Никакого голода я, однако, не испытывала. Каждый кусочек трески застревал в горле, как камень, и мне приходилось постоянно запивать еду чаем, чтобы хоть как-то прожевать её и не расстраивать Альту ещё сильнее. Так делали все, кто был за столом – я, Вельгар, Мелихор, Матти, – и только Солярис ничего не ел вовсе, украдкой бросая на меня взгляды, которые я понимала лучше слов. Один из них говорил: «Ты не виновата», а другой вопрошал: «Ты же не откажешься от нашего уговора? У нас ещё есть время. Есть шанс!» Но я знала, что всё это ложь – Красный туман угрожал драконам из-за меня. И никакого шанса без сейда у нас не было.
Именно поэтому, покончив с ужином, я спрятала в сумке с чистой одеждой ингредиенты и сказала Солярису, что хочу искупаться перед сном, дабы отмыться от той грязи, в которой меня изваляла толпа на рынке. Горячая вода купальни быстро очистила не только тело, но и разум: в голове прояснилось, стоило мне окунуться, и я поняла, что мимо Соляриса без чужой помощи мне не проскочить. Он наверняка ждёт меня где-то на выходе, не переставая закатывать глаза от столь примитивных хитростей, а другого выхода из купален, кроме как в чужое гнездо, не существует. Соврать, что мне хочется прогуляться по ночному Сердцу, когда в нём такой переполох, тоже не выйдет.
Согласится ли Мелихор отвлечь Сола, если я покаюсь ей в задуманном? Или это лучше получится у Матти?
– Так ты ещё и вёльва, значит.
Удивительно, но, когда я вышла из купален, Соляриса нигде не было – ни на ступеньках, спускающихся к источникам, ни на пороге спальни, ни даже у круглой двери, ведущей на улицу, где он иногда растягивался на горячих камнях и слушал, как поёт море. Коридоры гнезда не подавали признаков жизни, хотя было ещё не настолько поздно, чтобы неугомонная Мелихор легла спать. Большая часть стеклянных огней потухла, а тени, отбрасываемые оставшимися, клубились на гладких стенах пещеры. Они делали Борея, стоящего в проходе между жилой частью гнезда и столовой, ещё более жутким, полосуя его вытянутое лицо.
– Будто мало того, что ты человек. Ещё и осквернённая! – выплюнул он. Это были первые слова, сказанные мне отцом Сола за всё это время, и удостоилась я их лишь потому, что держала в руках сумку, из которой случайно выглянуло несколько травяных пучков и подсвечник.
– Я не вёльва, – возразила я, и Борей фыркнул. Потолок над ним, тёмно-красный с тонкими узорчатыми прожилками, дрожал сильнее, чем раньше, словно сам остров боялся того, что грядёт сюда. Золотистый пузырящийся дым почти затянул его: Борей даже сейчас перебирал в когтях свою курительную трубку. – Это просто барахло, которое я купила на рынке на память…
– Не утруждай себя оправданиями. Я знаю об уговоре, что ты заключила с моим сыном, – перебил меня Борей. Когда он сделал шаг вперёд, я почувствовала, как пол содрогается под его босыми ногами. Гребни на извивающемся хвосте, металлические, позвякивали о камни. Таким хвостом Борей мог убить меня, даже не перевоплощаясь. – И я знаю о том, что это из-за тебя Красный туман идёт сюда.
– Я…
– Делай, что должно, человек. Я хочу, чтобы ты и Солярис как можно скорее убрались прочь от моей семьи.
Борей прошёл мимо, погрузив меня в пелену древесного золотого дыма, и я прижала сумку к груди, уткнувшись в кожаные складки носом. Его длинные пепельные волосы развевались за спиной и цеплялись за хвост, который чиркнул меня по щеке, едва не оставив ссадину. Именно этот неосторожный и вряд ли случайный жест удержал меня от того, чтобы спрашивать, как именно он отвлёк Сола – неспроста того не было поблизости.
Однако перед тем, чтобы сказать следующее, я всё же не устояла:
– Мелихор говорила, что драконы, рождённые в Рок Солнца, считаются избранными, как и те, кто носит жемчужную чешую – чешую одного из древнейших кланов. – Борей остановился, без интереса, но с терпением внимая мне через плечо. – Вы не думали, что боги настолько благосклонны к Солярису не просто так? Что он и впрямь избранный? Столь юн по вашим меркам, но уже точно знает, ради чего живёт. Он обладает силой, которую человеческие отцы лишь мечтают однажды обнаружить в своих сыновьях. Именно о таких сыновьях слагают легенды. Однажды её сложат и о Солярисе, в то время как вы будете продолжать курить свою дурацкую трубку, пока не окаменеете. И тогда вас забудут. Забудут точно так же, как вы забыли о своей плоти и крови.
Борей резко развернулся ко мне всем корпусом, и янтарный дым, который прежде валил у него изо рта, пошёл из ноздрей.
– Как ты смеешь, человек…
– Солярис не заслужил такого отца, а вы не заслуживаете такого сына.
– Прочь! Пошла прочь отсюда! Чтобы я больше никогда тебя не видел!
Рык Борея догнал меня гулким эхом, когда я, покрепче перехватив сумку, вылетела из гнезда на улицу. Где-то там же, позади, сломалась пополам курительная трубка, выстрелив щепками во все стороны. После такого мне теперь точно не вернуться в гнездо живой. Значит, выбора нет – сейд должен сработать.
Вопреки ожиданиям, в городе оказалось подозрительно спокойно. Пользуясь этим, я беспрепятственно спустилась к торговым кварталам. Средь усыпанных драгоценностями построек, где ещё несколько часов назад кипела жизнь, не было ни души, хотя всегда находился кто-то пьяный или кто-кто слишком весёлый, чтобы дойти до дома, не уснув прямо на земле. Впервые механические колёса не двигались, и даже из самой пещеры с тавернами не звучало тальхарпы – повсюду царствовал один только страх.
Не теряя времени, я быстро прошла по давно усвоенному пути и поднялась на лифте к залу под звёздами в вершине горы, где драконы приручали молнии и где до луны можно было достать рукой. В такое время, позднее и беспокойное, он должен был пустовать, потому я и не стала красться, не боясь быть пойманной.
И меня действительно никто не поймал. Зато впервые поймала я.
– Ах, так вот где ты постоянно пропадаешь и почему у тебя вечно волосы стоят торчком! Неужели тебя всё-таки взяли в подмастерья?
От неожиданности Гектор выронил медные щипцы, которыми вытягивал что-то из костровой чаши с голубым пламенем. На столах громоздились пустые склянки и детали тех гигантских колёс, что стояли почти на каждой улице и которые, как втихаря поведал мне Сенджу, заставляли стеклянные огоньки по всему городу светиться. Теперь на поясе у Гектора вместо кузнечных инструментов висели толстые иглы и пружины, а на носу сидела пара круглых стекляшек, сквозь призму которых его зелёные глаза казались непропорционально большими и нелепыми.
– Рубин! Что ты делаешь здесь одна? Ещё и… мокрая? – спросил Гектор, и я ойкнула, совсем забыв о том, что даже не успела высохнуть после купален: с кончиков волос до сих пор капало. Впрочем, с кудрей Гектора капало тоже, только это была не вода, а пот от близости открытой печи. – Маттиола тебя за мной послала?
– Нет-нет, я здесь просто так. Мне не спалось. – Я незаметно отодвинула сумку за спину так, чтобы Гектор не заметил, сколь плотно она набита. – Это из-за того, что случилось днём. Паника – заразная вещь. Вот решила развеяться. Так что насчёт тебя?
– Ты угадала. Сенджу взял меня в ученики, – расцвёл Гектор от гордости, и я не сдержала улыбки. Даже когда мир выворачивало наизнанку, Гектор радовался возможности повозиться с инструментами, как малый ребёнок радовался сладостям. – Сказал, что я могу приходить сюда, когда захочу, и что он научит меня тому, что не умеет никто из ныне живущих людей. Например, готовить такую сыворотку от сахарной болезни, которая исцеляет не на день, а на месяц. Или делать стеклянные фонари, чтобы не расходовать свечи. Или часы! Их я, кстати, уже почти освоил, посмотри.
Я наклонилась над краем железного стола и, отгораживаясь от пламени рукой, взглянула на лежащие пластины, крючки и петли, среди которых стояло нечто, похожее на весы с блюдцами и круглой бляшкой по центру. К той крепились стрелки, мерно двигаясь друг за другом с монотонными щелчками, и я вспомнила, что уже видела такое прежде…
– Часы – самое первое изобретение Сенджу. Он плохо понимал время по песочным, потому и решил придумать что-то более удобное. Теперь у него их целая коллекция! Каких там только нет! Одни он даже подарил мне.
– Сенджу очень добр. – Уж с чем с чем, но с этим точно было невозможно спорить. – Теперь мы обязаны ответить ему тем же.
– Как же?
– Постарайся удивить его. Пусть знает, что не только драконы могут быть гениальны!
Веснушчатое лицо Гектора озарила улыбка. Он склонился передо мной в поклоне, как склонялись при закреплении гейса, и прижал перепачканную в масле руку к груди. Судя по специфическому запаху, это был рыбий жир, которым смазывались колёса.
Мы распрощались, однако Гектор снова окликнул меня, когда я проходила мимо электрических вышек, рефлекторно съёжившись от их треска.
– Руби, подожди! Можно спросить тебя ещё кое о чём? – Он порозовел в тон моему платью, и я тут же поняла, о чём именно он хочет спросить. Точно так же я поняла и то, что ему не хватит на это смелости. – Ты и Сол… г-хм…
– Что «я и Сол»?
– Вы же не… Он дракон, а ты… С детства… Нет, извини, забудь. Просто хотел сказать, что если Солярис ещё раз обидит тебя, то ты не убегай из дома, ладно? Просто подойди ко мне и скажи. Я сам с ним разберусь.
Я хихикнула и кивнула, почтительно склонив голову, после чего Гектор вернулся к своей печи. От встречи с ним у меня на душе немного полегчало, и я продолжила путь наверх, к звёздному небу, под коим проводили свою безмолвную вечность предыдущие Старшие. На костяных ступеньках я снова мельком оглянулась, чтобы убедиться: Гектор уже вовсю работает на наковальне. Он даже не спросил, куда я направляюсь, и за это я была ему безмерно благодарна.
Тихий, трудолюбивый и очень послушный. Гектор ещё в детстве разительно отличался от Матти и Ллеу. Когда мы были помладше, я нередко дразнила его за то, что он вечно подглядывал за мной из-за угла, но при этом постоянно молчал и убегал, стоило мне его окликнуть. Кое-что изменилось с тех пор, а кое-что нет. Я улыбнулась ему напоследок, зная, что Гектор всё так же подглядывает за мной, но