В конце нам с Солярисом удалось прорваться к помосту с винными бочками за углом той самой обветшалой таверны, возле которой меня однажды похитили. Хускарлы тут же рассредоточились по округе, отгоняя зевак и чересчур настырных горожан, и мы наконец-то смогли перевести дух и как следует оглядеться.
От количества ряженых, пёстрых шатров и развлечений у меня разбегались глаза: такого раздолья ни в одном королевском замке не сыщешь! Пускай здесь не было золотых кубков, дорогих гранатовых вин и идеально чистого убранства – зато была свобода. Та самая, которую я впервые познала в Сердце. Играй, танцуй, ешь и пей вдоволь, ввязывайся в драки, раскрашивай лицо, надевай звериный мех вместо одежды и прыгай через пламя, как через границу Междумирья, – словом, веселись от души, и никто слова тебе не скажет, даже если ты королева Круга.
– Ах, змея… – зашипел Солярис вдруг, и я недоумённо проследила за его взглядом, обращённым куда-то в толпу. – Сказал ведь, что не хочет идти на праздник! Но, похоже, идти он не хотел именно с нами.
В отличие от меня Сильтан, разгуливающий прямо по центру города, не считал нужным избегать зависти и повышенного внимания. Даже среди ряженых он выделялся, усыпанный алмазами от ворота до золотого ремня, обхватывающего изящную талию под рёбрами. В золотых волосах терялась такая же золотая диадема с треугольными подвесками на висках. Стайка кроличьих девиц, очарованных Сильтаном и хихикающих в свои деревянные маски, не отставала от него ни на шаг. Он прекрасно знал об этом, потому и улыбался так широко. Чем дальше он шёл, тем больше воздыхательниц собирал. А вместе с тем наверняка и новых врагов.
– Дикий с ним! – отмахнулся Солярис раньше, чем я успела завести разговор об этом. – Мне больше интересно, что они делают?
Он указал кивком на другую сторону площади, где та плавно перетекала в улицу ярмарки, куда съезжались фермеры и странствующие торговцы. Там, между скамьями, кружилась компания девушек и юношей с завязанными глазами. Сталкиваясь друг с другом, они образовывали пары… и целовались. Однако стоило зазвенеть колокольчику в руках одной из дев, как те мгновенно отпрыгивали друг от друга, сбрасывали повязки и разбегались по скамьям, смеясь.
От этого зрелища даже у меня загорелись щёки. Неловко прочистив горло, я пояснила:
– Это игра такая, закотомки.
– И в чём их смысл?
– Ни в чём. Просто перецеловываешь всех, кого захочешь, а как надоест – выходишь. Признаться честно, я и не думала, что в закотомки до сих пор играют… Эта старая забава родом из Талиесина. Там такое любят.
– Неудивительно. Талиесинцы только на всякие дурости и горазды, – произнёс Солярис презрительно, отворачиваясь, и я снова притворилась, будто не заметила, как у него покраснели уши. – А там что?
Похоже, несмотря на свою страсть к чтению, Солярис многое упустил из культуры Круга. Я снова посмотрела туда же, куда и он. Неподалёку от столов, заставленных фигурами хнефатафла[38], за которым играли старцы, стояла заздравная чаша – высокий и глубокий чан, похожий на деревянную бочку, наполненную до краёв густой смесью эля, вина, сахара, пряных специй и сырых желтков. Там же плавали печёные яблоки, которые любой желающий мог попробовать ухватить зубами, сунув в чашу голову. Одно такое яблоко сулило поймавшему крепкое здоровье на весь грядущий год, потому остатки смеси никогда не выливали – после Эсбата ими удобряли корни деревьев, дабы те были щедры и плодоносны во время страды[39].
Чуть дальше, где горел высокий костёр из сложенных пирамидой тисовых поленьев, стоял Яблоневый человек – фигура из сплетённых хворостин, зелёная, как ещё одно древо, и увешанная яблоками с головы до ног, точно бусами. Помощник Кроличьей Невесты, Яблоневый человек оберегал сады, защищая их от насекомых и парши.
За то время, что мы с Солом отдыхали на помосте и я рассказывала ему обо всём, на что он указывал пальцем, всеобщее воодушевление немного поутихло. Заметив это, я резко замолчала и дёрнула Соляриса за рукав, дабы он помог мне спуститься. В этот момент лицо его, сияющее от моих историй, опять помрачнело. Похоже, он наивно верил, будто в свой первый летний Эсбат я захочу просто стоять, болтать и глазеть по сторонам, а не участвовать.
– Покупайте маски, господа! Двух одинаковых масок во всём мире не сыщите!
Крепко вцепившись в Сола, чтобы он не посмел удрать, я потащила его к телеге резчика, где на шестах с крючками красовались животные маски разных цветов и размеров.
– Думаешь, в них нас не узнают? – хмыкнул Сол и красноречиво оттянул сначала прядь своих жемчужных волос, а затем моих, рубиновых. Я ойкнула, шлёпнув его по руке – едва косу не расплёл своими когтями!
– Узнают, конечно.
– Тогда для чего они нам?
– Для веселья. Знаешь, чего у меня, принцессы, только не было в детстве… Но вот маски – никогда.
– Берите любую, какую пожелаете, госпожа! – встрепенулся резчик, сделав приглашающий жест рукой. – Хоть и учат, что в Эсбаты нужно чествовать всех богов одинаково, но все мы знаем: лето – пора Кроличьей Невесты! Потому маски кроликов самые популярные. Вот вам, госпожа, определённо пойдёт розовая или красная…
– Только не красная! – тут же передёрнулась я.
– Значит, розовая. Я как раз приберёг несколько удивительных экземпляров на особый случай…
– А что эти? – Заметив, что кроличьих масок на крючках и впрямь почти не осталось, я ткнула пальцем в соседний шест – тот был увешен масками драконьими, да в таком количестве, что гнулся от их веса.
Резчик грустно посмотрел сначала на один шест, затем на другой и тяжело вздохнул.
– Я приехал из Дану. У нас драконьи маски вмиг распродаются, а здесь за всё время никто ни одной не взял!
– Интересно, почему, – протянул Сол саркастично и, подойдя к телеге, потянулся к ним.
Сначала он остановился на остромордой и чёрной, но, поморщившись, отложил её – должно быть, она напомнила ему Вельгара, чёрного дракона, – и взялся за серебряно-костяную, чем-то похожую на его натуральную чешую. Однако немного погодя Солярис отложил и её. Я с интересом наблюдала за ним, гадая, какую же маску он выберет.
Неожиданно его рука сместилась правее, и Сол улыбнулся. Очевидно, выбор был сделан.
– Ворон? – удивилась я, когда он без слов надел на себя птичью маску – тоже чёрную, но с резьбой в форме перьев, расписанную жёлтым узором. Она закрывала лишь верхнюю часть лица, выгодно оттеняя жемчужные волосы и алебастровую кожу. В прорезях для глаз плескалось золото, а длинный клюв напоминал наконечник стрелы. – Что ж, молодцу всё к лицу! Теперь мой черёд.
Бегло осмотрев маски ещё раз, я решила, что Сол прав: пытаться слиться с толпой – гиблая затея. Потому и взяла себе лебединую, белоснежную с лёгким розовым отливом, как облака по весне.
Оставив на прилавке торговца несколько моих драгоценных заколок вопреки его желанию вручить нам маски бесплатно, мы с Солярисом юркнули в шумную толпу и затерялись в праздновании летнего Эсбата.
Не знаю, сколько именно часов прошло, пока мы испытывали все увеселения, какие только предлагал город на закате: наловили яблок из заздравной чаши (со своими острыми зубами Солярис поймал целых пять!), сыграли партию в хнефатафл (в которую он, конечно же, проиграл мне), обошли все ярмарочные прилавки и попробовали все сласти, от засахаренных орехов до вяленой клюквы. Мне даже удалось уговорить Сола принять участие в салках, где, правда, он поймал меня сразу же, стоило мне один раз хлопнуть в ладоши. Дети по-прежнему висли на нас обоих, желая то меня пощупать за костяную руку, то Соляриса – за место, откуда обычно вырастал хвост. Понимая, что отвязаться от них без помощи хускарлов или хитрости не получится, с несколькими из них мы на спор посостязались в прыжке через канат, где я запуталась в подоле своего платья и упала.
Тогда Сол рассмеялся впервые за день. Все эти годы он смеялся до того редко, что каждый раз я задерживала дыхание и замирала, боясь его спугнуть. Но летний Эсбат был ко мне добр: вскоре смех Соляриса стал слышаться всё чаще и чаще, и поводы для этого находились самые разные. Например, когда я попробовала местную медовуху и та оказалась настолько крепкой по сравнению с королевским питьём, что вышла у меня через нос; когда Гектор промахнулся в метании подков и случайно зарядил одной из них Мелихор в затылок; когда Тесея заставила Кочевника надеть пышный венок из одуванчиков или когда мы все вместе смотрели на представление скоморохов, пародирующих богов, за что их закидали тухлыми овощами и яйцами.
Страх, который всю прошедшую неделю ощущался как змеиный клубок, стянувшийся в груди, наконец-то ослаб. Несмотря на битвы, что велись прямо сейчас на другом конце моего туата, и несмотря на неизвестную кровожадную напасть, оставляющую за собой трупы, я позволила себе на один вечер забыться.
Но как жаль, что он не мог длиться вечно.
– Ящер! Где ящер?! – раздался крик откуда-то из таверны за махровыми ветвями священного тиса. – Я нашёл поле для кубба! Я должен победить ящера в кубб! Кто-нибудь видел его?
Вместе с тем у причала Тихой реки, что вела в Изумрудное море и была излюбленным местом для рыбаков, пронзительно заплакал ребёнок:
– Моя лошадка сгорела! Она сожгла лошадку!
– Ничего я не сжигала! Я просто чихнула…
Где-то там же, куда на лязг мечей бежал отряд городской стражи, зачиналась потасовка:
– Это моя женщина, дракон! Моя невеста!
– Ох, да неужели? А чего же это твоя невеста сама на шею мне вешается, а? Может, замуж за тебя не хочет?
– Во имя Солнца, они будто сговорились! – простонал Солярис, узнав в первом голосе Кочевника, вспомнившего об их споре; во втором – Мелихор, которая, очевидно, слишком заигралась с местной ребятнёй и напрочь забыла, что она дракон; а в третьем – Сильтана, который всё-таки умудрился нажить себе проблемы. Так вожделенная беззаботность Сола сползла с него, словно вторая чешуя. – Вот поэтому я и не хотел брать их с собой! Знал ведь, что без этого не обойдётся. Там, где моя семья, сплошь одни беды! Прости, я не хотел…