миниатюрного супруга, словно стрелка компаса на север, читалась почти тупая покорность. В довершение ко всему Грета отличалась высокими хозяйственными добродетелями и в первый же вечер показала себя великолепной стряпухой, за что гости были ей чрезвычайно признательны. Ее же стараниями они получили две прекрасные и очень уютные комнаты, какие умели устраивать в прежние времена, располагавшиеся к тому же в красивом доме, чья высокая четырехскатная крыша была никак не моложе XVI века.
Сейчас, в конце весны, приезжих было еще немного, и новоприбывшие были окружены особенно нежными заботами. Тем более что оба говорили по-немецки. Хозяин, Иоганн Цеплер, австриец, женившийся на местной девушке, любил поболтать и, очарованный любезностью итальянского князя, уговорил гостей после ужина попробовать старую сливовую водку, как нельзя лучше, подходившую к кофе, который здесь варили не хуже, чем в Вене. И поскольку ничто так не развязывает языки, как старая сливовица, Цеплер сразу же почувствовал себя свободно и уверенно.
Путешественники объяснили ему, что приехали в Крумлов, рассчитывая добиться разрешения осмотреть замок. Он-де очень интересует Морозини, который собирает сведения о не до конца еще изученных жемчужинах Центральной Европы с целью написать книгу – этот предлог всегда сгодится! А закончив работу, они намереваются навестить старого друга, чье поместье вроде бы расположено неподалеку.
– Такой человек, как вы, должен знать всю округу и даже более того, – сказал Альдо. – Вы, конечно же, сможете нам объяснить, где живет барон Пальмер?
У трактирщика вытянулось лицо.
– Барон Пальмер! Господи... Значит, вы ничего не знаете?
– Чего же мы не знаем?
– Его дом сгорел недели две тому назад, а сам он пропал во время пожара...
Морозини и Видаль-Пеликорн переглянулись, чувствуя, как их охватывает страх.
– Погиб? – выдохнул венецианец.
– Ну... должно быть, так, хотя тела не нашли. Собственно, вообще ничего не нашли: чета слуг, живущая вместе с садовником в отдельном домике, подобрала только слугу-китайца, раненного и без сознания.