– Пойдешь со мной?
Но на лице Миллиты снова не отразилось никакого энтузиазма. Она опустила взгляд и немного нахмурилась.
Иллиана уже решила, что подруга ее не слушает, но та вдруг ответила:
– Нет, наверно, не пойду. Может, потом.
– Почему? Пойдем, я одна буду чувствовать себя неловко. Представляю, как благородные мираи-художники будут заглядывать мне в мольберт, а у меня там… там…
Она замахала рукой в воздухе, очевидно, придумывая.
– Рисунок? – вяло спросила хасси Дарьеша.
– Обнаженный Торриен! – воскликнула Иллиана, раздражаясь, что не может расшевелить девушку, и добавила: – В образе ананаса!
– Что? – распахнула глаза Миллита.
– Ну наконец-то, – фыркнула Иллиана. – Что с тобой? Почему ты не реагируешь ни на что? Не выспалась? Всю ночь размазывала клубнику со сливками по обнаженному наследнику Шейсары?
Иллиана попыталась улыбнуться, но воспоминания о Дарьеше до сих пор вызывали у нее вспышки отвращения.
Ее собеседница опять покраснела, хотя прежде от таких вопросов она вовсе не смущалась. И внезапно проговорила:
– Я беременна.
– Что? – ахнула Иллиана. – Как это? Тебе же давали эту… траву, чтобы не беременеть?
Та кивнула.
– Да. Но она… видимо, не всегда помогает. Дарьеш любит заниматься любовью в облике Великого змея. А против такого союза отвар работает не на сто процентов. Магия Иль-Хайят благословляет своих детей, если они ложатся с женщиной в истинном обличье. Против магии нет абсолютно действенного средства.
– Подожди, – нахмурилась девушка, чувствуя, как волосы шевелятся на голове. – Ты же хасси? Разве тебе можно беременеть?
– Нет, – покачала головой она. – Беременность означает для нас гарантированную смерть. Хасси не способны выносить мирая.
– Но как же… почему тогда Дарьеш позволил себе такую связь с тобой? – выдохнула Иллиана, чувствуя, как холодеют кончики пальцев, а горло сжимает животный ужас. Представить, что скоро ее подруги не станет, оказалось слишком страшно.
Страшно до тошноты, что и она сама могла оказаться на ее месте…
– Это же Дарьеш, – сморщилась Миллита. – Наследник всей Шейсары, Сапфировый змей и первый сын царя. Неужели ты думаешь, что он станет в чем-то себя ограничивать?
Девушка стиснула зубы и опустила голову. Для такой новости она казалась даже слишком спокойной. Никакой истерики, слез. Ничего того, что должно было иметь место у умирающей.
Иллиана нахмурилась и сжала кулаки.
– А ты уверена, что…
Миллита вскинула голову и резко посмотрела на нее. Так, что у Иллианы все слова застряли в горле.
– Уверена во всем. Особенно в том, что еще ни разу не удалось спасти ни одну беременную хасси, – ответила она с легкой злостью. – Я все узнала.
– А ребенок? – тихо спросила Иллиана.
– Тоже умирает, потому что мать не донашивает его до безопасного для рождения срока.
Несколько секунд Иллиана пораженно молчала, а затем произнесла:
– И сколько у тебя времени?
Миллита вздохнула.
– Около трех месяцев. Потом яд младенца станет настолько силен, что убьет меня. Про выкидыш не спрашивай, – добавила она, скривившись и положив ладонь на живот, будто пыталась инстинктивно защитить нерожденное дитя. – Мираи тщательно оберегают беременных, пытаются поддерживать лекарствами их жизнь до самого конца. Пытаются спасти младенца. Но в случае с хасси это не удавалось им еще ни разу.
Она поджала губы и посмотрела вдаль.
– Знаешь, – сказала она задумчиво после небольшой паузы. – Я бы хотела родить этого ребенка.
– Только он убивает тебя, – все еще ошарашенно проговорила Иллиана, даже не пытаясь сказать что-то осмысленное. Все равно не получалось. Все мысли сковало ужасом.
Миллита вдруг посмотрела на нее, и в глазах ее светилась непривычная серьезность, когда она продолжила:
– Это всего лишь малыш. Он никого не может убивать. Ему, кстати, уже чуть больше месяца. Казис Саримарх сказал, что у него уже даже есть пальчики и бьется сердце. – Миллита вдруг улыбнулась. – Всего месяц… А уже так много…
И впервые от начала разговора ее глаза предательски заблестели.
Сердце Иллианы дрогнуло в груди, раскалываясь на части.
Но чем она могла помочь девушке? Ребенок, которого Миллита уже сейчас явно любила, через три месяца должен был привести к смерти их обоих. Ребенок, который тоже не заслужил такой участи.
– Знаешь, – отрывистым, нервным голосом произнесла Иллиана, бледнея от ужасных слов, которые собиралась произнести. – Есть смесь трав, которую я легко смогу достать даже в дворцовом саду. – Если ее заварить, она вызывает спазм сосудов…
Хасси Дарьеша бросила на нее болезненный взгляд, и девушка умолкла. Она вообще не представляла, что ей когда-нибудь придет в голову предлагать кому-то травы для прерывания беременности. Это было против ее принципов, против всего, во что она верила. Ведь жизнь бесценна, а нерожденный человек ничем не отличается от взрослого. Прервать его существование – такое же убийство, как и любое другое! Только еще хуже, потому что невинный малыш ничем не заслужил такой жестокости, никому в жизни не причинил зла. И даже солнышка еще не видел.
Однако Иллиана никогда не представляла, что окажется в подобной ситуации.
– Это просто маленький ребенок, – ответила Миллита, блестящими глазами всматриваясь в подругу. – И у него уже есть пальчики… Как я могу убить его, если есть хоть малейшая вероятность, что мы оба сможем выжить?
Иллиана нервно кивнула. Она бы тоже не смогла. Просто не хотела представлять себя в подобной ситуации.
– Значит, шанс все же есть? – спросила она негромко.
Миллита пожала плечами.
– Может, царевич Торриен наконец изобретет антидот от яда мираев? – ответила она. – У него еще есть немного времени.
И на ее лице вдруг появилась болезненная улыбка, кольнувшая сердце Иллианы острым кинжалом.
Надежда в этой девушке была столько чистой и сильной, что Иллиана испытала к ней прилив уважения, хорошенько замешанного на горечи.
– Я буду подгонять Торриена, – ответила она твердо. – Он обязательно что-нибудь придумает.
И встала с нагретой солнцем скамейки.
– Кажется, он прямо сейчас должен быть в лаборатории. Увидимся позже, хорошо? Не грусти, я знаю, все получится!
Миллита кивнула, и на этот раз на ее лице уже не было той тоски, что прежде. Казалось, разговор по душам ей немного помог. А дальше оставалось лишь верить.
Иллиана быстро пронеслась по ступеням дворцовых переходов, минуя несколько этажей и залов, чтобы уже через десять минут влететь в святая святых своего царевича.
Торриен стоял около громадного вытяжного шкафа, держа в руках подозрительно шипящую колбу. Возле него суетился какой-то низкорослый мирай в точно таком же черном халате, как и у царевича. На обоих мужчинах были круглые очки, защищающие глаза.
В помещении, несмотря на работу вытяжного шкафа, распространялся едкий, неприятный запах.
– Образец номер сорок девять из тридцать первой партии, – проговорил Торриен, и мужчина рядом стремительно склонился к тетрадке, что-то записывая.
Золотой змей капнул содержимое пробирки в стеклянную чашу, стоящую на столе, и тут же приставил к полученной жидкости микроскоп.
– Активируй огонь, – приказал он, и мужчина рядом тут же поднес кисть под пробирку. Из самого центра ладони вверх взметнулись мягкие голубоватые язычки пламени, которые явно предназначались не для нагрева.
– Илитротоксин нейтрализован на две трети, – радостно продолжил Торриен, но в следующий миг его голос понизился до разочарованного: – Белок крови свернулся.
И вдруг повернул голову, увидев в дверях застывшую девушку.
– Иллиана? Что ты тут делаешь?
– Пришла помочь, – честно отозвалась она и смело шагнула вперед.
– Помочь? – Торриен отложил пробирку, снял очки и пошел ей навстречу, слегка сдвинув брови.
Второй мирай, что остался стоять позади него, глубоко вздохнул, тоже откладывая писчее перо, сложил руки на груди и нахмурился.
Царевич подошел к Иллиане, беспокойно взглянув в глаза.
– Что-то случилось? – спросил он, безошибочно угадывая эмоции девушки.
Она поджала губы и кивнула.
– Узнала… про Миллиту.
Золотой змей стиснул зубы и вздохнул. Иллиане показалось, будто он принял решение не выпроваживать ее из лаборатории, как хотел прежде.
– Проходи, – махнул рукой, приглашая пройти дальше.
– Что? Но, Торриен, мы слишком заняты! – возопил, всплеснув руками, пухлый мирай, переминаясь с ноги на ногу.
Иллиана проследила за его движениями, удивляясь, почему один из Великих змеев за работой использует человеческий облик. Вроде бы в этой ипостаси они были слабее и медленнее. И большинство граждан Верхней Шейсары все-таки не признавали иных нижних конечностей, кроме хвоста.
Торриен снова проследил за ее взглядом и тут же проговорил, скрывая улыбку:
– Милая, это дженмирай Ниргуз.
А затем добавил тише, так, чтобы слышала только она:
– В лаборатории слишком мало места для истинного облика.
Иллиана представила, как огромные хвосты ползают по полу, сбивая столы, роняя стулья на пол и повреждая оборудование, и ее губы дрогнули в улыбке.
Все же не во всем мираи превосходили людей.
– Ниргуз, – продолжил царевич, – это Иллиана, моя хасси. Я думаю, она не будет нам мешать, если постоит и посмотрит на работу. Ты же понимаешь, что для нее это не менее важно, чем для нас?
На последней фразе Торриен сделал упор, добавив в голос металла. Ниргуз глубоко вздохнул и кивнул.
Иллиана же вздрогнула, осознав, что именно он имел в виду.
Усадив девушку в высокое мягкое кресло рядом с вытяжным шкафом, Торриен вернулся к своему занятию.
– Образец номер пятьдесят из тридцать первой партии, – проговорил он, поднимая в руки новую колбочку. Повторил все прошлые манипуляции, а Ниргуз стремительно подставил под пробирку ладонь с легким прозрачным пламенем. – Илитротоксин нейтрализован на три пятых, – продолжал наблюдения царевич. – Кровь свернулась.