нуждается в утешении, но после предательства покровителя, ненависти отца и беспомощности перед своей ширен утешение понадобилось бы любому.
В этот раз он, торопясь, летел на пределе своей скорости, из-за чего лицо ныло от ветра, а волосы лезли в глаза и рот. Прижимаясь к Солу так, чтобы он чувствовал мою любовь даже сквозь твёрдую щетинистую чешую, я не сомневалась, что рано или поздно он скажет это:
«Я мог догадаться…»
– Нет, не мог, – тут же прервала его я. – Сенджу шесть тысяч лет, Солярис. Едва ли мы могли выиграть в игре, которую он сам же и придумал. Зато теперь ясно, почему все нити вели в Сердце и там же обрывались – это он их перерезал. Но, знаешь, кое-что по-прежнему не даёт мне покоя…
Солярис взмахнул крыльями, набирая высоту. До шторма в центре моря было далеко, но, прекрасно помня о подступающем Красном тумане, который мог возникнуть в любую секунду и в любом месте, Сол сразу достиг облаков и поднялся над ними к солнцу. Оно только-только возвысилось над небосклоном, и облака, разрезанные крыльями, ещё горели розовым в его лучах, пухлые и клубящиеся, как овечья шерсть до осеннего сострига.
«О чём ты?» – спросил Сол, когда мы набрали нужную высоту, а Матти за моей спиной сдавленно пискнула, едва не сломав мне пару рёбер от страха. Её цепкие пальцы оставляли синяки под одеждой, но я стойко терпела, понимая, каково ей приходится сейчас.
– В тот день, когда мы с тобой… поссорились, я встретила Дайре у таверны. Он снова напал на меня. – То, с каким угрожающим скрежетом щёлкнула челюсть Сола, заставило меня порадоваться, что я не рассказала ему об этом раньше. – Кочевник вмешался, а потом вмешался и Сенджу. Он спровадил Дайре, сказав, что тому нельзя проливать в Сердце кровь. Но почему? Почему он сразу не дал Дайре убить меня, если моя смерть в любом случае призывает Рок Солнца?
«Возможно, нужен полноценный ритуал, как то принято в сейде…»
– Нет. – Я покачала головой и упёрлась в спину Соляриса лбом, размышляя. – Он ведь приказал Дайре утопить меня в озере, помнишь? Значит, ритуал и участие Сенджу необязательны. Но в Сердце я зачем-то нужна была ему именно живой.
«Он хотел показать сородичам опасность Красного тумана. Убей он тебя просто так, его бы осудили».
– Но почему он отпустил меня?
«Отпустил?..»
– Ты правда думаешь, что старейший дракон на земле не смог бы сразу расправиться с Мелихор и Альтой, а затем догнать нас? У меня чувство, будто своим побегом я сделала Сенджу какое-то одолжение.
Солярис замолчал, видимо, задумавшись о том же самом. Несмотря на то что все тайны были разгаданы, Сенджу оставался для меня запертой шкатулкой. Что она хранит, я могла подсмотреть лишь в крохотную замочную скважину, ключа для которой не существовало вовсе. Отец учил меня стратегии, учил политике и войне, учил заключать союзы и быть жёсткой тогда, когда быть мягкой не имело смысла… Но рассчитывать, что мне удастся обхитрить дракона, который древнее всего моего рода, было как минимум самонадеянно. Принимать факты как должное и смотреть на них непредвзято – вот что мне оставалось.
«Доберёмся до Сильтана с Кочевником в Луге, а там будет видно. Мы обязательно придумаем что-нибудь, – произнёс Солярис. – Что-то другое. Что-то, где никому не придётся умирать».
Я промолчала, прекрасно понимая: нам не одолеть Сенджу. Впрочем, нам и не нужно его побеждать – нужно лишь уничтожить Красный туман и предотвратить Рок Солнца. Но легче сказать, чем сделать. Умру, и всё человечество сгорит дотла. Останусь жить, и весь мир сгинет, безымянный.
«Ты, Рубин из рода Дейрдре, ведь была к этому готова?»
Откуда это в моей голове? Эти слова… Где я их слышала?
Весь остаток пути мы трое молчали, и каждый думал о своём: Матти – о том, как вернуть брата, Сол – о том, как не потерять меня, а я – о том, как совместить первое со вторым. В этот раз я даже не заметила, как мы достигли шторма, и, увидев внизу юркие вспышки, режущие полотно сбитых чернильных туч, только устало прикрыла глаза. Треск, с которым молнии прыгали туда-сюда, напоминал о зале, что показал мне Сенджу: его башенки из железа, приручившие грозу, издавали точно такой же звук. Из-за него, как и из-за страха, скребущего в грудине после осознания превосходства Сенджу, я не смогла задремать в пути так, как задремала Матти, сгорбившись над моей спиной. Однако именно благодаря этому я вовремя почувствовала, что что-то идёт не так.
– Солярис, тебе не кажется, что ты летишь слишком низко?
По мере того как мы приближались к границе туата Дану, где начинались владения людей, море темнело, гранитно-синее, и всё больше начинало покрываться вуалью пены. Вскоре впереди показалась земля – вязовые леса, прибрежные скалы и размазанный по горизонту город Луг, из которого нам пришлось бежать. Тем не менее было ещё слишком рано снижаться и вдобавок слишком опасно. Я допускала, что Солу на ум пришёл какой-то план, о котором он, как всегда, не соизволил сообщить, но затем…
Резкий поворот влево. Матти вскрикнула, тут же проснувшись.
«Это не я. Крылья не слушаются!»
– Что ты имеешь в виду?
«Сейд!»
– Ллеу, – раздалось шёпотом за моей спиной. Хоть Маттиола и не знала драконьей речи, но она легко узнала оковы братской силы, накинутые на Соляриса, как рыболовная сеть.
– Ты можешь сделать что-нибудь? – спросила я у неё, обернувшись.
Маттиола робко кивнула и, невзирая на боязнь высоты, аккуратно свесилась вниз. Под нами уже тянулся ряд деревьев, и где-то там же, среди обступающего Луг леса, что на первый взгляд казался безлюдным, горело несколько ярких костров. Образовывая треугольник, они затягивали Соляриса прямо в его центр.
Закрыв глаза, Матти глубоко вздохнула и завела тихую песнь, звучащую как первые капли дождя по крыше – звонко, но тоскливо. Песнь эта была о дурманящем сне, о пересмешниках, пародирующих детский плач и заманивающих в далёкие степи, о рыжих лисах с волчьей душою и о прирученном вёльвами ветре. Я рефлекторно постаралась запомнить услышанное, однако не успела уловить суть до конца, потому как Матти вдруг осеклась и закашлялась, давясь собственным языком.
– Не могу, – выдавила она, и несколько капель крови из её рта упали мне на плечо. – Прости. Ллеу сильнее. Вам нельзя встречаться с ним! Если он поймает Соляриса, то ради истинного господина…
«Рубин! Прыгайте!»
Крик Соляриса зазвенел у меня в ушах. Я уставилась на него в изумлении, но быстро поняла, что идея его вовсе не безрассудная, а единственно верная: Солярис больше не летел и не снижался – он падал, накренившись головой так, что должен был прорыть носом почву. Его подогнутые лапы коснулись макушек деревьев, и те разлетелись в щепки. Либо мы прыгнем, либо разлетимся на куски точно так же, раздавленные им.
Не дожидаясь, пока я приму наше безвыходное положение, Сол крутанулся и буквально скинул меня и Матти вниз.
Я даже не успела закричать. Закрыла лицо руками, избегая колючих веток, и, проломив их, рухнула в гущу леса. В туате Дану весна всегда расцветала раньше, чем в Дейрдре, и уже проклюнувшаяся трава смягчила падение, как и жухлые листья, сохранившиеся под слоем снега с прошлого года. Или же его смягчили обрывки песни Маттиолы, которые она взвизгнула напоследок?..
От страха я даже не почувствовала боли, поэтому, кубарем прокатившись по зарослям лавреи и очутившись под кроной вязов, не сразу додумалась посмотреть на свои ноги. Те были изодраны в кровь: лодыжки, колени, голени, даже бёдра. Повезло, что голова уцелела – только клок волос остался на какой-то из сломанных веток. Из-за того, что Сол всегда источал нечеловеческий жар, в небе я не успела подмёрзнуть, однако теперь чувствовала себя совсем голой в своём шёлковом платье. Зубы застучали и заныли от холода, мурашки облепили спину, но ни это, ни то, что из моей левой руки торчала огромная ветка, не пугало так сильно, как то, что я была в лесу совершенно одна.
Где Солярис? Где Маттиола?!
Каждый раз, когда мы с Солом разлучались, происходило нечто ужасное. Поэтому я быстро поднялась на ноги и, обнаружив, что костяная рука даже не кровоточит, осмелилась быстро выдернуть из неё «занозу». Может, просвечивающиеся кости и выглядели жутко, но по крайней мере это уродство приносило пользу.
Пробираясь между деревьями, я бесшумно двинулась в ту сторону, где они, сломанные, сгибались больше всего и где дрожали вязовые макушки – Солярис наверняка упал где-то там. Если за его целостность я почти не беспокоилась – драконья регенерация спасала и не от такого, – то исчезновение Матти заставляло нервничать. Что, если она, взывая к сейду, дабы я не поранилась при падении, пострадала при этом сама? Как далеко от меня она приземлилась? И почему…
Почему я слышу её голос там, где горит один из ритуальных костров?
– Гектор. Я спрашиваю, где Гектор?
– Твой хозяин Дикий забрал его.
С неба падал пепел. Дым, густой и тёмно-сливовый, что вился от костров и стелился по траве, нёс с собой запах бузины и миндаля. Так пах один из ядов, который добавляли в маковое молоко, дабы окончить страдания неизлечимо больных и стариков, потерявших разум или семью. От этого запаха першило в горле, в то время как Ллеу и Матти были окутаны его шлейфом с головы до ног: они стояли прямо у самого кострища. В том, кроме трав, животных костей и ядов, горел чёрный ястреб со сломанной шеей.
Я подобралась поближе, прячась за лавровыми рощами, но остановилась и притихла, увидев, как рука Ллеу, замахнувшись, зависла в нескольких дюймах от лица Матти. Её, сжатую в кулак, обтягивала перчатка из тёмно-лилового бархата. Таким же бархатом была обшита и его рубашка, наглухо застёгнутая на золотые пуговицы под самое горло. Из какой бы плотной ткани она ни была, в таком наряде должно было быть ненамного теплее, чем в моём платье. Но Ллеу совсем не дрожал. Дрожала только Матти, крепко зажмурившись перед ударом, которого, к счастью, не последовало.