Слушая Сенджу, который должен был ответить на мои вопросы, я чувствовала, как вместо этого у меня рождаются новые. Всё сходилось и не сходилось одновременно. Мой отец объявил войну драконам, и нарушение гейса повлекло за собой болезнь, что теперь заставляет его гнить с головы до ног, как залежалое на солнце яблоко. Но зачем моему отцу предавать союзников? Он был жесток, кровожаден и бескомпромиссен… А ещё он всегда выполнял свои обязательства перед теми, кто поддерживал его. Так Мидир стал советником, моя мать – женой короля, а Солярис – моим стражем. Неужели отец настолько боялся, что люди узнают о помощи драконов в войне? Или он попросту не смог убедить остальные туаты наконец-то принять их, а потому решил не принимать тоже?
Нет, мой отец всегда добивался своего. Тут было нечто другое…
– Эй, Руби, я чую самодовольство, – неожиданно встрял в разговор Кочевник, свесившись с костяной лестницы почти вниз головой. – Солярис где-то здесь.
– Солярис?!
Одно его имя мгновенно вернуло меня из прошлого в настоящее. Я тряхнула головой и подошла к Кочевнику, чтобы тоже посмотреть вниз, однако там не было ничего, кроме полосы ступенек и коридоров, по которым мы сюда и пришли. И уж точно я не чувствовала никакого особенного запаха. Тем не менее чуйка Кочевника никогда не подводила.
– Ты можешь вернуться сюда в любой момент. Приходи столько, сколько захочешь, – сообщил Сенджу любезно, заметив, как я мечусь между желанием задержаться в усыпальнице и желанием утолить беспокойство ищущего меня Сола, который всё-таки не заслуживал того, чтобы мучиться так долго.
Я поклонилась в ответ, выражая свою глубочайшую признательность, и едва не навернулась кубарем, побежав вслед за Кочевником обратно к лифту. Сенджу последовал за нами, но вальяжно и степенно, из-за чего мне тоже пришлось заставить себя перейти с бега обратно на шаг. Всего час назад я думала, что не решусь смотреть в глаза Солу ещё минимум несколько дней, но теперь же мне не терпелось рассказать ему о том, что я узнала. Именно так выглядело доверие, и оно, напомнив о себе, наконец-то растворило ту ноющую в грудине боль.
– Я её нашёл! С ней дикарь! – закричал Гектор, как только мы с Кочевником показались из лифта, вернувшего нас в Травяной район к тёмным постройкам из нефрита. Между теми плутало несколько полусонных драконов. Похоже, близился рассвет.
Солярис появился рядом с Гектором спустя секунду, но, увидев за нашими спинами ещё и Сенджу, застыл как вкопанный. Когда тот прошествовал мимо, поприветствовав его мимолётным кивком, Сол кивнул в ответ, низко уронив при этом голову. Удивительно, что он сразу не подлетел ко мне и, тряся за шкирку, не принялся отчитывать за безрассудство. Отчего-то я сомневалась, что дело было исключительно в присутствии многоуважаемого Сенджу.
Солярис знал, почему меня пришлось искать, и знал, что более не имел права на подобные вольности.
– Спасибо за помощь, Гектор, – сказал необычайно учтивым тоном Сол после того, как Сенджу ушёл, и даже потрепал юного кузнеца по кудрявым волосам. Однако, заметив, что тот не спешит уходить, Сол добавил уже с нажимом (ему никогда не удавалось быть деликатным слишком долго): – Дальше я сам справлюсь. Возвращайся в гнездо, а то Матти начнёт волноваться. Тебе надо поспать, а то вон уже какой бледный.
– Но мы ведь искали Руби всю ночь! – возразил Гектор не так решительно, как хотел бы. – Я тоже должен убедиться, что она в порядке и…
– Да-да, просто чудесная идея! Мне тоже вздремнуть бы не помешало, а то что-то голова от болтовни этого старого ящера разболелась, – пробормотал Кочевник, и я едва сдержалась, чтобы не напомнить ему про выпитый бочонок эля. Ну да, от болтовни голова разболелась, само собой!
Обогнув меня, Кочевник похлопал Гектора по плечу и, встреченный возмущённым «Эй!», поволок его за шиворот к гнёздам. Оба они одинаково пошатывались, но по разным причинам. А ещё и у того и у другого лежали под глазами серые тени от бессонной ночи… Впрочем, они не шли ни в какое сравнение с теми тенями, что лежали под ресницами Соляриса. В последний раз я видела его таким изнурённым разве что в Луге после многочасового полёта без сна и отдыха. В той же одежде, в которой он был на свадьбе, с размазанным красным контуром под ресницами и будто бы похудевший всего за полдня… Чувство вины всегда сказывалось на Соле сильнее, чем физическая усталость.
– Руби, я…
– Извини, что убежала. Мне удалось кое-что выяснить касательно прошлого Оникса, но сначала… Давай обсудим наше.
Вряд ли он ожидал, что я заговорю с ним первой и мой голос будет звучать настолько спокойно – откровенно говоря, этого не ожидала даже я сама. Сбегая из гнезда Борея, плутая по незнакомым улочкам города, а заодно плутая и по собственным чувствам, я боялась видеть Соляриса, потому что была не готова потерять его. А я была уверена, что обязательно потеряю, когда снова загляну в эти дивные золотые глаза, которыми восхищалась, пока он лгал мне в лицо.
Но нет. Сейчас, оставшись с Солярисом один на один, я всё ещё дивилась красоте его глаз. Я не теряла его, а он не терял меня. Не было никакого отторжения, ненависти или затаённой обиды – было только принятие.
– Пошли, – сказала я, поманив его. – Я нашла одно любопытное место, пока гуляла.
После ухода наших спутников все звуки вокруг исчезли. Опустилась вязкая тишина, но и она длилась недолго: ещё до появления первых лучей солнца город начинал оживать. Где-то вдалеке запел горн, похожий на раскаты грома, а уже спустя полчаса с ним сплелись гул кузнечных молотов и звон стеклянных бусин, которыми торговали на соседнем углу. Над постройками из нефрита быстро поднялся дым с ароматом острых специй и мяса, жарящегося на углях. Когда мы проходили мимо одного из таких мест, где драконы заранее готовились принимать голодных посетителей, в животе у меня предательски заурчало: с этими тайнами и судьбоносными встречами я и забыла, когда ела в последний раз.
Очевидно, моё тело выдавало меня нетвёрдой походкой и бледным лицом, потому что спустя несколько минут, которые мы шли с Солярисом друг за другом, он вдруг обогнал меня.
– Что это? – спросила я непроизвольно, хотя и так узнала в его руке румяную булочку, завёрнутую в зелёные листья, с которых на землю стекало ещё шипящее масло.
– Пирожок с ливером, – ответил Сол, и я оглянулась на прилавок с закусками. Несмотря на то что он ещё даже не успел открыться, его хозяин уже с довольным видом пересчитывал какие-то блестящие камни. – Возьми и поешь, а то выглядишь хуже Гектора.
– Терпеть не могу ливер…
– Знаю, но они самые популярные здесь, поэтому их всегда пекут первыми, чтобы не собирать очереди. Пожалуйста, Рубин. Иначе сахарная болезнь вернётся.
Я тяжко вздохнула. Было бессмысленно напоминать Солу, что, победив эту болезнь однажды, было практически невозможно подхватить её снова. И пускай я и впрямь чувствовала сильную слабость, если долго не ела – сильнее, чем обычные люди, – у этого не было никаких серьёзных последствий. Всё-таки я забрала из рук Сола пирожок – он передал его так, чтобы мы не соприкоснулись пальцами, – а затем осторожно надкусила. Во рту растеклось солёное масло, и Сол удовлетворённо кивнул. Даже сейчас, гадая, ненавижу ли я его, отошлю ли от себя, прокляну ли, он продолжал заботиться обо мне.
– Здесь.
Я успела доесть пирожок как раз к тому моменту, когда показалась пещера с тавернами, отрезанная от остального Сердца. Она оставалась всё такой же безлюдной, только теперь здесь повисла тишина – видимо, таверны закрылись до следующей ночи. Именно поэтому сейчас здесь можно было насладиться безмолвием, которого более не осталось в городе, и прогуляться между деревьями вистерии. От них веяло прохладной и цветочной пыльцой с нотками миндаля, и пускай я никогда не встречала такие деревья на землях Круга, но чувствовала домашний уют, когда их ветви раскачивались над моей головой.
Солярис, однако, явно не разделял моих чувств. Он молча следовал за мной по пятам и даже не попытался узнать, как я обнаружила это место и почему решила сюда вернуться. Спустя несколько минут Сол просто встал под самым низким покровом соцветий и, глядя на меня, остановившуюся следом от затихшего звука его шагов, спросил:
– Ты плакала?
Я повернулась, удивлённая.
– Нет конечно. Если я буду такой неженкой, то не стать мне хорошей королевой.
Солярис облегчённо выдохнул, и ветви вистерий вокруг слегка всколыхнулись, будто выдохнули вместе с ним.
– Хорошо. Ты ненавидишь меня?
– Нет, – ответила я снова. Боль в груди не вернулась, но вновь появилось волнение, будто мне снова предстоял первый полёт на драконе. – А ты меня?
– Нет. – Сол покачал головой. – Никогда.
– Но ты хотел ненавидеть? Хотел убить меня, отправляясь на другой конец мира, чтобы принести смерть в королевский дом, как её принесли в твой?
– Да… Я хотел.
Я сглотнула ком, вставший в горле, но не отвела взор от лица Соляриса. Раньше, когда он не справлялся со своими чувствами, оно переставало выражать что-либо. Но в этот раз лицо Сола выражало всё и сразу. Я видела скорбь в опущенных уголках рта, страх в широко распахнутых глазах, гнев в очерченных желваках и раскаяние в том, как дрожали его губы. В рубахе из белого льна, с жемчужными локонами волос, с фарфоровой кожей, он казался полупрозрачным, призрачным на фоне сизых цветов. Пальцы зудели от желания коснуться, удержать, не дать исчезнуть, но я приказала себе стоять на месте. Мне нужно было убедиться.
– Ты сам передумал убивать меня? Или тебя просто поймали до того, как ты успел это сделать? – спросила я прямо.
– Первое.
– Передумал, значит… Почему же?
– Потому что ты оказалась маленькой и невинной.
– И?
– Я не стану извиняться, Рубин, – сказал Солярис вдруг, но в этом не было грубости или отрицания своей вины – только зрелость и мудрость прожитых десятилетий. – Кровь не искупляется кровью, а справедливости не существует. Всё это оправдания тех, кто на самом деле ищет возмездия. Война никогда не заканчивается победой – её можно закончить только прощением. Иначе война всегда возвращается. Но я твоего прощения не заслуживаю. Я не смог признаться тебе во всём сразу, потому что я трус. Потому что мне было…