– Назад! – снова завопила Маттиола, пытаясь отогнать Вельгара от раненого Гектора.
«Глупая девица! Ты правда думаешь, что тебе это поможет?!»
Я в изумлении уставилась на дракона, чей глас пусть и звучал как рык, но отражался в моей голове эхом человеческой речи. Всё это время я думала, что могу понимать лишь Соляриса из-за нашей связи, но нет – Вельгара я понимала не менее отчётливо.
«Кто принёс вас в Сердце? Кто посмел?!»
– Прошу прощения! Это был я, – ответил Сильтан, очутившись на пороге рядом с матерью. Не обращая внимания на её аханье, он тряхнул головой так, чтобы его золотая серьга замерцала на свету, выглянув из-под золотистой копны волос. – Они предложили мне достойную плату. Только глянь на эту серьгу! Это же ракушка-латиаксис! Один из редчайших видов. Её ещё называют «Славой Морей». Я не мог устоять!
– Так вот откуда ты её взял! – ахнула Мелихор. – А врал, что купил на базаре, гадёныш!
Вельгар замер от услышанного, и в этот момент ему по морде прилетело башмаком. Маттиола плакала, её лицо раскраснелось от слёз, а руки тряслись, но она продолжила защищать Гектора и наверняка даже напала бы на Вельгара первой ради того, чтобы попробовать спасти брату жизнь… Но я кинулась вперёд и встала между ними.
– Руби? – выдавила Маттиола и тут же рухнула на колени, когда я расставила руки и загородила их с Гектором от раскрытой пасти чёрного дракона. – Руби!
– Рыбаки верят, будто латиаксис приносит удачу… Кажется, они правы! Застать такое веселье и есть истинная удача, – засмеялся Сильтан, хлопнув в ладоши. Его проказливый вид, как и сравнение Мелихор со скользким морским угрём, полностью оправдывали себя.
10Свадьба предательства и чести
В диком драконьем краю закатное небо напоминало ягодную пастилу. Несмотря на то что основную часть острова занимали горы, землю между ними покрывали пучки вечнозелёной травы, высокой и колючей, с вкраплениями крошечных лютиков и незабудок. Здесь не было ни одного плавного склона, который позволил бы спуститься к берегу, но зато было множество крутых обрывов и каменных насыпей, которые запросто могли похоронить тебя под оползнями в ненастные дни. Тёмно-синее море, бездонное и пенное, лизало острые скалы, торчащие из воды, будто зубы хищного животного. Эти скалы, стеною окружающие весь остров, стояли друг к другу так плотно, что и яблоку было негде упасть. Иногда меж ними дрейфовали гнилые обломки старых кораблей – ни одному человеку не было дано достичь владений драконов, если только они сами этого не хотели.
Пряный воздух со сладостью полевых трав и морской соли опьянял не хуже бочонка эля. Я не осмелилась отходить далеко от круглой каменной двери, которую тайком показала мне Мелихор – Сердце, может, и имело весьма скромные по меркам туатов размеры, но здесь всё равно можно было легко заблудиться, – и примостилась на одном из плоских, нагретых солнцем камней. С него открывался прекрасный вид на крутящиеся ветряные мельницы и фермы, где паслись стада куцых овец. Там же простирались пастбища, засеянные кукурузой и корнеплодами – наиболее неприхотливыми культурами, способными прижиться в столь жарком климате и в столь скудной почве. Оттуда, где я сидела, можно было разглядеть не только их ростки, но и смазанные громоздкие тени, парящие над посевами. Благодаря своим размерам и скорости драконы с чем угодно справлялись на раз-два, потому и жили в человеческой форме, а работали – в первородной.
Неподалёку от ферм выстроились круглые домики с соломенными крышами, где, по рассказам Альты, предпочитали жить те, кто провёл среди людей слишком много времени, чтобы вернуться в глубокие и тёмные гнёзда после войны. Мне бы хотелось прогуляться до них, посмотреть на всё вблизи, но разговор с Маттиолой, состоявшийся по пути в купальни после инцидента с Вельгаром, выжал из меня все соки.
– Он хотел меня съесть! – верещала она всю дорогу, боязливо озираясь по сторонам, даже когда все драконы, не считая ведущей нас Мелихор, остались позади, а угроза в лице разъярённого Вельгара миновала. – Гектор! Я должна быть с ним. Вдруг они…
– Никто не тронет Гектора, уверяю тебя, – поспешила успокоить Маттиолу я, нежно сжав её бледную исцарапанную ладонь в своей. – Один из Старших по имени Сенджу хорошо разбирается во врачевании. Альта сказала, что позовёт его. Гектору обязательно помогут. Кровь ведь уже остановили. Уверена, Вельгар ранил его не нарочно…
– Вельгар? Значит, так его зовут? Старший брат Соляриса, правильно? – уточнила Маттиола, и, по мере того как она узнавала про здешнее мироустройство и семью Сола всё больше и больше, её голос переставал дребезжать, а взгляд прояснялся. Шла она босиком, бросив башмаки там же, где избивала ими Вельгара. Повезло, что полы в гнезде были гладкими и отшлифованными. – Ты ведь вечно твердила мне, что драконы – мирные существа! Я и не думала, что они способны вот так просто растерзать гостей, пусть и незваных. Кто виноват в том, что у них нет двери?! Как нам ещё нужно было дать знать о своём присутствии?
– Тебя вообще не должно быть здесь, – прошептала я, хотя понимала, что Мелихор всё равно слышит наш разговор. Она не вмешивалась в него исключительно из вежливости, старательно притворяясь глухонемой. – Значит, это всё-таки ты была тогда на рынке в Луге, у прилавка с коралловыми ожерельями…
– Ты видела меня?! – удивилась Матти. – Если так, то почему не подошла?
– Не было времени. Меня преследовала городская стража. Матти, послушай…
– Не надо, – Маттиола грубо прервала меня, что было ей прежде не свойственно. В темноте коридора её круглые, ещё блестящие от слёз глаза напомнили мне то проклятое серебро, из которого был выкован ошейник Соляриса. – Не говори, что мне не место рядом с тобой. Я знаю, что и зачем ты сделала тогда в замке. Ллеу мне всё рассказал. Ты поступила подло.
– Подло?!
– Да, подло. Мне было всего четыре года, когда мать подвела меня к твоей колыбели и сказала, что отныне ты моя госпожа и быть тебе заботливой старшей сестрой – мой священный долг. Тогда я злилась, не понимала, почему должна прислуживать какому-то капризному и вечно ноющему дитя, но спустя годы я перестала представлять себя где-либо ещё, кроме как рядом с тобой. – Маттиола едва шевелила губами, когда говорила, и моё сердце налилось тяжким чувством вины словно свинцом. – Я всю жизнь служила тебе верой и правдой, а ты бросила меня, будто я была обузой. Когда твоя госпожа не верит в тебя – это хуже, чем позор. Хуже, чем смерть. Потому я и решила, что уж лучше умру взаправду, чем позволю тебе лишить меня сестринской чести. А Гектор… Ну, ты и сама знаешь. Он не отпустил бы меня одну.
Я молчала, ведь никакие извинения и оправдания не могли исправить то моё «благородство», которое я воткнула в спину Маттиолы ножом. Сейчас на ней не было живого места: лицо перечёркивали разводы грязи, из потасканного платья в заплатках лезли нитки, а из гауна, накинутого сверху, – мех. Белое кружево типпетов на её рукавах превратилось в чёрное, став одного цвета со спутанными, сбившимися волосами. Я смотрела на всё это и видела свою неправоту.
Я так боялась, что отец казнит моих друзей, если заподозрит их в пособничестве и измене, что сама едва не приговорила их к смерти. Ведь то, что им пришлось пережить, чтобы добраться до Сердца, было вовсе не приключением, как для меня, а испытанием. Маттиола и Гектор преодолели весь Дейрдре в обход Рубинового леса, пересекли больше трёх туатов, дошли до Луга, руководствуясь разнёсшимися по Кругу сплетнями о летевшем на восток белом драконе, и уговорили Сильтана перенести их через Кипящее море в обмен на редкую ракушку, за которую торговец, оказывается, пытался выторговать у Маттиолы её девичество… Если бы Сильтан не утопил из-за нас с Солярисом груз, если бы не возвратился на рынок и не встретил там Матти и если бы не обладал столь легкомысленным нравом, Маттиола и Гектор могли нарваться на ещё большие неприятности, нежели Вельгар. И всё это из-за того, что я недооценила их, переоценив саму себя.
– Прости, – сказала я наконец, когда под потолком начал собираться густой травяной пар, а по стенам побежала влага – мы приближались к купальням, где журчали подземные источники. – Я совершила ошибку. Ты ни разу за всю жизнь не давала мне повода усомниться в тебе, а я, отказавшись от твоей помощи, тем самым запятнала твоё имя. Страх потери возобладал над здравым смыслом. Прости меня, Маттиола. Ты не просто моя названая сестра – ты моя семья.
Её худая ладонь потеплела в моей руке, и я без слов поняла, что Матти меня простила. Искрящаяся улыбка Маттиолы, осветившая половину коридора, была красивее, чем восход над Изумрудным морем в месяц китов.
– Я принимаю твои извинения, Рубин.
– Спасибо, Маттиола. Мелихор поможет тебе привести себя в порядок. Доверься ей, – сказала я, мягко и неохотно отпуская её руку, когда мы достигли резной каменной арки, за которой звонко плескалась вода. – Я вернусь, как только проверю Гектора.
– Рубин, подожди. – Маттиола остановила меня в последний момент и переступила с ноги на ногу. Несмотря на то что мы оказались в окружении дюжины горящих стеклянных коробов, на её лице лежала мрачная чернильная тень. – Мне нужно сказать тебе ещё кое-что. Я и Гектор последовали за тобой не только из верности. Твой отец…
Ты спускаешься по витой лестнице и вдруг оступаешься, но ещё не знаешь, упадёшь ли, – вот на что было похоже то чувство, которое парализовало меня от самой макушки до кончиков пальцев. Нутро съёжилось, как маленький зверёк, которого ударили палкой, но я стойко выдержала взгляд Матти, в котором таилась скорбь.
– Он умер? – спросила я прямо, и Маттиола, к счастью, качнула головой.
– Нет, но, боюсь, его час близок. Он больше не встаёт с постели…
– И?
– И теперь Ллеу правит от его лица.
Королева Дейрдре часто покидала родной туат, чтобы помочь соседям или воздать одному из них по справедливости. Однако вместо неё на троне всегда оставался тот, в ком текла её кровь, – именно поэтому Дейрдре не покидала дома, пока не явила на свет наследника. Когда зима уходит, то приходит лето – точно так же вместо одного правителя приходит другой. Между сезонами, как и королями, не мо