– Не делай этого, Селенит! Я приказываю тебе!
Я не верила, что моё слово действительно что-то значит для него, однако Селен замешкался. Рот, перепачканный в крови Стража, изогнулся уродливым серпом и приоткрылся, обнажая зубы острые, как гвозди. Казалось, время, которое и так текло в сиде иначе, окончательно замерло. Та половина души, что хранилась во мне, была готова разорваться ещё на тысячу частей при виде поверженных богов, павших по вине моего рождения. Неужели это была та судьба, за которой я сюда явилась? Неужели Совиный Принц этого и желал? Он не сопротивлялся тоже, как и Страж. Только откинулся назад Селену на руки. Молчал, но дрожал от боли, ломая ногти о землю.
– Любовь моя, они хотят нас разлучить, – произнёс Селен нарочито ласковым, снисходительным тоном. – Они не дадут нам быть вместе, ты же видишь.
– Отпусти. Его. Немедленно! – повторила я по словам, едва подчиняя себе срывающийся голос. – Я твоя, так ведь? Значит, и ты мой. Мы – единое целое. Ты сам сказал это однажды. Я не хочу, чтобы ты убивал Совиного Принца! Я хочу, чтобы Принц жил.
– Хорошо, – согласился Селен на странность быстро. – Я не стану убивать его. Просто проучу, как он хотел проучить меня, дурак. Если сможет жить без крыльев – пусть живёт.
– Стой, Селен!
И Селенит одним рывком вырвал Совиному Принцу крылья, потянув их на себя. Коричнево-рыжие перья, заляпанные кровью, взвились в воздух потоком ветра, и на землю упало то, что было и даром и проклятием. Следом, на живот, упал и сам Принц. Его котта мгновенно побагровела, прилипла к спине с торчащими на уровне лопаток костями и суставами, но Принц по-прежнему не плакал и не кричал. Он смеялся.
– Это стоило того, – прошептал он, перевернувшись и взглянув на обескураженного Селена снизу вверх. – Умереть, чтоб понять тебя и превратить в настоящее ничто.
Крылья, тяжело опустившиеся на землю, как два тканевых лоскута, вдруг снова раскрылись сами собой. Они поднялись, подхваченные тем самым ветром, и зажали Селена между собой, заточив его в клетку из перьев и нарушенного алога. Прямо посреди Кристального пика образовался кокон, неподвижный, как камень, и не пропускающий сквозь себя ни голос Селена, ни его червивое сознание, жаждущее снова соединиться с моим. План Совиного Принца – истинный план, приведший меня сюда, – был исполнен.
Оказывается, Волчья Госпожа говорила правду – никакие они не боги. Они сиды. И умирали они подобно сидам. Мои руки наполнились кровью Принца, такой же красной и тёплой, как у людей, и не было в тот момент никакой разницы между ним и мной, не считая острых кончиков ушей, выглядывающих из-под маски. Его пепельно-синие губы, потрескавшиеся от сухости, выглядывали из-под неё тоже. Маска словно отошла от его лица, крепления ослабли, и впервые сквозь прорези на меня смотрела не тьма, а обычные глаза. Зелёные с голубыми вкраплениями. Человеческие.
Ни слова не сорвалось с моих уст – только беззвучные рыдания. Я села рядом, склонила голову в раскаянии, и пальцы Принца, испачканные, запутались в моих распустившихся волосах, что укрыли его красно-медовым одеялом.
– То, что он с тобою сделать хочет, сделай с ним, – выдавил он, истекая последними каплями крови, расползающейся под ним бесформенным пятном до самой кромки леса. – Он от тебя неотделим. Чтоб раз и навсегда покончить с пустотой нутра, он должен…
Совиный Принц так и не договорил, сколько бы я ни сидела над ним, роняя слёзы на потускневшие драгоценности пурпурно-оранжевых одежд. Грудь его замерла, пальцы соскользнули с моих волос, а растёкшаяся кровь впиталась в корневища кристальных деревьев. Листья их тут же окрасились в красный, как листья Рубинового леса. Совиный Принц был юн и прекрасен, с прямым заострённым носом, большими глазами в обрамлении золотых, как волосы, ресниц и с очаровательными ямочками на округлых щеках. Волчья Госпожа сняла с него маску, и вместе с подошедшим Солярисом мы стали первыми и единственными на всём белом свете, кто узрел истинный лик бога мудрости, искусства и воров.
Затем тело его обратилось в драгоценную пыль, как тело Дейрдре в древних легендах, и уже трёх из четверых богов не стало.
– Заберите их маски, – сказала Волчья Госпожа, втолкнув в мои дрожащие руки сразу две золотые пластины: одну – с изображением медвежьей морды, которую она сняла с мёртвого Стража прежде, а другую – с изображением птичьей. Ещё одну маску, кроличью, держала Тесея, прижимая к груди и прячась за спиной Кочевника, не сводящего глаз и острия топора с перьевого кокона, висящего в воздухе посреди холма. – Пусть от масок будет хоть какая-то польза, раз от нас её не было. Главное, запомни вот что, Бродяжка: клетка Принца может продержаться и столетия, но коль позовёшь того, кто заточён в ней, так она…
– Я никогда не позову Селена. Никогда! Даже думать о нём не стану, – процедила я, дёрнувшись. Кровь Принца впиталась в мою тунику, и та казалась неподъёмной, как свинец, из-за чего я едва смогла подняться на ноги, когда Солярис подошёл ко мне и обнял, чтобы подвести к остальным.
– Уже раз позвала, сама того не ведая. А где один раз, там и второй, сама знаешь, – сказала Волчья Госпожа впервые мягко, без укора, несмотря на её ужасающее пророчество. – Забудь о нём полностью. Не вспоминай о его помощи. Избавь себя и людей своих от любой слабости. Красный туман тем крепче, чем больше ты в нём нуждаешься. Держись как можно дальше – и мыслями, и плотью. Ступайте на север через лес, ступайте быстро. – Госпожа махнула рукой в нужную сторону. – Время ваше и так сильно вперёд убежать успело. Вход в сид один, но выходов много. Увидите колодец, башню иль алтарь – туда путь и держите, пока сид не обернётся родными краями.
– А как же вы? – спросила Мелихор, ласково вычищая пальцами сгустки запёкшейся крови из шерсти волчицы, утратившей свою белизну. Та вышла к нам из-за обломков с одним порванным ухом и поджатой задней лапой, и даже Солярис посмотрел на неё с сочувствием и потрепал по холке в благодарность.
– За меня не беспокойтесь, одиночество всегда мне было любо, – ответила Госпожа спокойно, и в чаще леса за её спиной снова зажглись десятки жёлтых звериных глаз, безмолвных наблюдателей и детищ. – Ещё придёт то время, когда голоса вокруг смолкать не будут днями напролёт. Обязательно придёт…
Тесея вдруг повернулась к затихшей Волчьей Госпоже, опустившей голову, и сказала впервые в своей жизни громко и отчётливо, лишь немного запинаясь:
– Одной быть… грустно. Мне… остаться с вами?
– Ты что городишь?! – вспыхнул Кочевник, напрочь забыв о боли в сломанных костях и аж подпрыгнув. – В сиде остаться, где Туман заперт? Одной? Ты вроде характером в мать пошла, а умом будто в меня!
– Скажи мне, братик, сколько в… в нашей родной деревне ж-живёт человек? – вопросила она с уверенным видом, и Кочевник заморгал растерянно.
– Пятьсот, кажется, если за время нашего отсутствия Ивтида ещё кого не родила, хе.
– Они все умрут, вместе с-с Ив-втидой, – сказала Тесея горькую правду, и Кочевник скорчился пуще прежнего. – Увядание погубит посевы. Им буд-дет нечего есть уже к зиме. Если… Если я могу помочь…
– Она может. Пусть останется, коль хочет, – вмешалась Госпожа. – Ты медведь, а ей суждено волком стать. Сид бескраен, мы укроемся надёжно. Я уста ей развяжу, обучу ремеслу своему, заодно и ту хворь задержим, которая посевы ваши жрёт. Будем лечить людской мир снаружи, пока Кроличья Невеста не вернётся и не излечит его изнутри. Одной справиться и впрямь будет сложновато…
Волчья Госпожа старалась не смотреть на блестящую пыль, осевшую на траве за нашими спинами, но голос её хрипел, и из-под маски показались мокрые дорожки. Тем не менее препиралась она с Кочевником упорно, отстаивая право Тесеи остаться, пока Солярис в конце концов не рявкнул на них обоих, напоминая, что надо торопиться. Тогда Тесея надела кроличью маску, как свою собственную, и взяла Госпожу за руку, заставляя Кочевника смириться с её решением.
– Ты и впрямь не Дейрдре больше, но ты всё равно королева. Ты всегда делала что в голову взбредёт и никого не слушала, – сказала мне Волчья Госпожа перед уходом и, замолкнув на мгновение, добавила: – Продолжай.
Следуя её завету, мы неслись вперёд так быстро, что даже ни разу не обернулись на злополучный кокон из крыльев и чащу кристальных деревьев. Спустя час, два или три мы наконец-то увидели песчаную насыпь, похожую на те, какие строили в честь Стража воины вокруг битвенных полей, и миновали её на последнем издыхании. Тотчас же сид обернулся родным миром, как обещала Волчья Госпожа, и мы кубарем покатились по золотисто-коричневой равнине Золотой Пустоши.
10Золотой песок, железный меч
Золотая Пустошь была сурова к чужакам. Здесь не выживали ни трава, ни растения, зато спокойно жили кочевые племена, поколениями выращивающие горбатых лошадей за каньонами и сумевшие приручить пустынных львов. В народе поговаривали, будто именно львы помогают им отыскивать подземные источники и оазисы и что с десяток таких львов неизменно содержится в самом Амрите, главном городе туата Ши, в качестве домашних питомцев. Их гаркающее рычание, похожее на смех, слышалось по ночам, и в песке под ногами хрустели кости мелких животных, ставших им добычей. А может статься, то были кости людей – таких же неудачливых путников, как мы.
Если бы мы знали, что та пирамидка из камней в сиде выбросит нас так далеко от дома и Дану, то предпочли бы пробежать ещё пару лиг по божественной обители, нежели оказаться здесь. Золотые барханы перекатывались от ветра, как волны, и оставалось загадкой, как в них не тонули и без того слабые, тощие деревья-гребенщики с мелкой восковой листвой, растущие прямо из безжизненных недр. В поисках заветной влаги корни их распространялись так далеко, что о них можно было случайно споткнуться и через несколько часов ходьбы, когда сами деревья остались далеко позади. Чистый, прозрачный воздух чем-то напоминал морской, будто нёс в себе память об океанах, которые когда-то давно заполняли крутые овраги. Тем не менее запах пустыни – запах совершенно особенный: сухой, как выжженный солнцем пергамент, и резкий, свербящий в носу, точно острые специи.